Иеромонах Симеон (Мазаев): Молитвенное правило

Окончание. Начало в №10 (1003) 2019

– Может быть, мы отвлекаемся от основной молитвенной темы, но сегодня об этом, я считаю, нужно поговорить, потому что нас в это общество спектакля пытаются втянуть провокациями, имя которым – кощунство. Люди, называющие себя художниками, творческими людьми, устраивают перформанс – где-то в храмах или специальные кощунственные выставки организуют. Нужно понять, что они, организуя, например, кощунственную выставку или на страничке в соцсетях размещая какой-нибудь кощунственный мем, не столько создают экспонаты для выставки, сколько раскладывают приманку для экспонатов. А кто же экспонаты? Это мы, поддавшиеся на провокацию, кто возмущается в комментариях, кто требует суда, возбуждения дела, наказания и так далее. А равно и те, кто просит простить.

Вы понимаете, что, если некие люди начинают танцевать на солее храма, это еще не перформанс, это еще не сам спектакль. Это приглашение к спектаклю. И главные действующие лица в этом спектакле вовсе не они. Это те, кто поддался на провокацию, кто так или иначе ответил на эту реплику, просьбу, приказание тетрарха Ирода: покажи что-нибудь, станцуй-ка нам, православный христианин. Вот тебе повод, покажи, что ты умеешь. В этом смысле мы можем разделяться: кто-то призывает наказать, на кол посадить, сжечь, кто-то призывает понять, простить и накормить блинами. Но, по сути, разницы между этими двумя видами реакции нет.

Это всего-навсего то, что человек выбирает, требуя наказания или предлагая накормить блинами. Он выбирает левую или правую сторону солеи, где он будет подтанцовывать организаторам перформанса, не более того. Нужно помнить, что мы уже живем в обществе спектакля. Если во времена Ирода четверовластника это были локальные сценки, то сегодня в глобальном мире все идет к тому, что сцена станет всеобщей, такой же глобальной. Особенно в нашем информационном обществе, где все прозрачно и где очень легко организовать провокацию и на нее поддаться. Нужно помнить эти два слова – общество спектакля. Пусть покойный французский философ, самоубийца и пьяница, принесет нам хоть какую-нибудь пользу. Будем помнить об этом его гениальном открытии – обществе спектакля – и о том, что оно «способно даже восстание против себя превратить в спектакль». Можно вспомнить реакцию Спасителя: как Он вышел, не дал Себя вытащить на сцену, не дал навязать Себе роль шута перед моргающим зрителем. Он молчал.

К чему мы это все говорим? Почему общение прекратится, почему мир будет иметь конец? Почему Господь не дает шанса новому незапятнанному поколению только народившихся младенцев? Потому что можно предположить, что общество спектакля в конце времен станет глобальным. Последний человек, как о нем говорит Ницше, будет человек-зритель, который даже на Бога и на Церковь будет смотреть как на место, где организуется шоу. Это зрелищная организация бытия. Поэтому Бог будет молчать перед последним человеком, как Он молчал перед Иродом четверовластником. Человек такую Ему роль отведет, что кроме как молчанием невозможно будет отвергнуть навязываемую тебе роль шута. А Господь явно не примет эту роль, Он слишком серьезен для этого.

А человек, в свою очередь, будет молчать перед Богом, для того чтобы произошел взаимный разрыв. Бог будет молчать перед моргающим человеком, потому что это единственный способ отклонить навязываемую тебе роль шута, а человек будет молчать перед Богом, потому что ему будет не о чем просить. «Счастье найдено нами», – говорит последний человек и моргает (цитата из «Заратустры»). То есть структуры его души будут прямо противоположны – или как вывернутая наизнанку перчатка. Будут противоположны заповедям блаженств. Вместо нищеты духа, жажды и алчбы правды будет культурная пресыщенность развлечениями. Вместо жажды пострадать за Христа – болезненная забота о здоровье, поставленная во главу угла. Общение прекращается, поэтому нет никакого смысла в том, чтобы продолжать растительную смену поколений. Если общение прекращается, то каждый человек, приходящий в мир, не сможет уже стать гражданином горнего Иерусалима. Он будет обречен. Человеческая культура, театральная, уничтожит те матрицы, которые воспроизводят человека молитвенного, способного к духовному развитию через общение с горним миром, Богом, Божией Матерью, со святыми, ангелами.

В этом смысле осуществится сценарий, над которым плакал древнегреческий философ Гераклит. Он, как известно, был из рода базилевсов и был приписан, как мы бы сейчас сказали, к храму Артемиды Эфесской – тому самому, что сжег Герострат. Так вот, он был священником, правителем, то есть базилевсом этого храма по своему рождению. Его называли плачущим философом, отчасти потому, что однажды его друг, некий философ, пригласил Гераклита к себе в гости. Зачем? Сын у него родился, обычная человеческая радость. Этот друг, философ, несмотря на то что он философ, впервые стал отцом, и он так радовался! Пришел поделиться к Гераклиту, пригласил его отметить это событие. Это всегда было принято, в том числе и в Древней Греции. Но Гераклит отказался. Он говорит: «Я не вижу возможности разделить с тобой твою радость, я и причин твоей радости не понимаю». (Мертвецы живые, скорая добыча для смерти, произвели на свет еще одну добычу для смерти, чему тут радоваться?).

В конце времен, видимо, в обществе спектакля, когда он станет тотальным, когда невозможно будет уже в нем воспитывать человека, способного к богообщению, когда наступит кризис богообщения, тогда и естественная смена поколений станет совершенно ненужным делом.

Предлагаю немного поговорить о практике молитвы. Что бы Вы ответили на вопрос: как научиться молиться? Зачем нужно утреннее и вечернее правило?

– Давайте посмотрим на молитву как на художественное делание, творческое. Что такое молитва? Человек начинает молиться по молитвослову. То есть молится не своими словами, не от себя, он не умеет еще корректно общаться с Богом. А Бог – Личность. Как со всякой личностью, можно с Ним корректно общаться, а можно некорректно. Мы же знаем, что кому где можно сказать, а что является уже за гранью, неуместно и глупо, или бесполезно, или даже раздражает человека, с которым мы общаемся. Поэтому человеку предлагаются молитвы, написанные великими святыми в минуты их наивысшего духовного и творческого вдохновения. То есть это образцы духовной поэзии.

Как мы читаем молитвы? Почему-то у нас складывается такое представление, что это мантра, заклинание, которое нужно произнести строго буква в букву от и до, ничего не меняя, и неважно при этом, как это будет звучать. Так сказать, формула написана (как у ученого, формула выведена), и неважно, каким почерком. Главное – чтобы все переменные и константы были на месте, а также знаки функций. Так вот, молитва – это совсем не то.

Представьте себе, как мы «оттарабаниваем» молитвы или, может быть, наоборот, спотыкаемся на каждом слове. Молитва – это текст. Представим себе текст какой-нибудь красивой песни. Представьте, Денис, такую ситуацию:
Большой театр
…уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла – все кипит;
И, взвившись, занавес шумит.

Выходит Шаляпин и исполняет известную песню, причем не исполняет, а так, как мы молитвы читаем, сбивчиво или тараторя речитативом, произносит текст песни: «Эй, дубинушка, ухнем! Эх, родимая, сама пойдет! Потянем, потянем…». От буквы до буквы дочитал, повернулся и ушел. Какая реакция будет в зале? Недоумение. Что это вообще? Зачем ты нам сообщил текст песни, который нам и так хорошо известен? Зачем мы Богу сообщаем текст молитвы, который, во-первых, не мы написали, а во-вторых, он Ему известен прекрасно, еще с того момента, когда Симеон Новый Богослов, или Симеон Метафраст, или Василий Великий написали ее, придумали, сочинили. Зачем Ему это сообщение? Молитва должна быть исполняема.

Кстати говоря, потому молиться и сложно даже для человека, который много лет в Церкви. Нужно постоянно себя понуждать как будто к чему-то неприятному. Всего-то утреннее правило прочитывается за двадцать минут, равно как и вечернее, но эти двадцать минут для человека мучение и пытка, особенно время перед началом этой молитвы, когда нужно себя поставить в красный угол. А почему так? Потому что не только молитва, не только какое-то творческое делание – любое делание делается несносным и невыносимым, если делать его по принципу «отвяжись», спустя рукава, для галочки, просто чтобы оно было совершено. Нет. Человеку свойственно радоваться тому, над чем он сам потрудился как следует, к чему он свои творческие способности и жар души приложил, к тому, что он обжил и творчески включил в область своего мира.

Я много переезжал с места на место по Москве с 1995 года: студенческая, а потом аспирантская жизнь сложная. Я жил в самых разных районах Москвы и сделал такое наблюдение. Приезжаешь в новый район, пусть даже лучший, чем тот, где ты жил до этого, – он кажется пустым, холодным, неуютным. Тоскливо. Но ты начинаешь его обживать, знакомиться с соседями, с продавцами в магазине, узнаешь, где что находится… Творчески обхаживаешь, что ли, намаливаешь. Через какое-то время он делается теплым, родным, любимым. Приезжаешь в новую квартиру – там хозяйская мебель, трогать ничего нельзя. Но ты переставишь ее по своему вкусу, творчески, немножко от себя что-то добавишь туда – и она делается твоей, это уже твоя квартира, тебе туда хочется возвращаться. Да, принадлежит она другому человеку, но тот холод, который ты в первое посещение застаешь, исчезает. Назвал как-то кошку, которую принес с помойки, имя ей дал – и она уже член семьи, а не просто оторва, которая норовит подрать мебель или где-нибудь нагадить в углу.

То есть человеку свойственно привязываться и с особой теплотой относиться к тому, что он творчески исполнил, обработал, обжил, к тому, во что он вложился частичкой своей души. Молитвы поэтому и требуют исполнения, как исполняет что-то гениальный певец или хороший декламатор. Раньше, например, Игорь Ильин читал стихи на радио «Классик». Потрясающе. Многие вещи зазвучали, когда я слушал это в машине, многие вещи впервые прозвучали. Я знал эти тексты, но эти стихи нельзя читать в метро, про себя, пробегая глазами. Это какой-нибудь роман или газету можно так читать, но стихи так читать бессмысленно. Если они не прозвучат, ты их и не поймешь. Поэзия молитв не исключение. Их нужно пропевать, прочитывать так, чтобы быть творческим соработником у автора этой молитвы. Кто, Василий Великий сочинил? Хорошо, он гений, он сочинил. Есть гений композиции, есть гений-поэт, а есть гений исполнения. Так вот, побуду же я если не гением исполнения, то хотя бы старательным исполнителем. Пусть я не Шаляпин, пусть у меня так красиво его тембром не получится, пусть я не великий исполнитель, но исполнителем нужно быть. Нужно быть со-работником, соавтором этих духовных стихов. А это требует определенной подготовки вплоть до позы.

Приходит как-то ко мне женщина и говорит: «Батюшка, не могу молиться. Утренние молитвы – хоть убей, с души воротит, не могу, сквозь зубы читаю, бросаю и ухожу». Я как-то наугад ей просто сказал: не надо молиться в ночной рубашке. Она испугалась: «Вы что, за мной следите?! Откуда вы знаете?». Я говорю: «Да я по эффекту вижу. Если бы вы встали, надели хотя бы ту одежду, в которой ходите на работу или в театр, куда-то туда, где вам важно, как вы выглядите…». Если бы вы исполнили заповедь Христову для поста, Который говорит: прежде чем поститься, умой лицо твое и намажь голову маслом... Если вы не засаленный, растрепанный, закапанный свечкой молитвослов будете читать, а разложите на аналое красивый и большой молитвослов, если встанете, как будто в храме священник перед престолом становится, облаченный в одежду, расшитую золотой нитью, сделанную золотошвейками, если вы так встанете перед своим молитвословом в красном углу, у вас молитва пойдет совсем по-другому. Когда вы почувствуете себя исполнителем, соавтором молитвы, когда вы ее творчески обживете, тогда молитва будет для вас в радость. Тогда она вас зажжет, вдохновит. Тогда вы будете жалеть о том, что закончилось время молитвы и нужно возвращаться в жизнь.

Экзюпери об этом хорошо говорит: «Меня не удивляет, что так много людей не находят царства в царстве, храма в храме, поэзии в стихах и музыки в музыке. Они расселись, как в театре, и говорят: вокруг сплошной хаос, он недостоин того, чтобы ему служить и подчиняться». Чужие стихи – это плод и твоих усилий тоже. Доступные стихи легко изнашиваются сердцем. Для того чтобы насладиться чужой поэзией, до нее нужно дотянуться и преодолеть что-то. Всякое преодоление, всякое восхождение мучительно, всякое преображение болезненно. Но, не измучившись, мне не услышать музыки. Усилие, страдание позволяют музыке звучать. Какие усилия, какие страдания? Творческие. Нельзя просто так взять, пробежать глазами и скороговоркой прочитать молитву, рассчитывая на то, что молитва будет, во-первых, услышана, а во-вторых, зажжет твое сердце. Нет. Это все равно как если бы хозяйка утром встала, пошла на кухню, спичками почиркала возле плиты, поставив чайник, и довольная ушла. Нет, она же добивается, чтоб эти спички зажгли огонек под чайником, а не просто так довольная собой ушла. А огня под ним так и не развела. Ведь так же не бывает. Хозяйка добивается, чтобы огонек был. Вот и смысл нашего утреннего и вечернего правила состоит именно в том, чтобы огонек зажечь.

По поводу правила. Есть известный анекдот про силу воли. Сила у меня есть, и воля есть, а вместе они не состыкуются, силы воли нет. Представим себе очень сильного человека, акробата. Ему нужно взобраться на вертикальную стену, облитую льдом. Не получится. Зацепиться не за что. Сила есть, но она бесполезна, не приводит ни к какому результату, потому что точки приложения нет. Как взобраться на стену? Лесенку поставить, пробить дорожку, взять в руки кошки – каким-то образом создать точки приложения силы. И тогда человек может легко взобраться. Я к тому, что огромное количество очень волевых людей, доказавших, что у них есть и сила, и воля, и сила воли, не могут сделать простые вещи. Почему? Потому что нужна лесенка, лествица, как говорил преподобный Иоанн. Нужна лествица для воли, лесенка, ступенчатые точки приложения для этой силы.

Нужен конкретный распорядок дня. Вот Экзюпери говорит: и умеющим наслаждаться поэзией стихи не всегда в радость, иначе они бы ничего другого не делали – они читали бы стихи и ликовали. Мы – существа изменчивые, поэтому в один момент ты горишь, а в другой потух, в какой-то момент муж может посмотреть на некогда любимую и ощутить противную пустоту или холод в сердце. Ничего страшного. Мы – существа изменчивые, непостоянные, неверные по своей природе. В таких ситуациях отупения, духовного окаменения нужно просто помнить первую любовь свою и на ожесточении воли совершать правило.

Это касается не только христиан. Вообще, это правило, художественное, творческое правило, есть у любого писателя, поэта, музыканта, скульптора, у кого угодно… Гореть все время не получается, поэтому нужно правило, нужна лесенка, в которую цепляется сильный человек, чтобы забраться по ледяной стене.

Уважаемые телезрители, желаю вам вдохновения в молитве и преуспеяния духовного.

Записала:
Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475