Священник Константин Корепанов: Как жить по Евангелию?

Окончание. Начало в №43 (988)

Вопрос телезрительницы Татьяны из Москвы: «Отец Константин, заповеди Господни прекрасны – вот, например, “да любите друг друга” или “любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас”. Прекрасные заповеди, очень хочется выполнять хоть с горчичное зернышко пусть даже одну заповедь, но начинаю, и ничего не получается, а если получится что-то, то или возгоржусь, или с лицемерием исполняю. Чувствую, что-то не так делаю, и от этого очень страшно становится – и мне плохо, грызу себя. Как быть? Легко говорить: „делайте вот так”, – а как заповеди исполнять? Скажите что-нибудь».

– Хорошо, попробую сказать что-нибудь. Состояние, которое вы описываете, – это нормальное состояние всякого человека, открывающего Евангелие первый, второй, третий, может быть, четвертый раз. Он искренне пытается исполнить те заповеди, что там есть. На самом деле, любому человеку кажется, что он пытается исполнить заповеди. Это проверено многолетним опытом очень многих людей. Именно по этой причине иногда полезно вместе с чтением Евангелия читать и святых отцов: они исполняли те же самые заповеди, и что-то у них получалось – об этом опыте они нам свидетельствуют.

Но это иногда полезно, а иногда нет. Все зависит от конкретного человека, от ситуации, в которой он оказался, от прихода, куда он ходит, от его духовного наставника. Все по-разному решается.

Почему же так происходит – человек хочет исполнить Евангельские заповеди, делает очень, как ему кажется, скрупулезно, делает долго, а эффекта нет? Ведь если человек пробует исполнить заповеди Божии, он исполняет, как правило, следующие вещи: пытается помогать людям, прощать, делать добрые дела и каким-то образом проявить к людям любовь и заботу. Конечно, он причащается, а еще пытается молиться и смиряться: его ругают, а он смиряется, ему делают замечания, а он смиряется. Все это он делает, но ему кажется, что толку никакого нет. Зато есть уныние, серость, иногда – раздражение. Но главное – есть пустота вокруг… И человек говорит: «Я не чувствую, что занимаюсь чем-то важным».

Это происходит потому, что, прощая, допустим, ближнего, человек делает это силой собственного сердца. Он рассуждает так: «Мне надо простить, и я прощаю: не прощается, конечно, но я прощаю! Я говорю эти слова, я их произношу – я прихожу к человеку и говорю, что простил его, и думаю, что это и есть то, что требуется. Меня ругают – я должен смириться, и я смиряюсь, терплю: терплю, смиряюсь и терплю, пытаясь своими силами побороть восстающее раздражение и гнев. Но что делать – не получается, не могу. Но я смиряюсь как могу: я пытаюсь исполнить заповеди – любить людей, делать им добро, но они этого не ценят, не понимают. Но я все равно пытаюсь – конечно, я не чувствую к ним великой любви (и даже невеликой), но я же все-таки честно пытаюсь!».

Если всмотреться в это, станет ясно, что человек пытается исполнить Евангельские заповеди своей собственной силой, энергией своего собственного сердца, своими любовью, смирением – просто самим собой. А заповеди Евангелия так исполнить нельзя: мы должны обратиться к Богу, чтобы Он помог нам исполнить любую заповедь. «Без Меня не можете делать ничего», – говорит Господь. И апостол Павел пишет: «Всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе».

Важно усвоить мысль, что на все это мы должны постоянно просить, призывать Божественную благодать, «немощное врачующую», – если нас обидел человек, важно не только сказать «я тебя прощаю», а действительно от всего сердца простить его – это значит не чувствовать по отношению к нему ничего плохого: завтра утром я так же искренне улыбнусь ему, как будто ничего и не было, а не буду вымучивать улыбку – просто забуду все, что он сделал. Это возможно только с Богом!

И я всю ночь молюсь: «Господи, помоги мне его простить, я сам не могу – я грешный, гордый, своенравный человек, своевольный. Измени мое сердце – помоги мне его простить». И прихожу утром, улыбаюсь ему, радуюсь, обнимаю его, а он не может ничего понять. Я сижу довольный, мирный, и вдруг выходит начальник и говорит: «Ты что же не вовремя сделал отчет? Ах ты, такой-сякой, как ты смел? Еще и улыбаешься сидишь?». Но надо и тут смириться, а я голову повесил – сижу, чуть не плачу, да и плачу: мне обидно… Я думаю, что я смирился, – но нет, мне обидно: он меня обидел – мне больно из-за того, что на меня накричали. А я отчет-то не сделал: всю ночь молился, чтобы были силы на прощение, – и не смог отчет сделать… И вот теперь все разрушено.

«Ладно, надо терпеть, – говорит себе человек. – Надо терпеть, надо терпеть!» – и уходит с раздавленным сердцем. А надо бы, уходя, сказать: «Господи, помоги мне смириться: я виноват – забыл, что у меня есть послушание… Я должен был сделать отчет… Я не оправдываю себя, а понимаю, что начальник имел право так говорить». Но это все открывается, если человек начинает молиться: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги мне смириться! перед начальником моим».

Да, удар был сильным, удар был неожиданным – почти под дых. Возможно, придется уже не одну ночь молиться,– так молиться, чтобы действительно пришло смирение. Только оно пришло, – человек узнает, что начальник этот заболел, что у него перелом: произошел несчастный случай. И человек не злорадствует, нет ничего в душе такого, но мысль греет: «Вот, – накричал на меня… Я, конечно, не злорадствую, но сам понимаешь – рабов Божиих обижать нельзя: вот так Бог за это взыскивает».

Надо понять, что это неправильные мысли – в них нет ни сочувствия, ни переживания. Человеку снова надо начинать молиться: «Господи, дай мне любовь к этому начальнику: дай мне любить его, как самого себя, как сына своего, как отца своего, как мать свою: я хочу любить его так, чтобы умереть за него, если будет такая возможность». Так надо делать в каждом случае, перед каждым человеком.

Чтобы простить, чтобы смириться, чтобы любить человека, чтобы сделать доброе дело и не потщеславиться, – нужно молиться. Это тоже будет исполнением заповеди Божией: непрестанно молитесь. Тогда мы увидим, что все совсем не так, как мы думали. В каждом делании уже не будет ни уныния, ни печали. Правда, нам будет очень тяжело, трудно: без поддержки, без вдохновителя, наставника, брата, который поддержит и скажет, что мы на правильном пути, это сделать (я вам честно говорю) очень трудно. К сожалению, так. Но это будет выходом. И вы увидите, что заповеди Божии вдруг оживляют вас и оживают в вас.

Вопрос телезрителя Евгения Александровича из Белгорода: «В Евангелии, в 20-й главе от Иоанна – там, где говорится, что Христос появился в комнате, где скрывались апостолы, Он говорит: «Мир вам!». Сказав это, дунул, и говорит им: «Примите Духа Святого». Как эти Евангельские слова сочетаются с Символом веры? Здесь есть расхождение. Между прочим, это и послужило поводом для первого раскола между Западом и Востоком. Объясните».

– Я не совсем понял, в чем, собственно говоря, раскол, хотя проблематику вопроса понял. Проблематика в том, что Христос дает ученикам Дух Святой и говорит: «Примите Духа Святого!». А потом в День Пятидесятницы на них сходит Дух Святой совершенно по-другому. На эту тему в современном богословии, которое продолжает идеи, мысли, заложенные у святых отцов, есть такое рассуждение, что тот Дух Святой, Который дает Христос апостолам, есть Дух, подаваемый для исполнения служения, для восстановления в апостольском чине: строго говоря, ученики оказались неверны Спасителю, и их надо было вернуть в апостольское достоинство, из которого они ниспали через свое маловерие, малодушие, – да и просто надо было дать им силу, которая помогла бы им исполнять свое апостольское служение.

В современных учебниках по догматическому богословию говорится, что это функциональный дар Святого Духа – тот, о котором сказано в Послании к Коринфянам: одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков, и в этом смысле Дух дается, чтобы исполнить назначаемое им служение. А в день Пятидесятницы Дух Святой дается совершенно для другого и другим способом: Он устанавливает совершенно уникальные отношения Бога с человеческой личностью.

В этом смысле получить функциональный дар Святого Духа может не каждый человек. Через Миропомазание, через «личную Пятидесятницу» дар Святого Духа, соединяющий человека с Богом ( соединяющий совершенно уникальным образом), получает каждый, принимая таинство Крещения: каждый крещеный человек переживает свою личную Пятидесятницу – на него сходит Дух Святой, и в этом действии Духа он совершенно перерождается и становится Сыном Божиим.

Как у всякого сына с его отцом, у человека в Духе устанавливаются личные отношения – совершенно неповторимые; они и определят в Царстве Божием его уникальность, его личностную идентичность. Ведь всего, за что мы сейчас цепляемся и чем стараемся отличаться друг от друга, – всех этих форм отличий там не будет.

А вот функциональный Дух Святой получают не все. Священник получает дар Святого Духа через возложение рук: «Прими Духа Святого, – говорит епископ. – И иди служи Церкви в сане священника (или диакона)». Или когда рукополагают в епископа. Или когда через особое возложение рук, а раньше и через молитву, человека поставляли в чтеца или в диакониссу. На любое функциональное, необходимое Церкви служение, любой человек (кроме того, что он крещеный) должен получить соответствующую этому и помогающую в этом силу, помощь Святого Духа.

Вопрос телезрительницы Натальи из Москвы: «Объясните, пожалуйста, что значит “держать ум свой во аде”. Спасибо!».

– Вопрос, конечно, хороший и интересный, но я обнаглею и позволю себе на него не отвечать. Даже небольшой опыт моего служения говорит (и преподобный Силуан Афонский это подчеркивает, точнее – архимандрит Софроний (Сахаров) это подчеркивает), что данная мысль не для каждого человека, не для каждого христианина. Есть такая фраза, если помните: «Кто может носить помыслы от Антония?». Так же и тут: «Кто может носить помыслы старца Силуана?».

А я говорю на аудиторию очень большую. Если бы вы обратились лично, то в приватной беседе, где-то на Исповеди, мы могли бы на эту тему побеседовать. Но аудитория сейчас очень большая, а слова эти предназначаются очень узкому кругу людей. Всем остальным это может повредить: может сделать им очень больно – или будет сказано не ко времени. Поэтому я больше ничего не скажу.

Следующий вопрос – от Анастасии из Астрахани: «Добрый вечер! Батюшка, как Церковь относится к экстракорпоральному оплодотворению?».

– Ну, этот вопрос не ко мне: есть люди, которые могут сказать об этом более детально и вразумительно. Скажу то, что знаю (и то лишь потому, что мой друг-священник занимается этой проблемой и как-то меня с нею ознакомил; еще раз попрошу прощения за ответ, и лучше все-таки перепроверить его в компетентных источниках или спросить у тех, кто этим специально занимается). Некоторое время назад – сразу после Собора 2000 г. – Церковь лояльно относилась к ЭКО, но только с тем условием, что все подсаженные клетки, все подсаженные эмбрионы в случае их выживания женщина должна вынашивать (и это понятно: иначе это будет называться известным словом «аборт»). Сколько бы эмбрионов ни выжило, всех женщина должна выносить и всех должна родить – таково было требование Церкви.

Но сейчас Церковь лучше разобралась в этой технологии рождения детей, и в настоящее время ее отношение к ЭКО негативное. Оказывается, есть определенный банк эмбрионов, и там они периодически уничтожаются: эта технология предполагает умерщвление зародышей – так или иначе. Поэтому сейчас Церковь относится к экстракорпоральному оплодотворению негативно, а подробную информацию нужно получить у более компетентных людей.

Вопрос от телезрителя Евгения: «Скажите, как жить семейной жизнью по Евангелию? Какие для нас есть ориентиры, на которые мы могли бы опираться?». Стоит ли разграничивать семейную жизнь и просто жизнь по Евангелию?

– А какая разница, где я – на работе, в семье, в транспорте, на дороге или в студии «Союза»? Я должен быть христианином всегда и везде: это не одежда, которую мы надеваем по праздникам, чтобы пойти в церковь. Такое бывает с людьми, но кончается всегда очень плачевно. Хотя на самом деле можно найти ориентиры, если принимать во внимание две обязательные вещи (или два правила), касающиеся воплощения Евангелия в семейной жизни.

Первое – я должен по-христиански относиться к своей жене. Отвечаю так потому, что вопрос задал мужчина. Это касается и того, что написано в Послании апостола Павла к Ефесянам: «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь». Больше этой любви в мире нет – это предел любви всякого мужа к собственной жене: любить ее как Христос возлюбил Церковь, – до смерти, до Креста. Как Христос терпит нас, как Христос носит все наши немощи, ропот, возмущение, так и мужчина должен относиться к своей жене: он должен любить ее, прощать, молиться за нее и так далее.

Как говорит апостол Петр, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом (мне очень нравится это выражение – она хрупкий сосуд, она, как хрустальная ваза, очень легко бьется и ломается). Она твердая, ею можно разрезать что угодно – любую скорбь жизни можно ею разрезать, но сама она очень хрупкая и очень быстро ломается. Вот такой образ дает апостол Петр в своем Послании, в 3-й главе. Это первое условие.

А второе условие, которое никогда не надо забывать, хотя оно иногда и забывается, но мне хочется его напомнить: брак – это брак! Не надо в него играть. Не надо изображать из себя монашествующего, если ты живешь в браке. Надо думать, что ты должен сделать для семьи – именно для семьи, а не для своей духовной жизни; это, к сожалению, ошибка очень многих людей. Я женюсь или выхожу замуж, чтобы заботиться о своей семье: для меня это и будет христианским служением – это главная и первоочередная задача.

Если я хочу заниматься своей духовной жизнью – хочу созидать свою молитву, свое постничество, хочу бороться со страстями, то не надо было жениться! Надо было уходить в монастырь, искать наставника и созидать свою духовную жизнь. Но горе наше в том, что мы хотим жить по-монашески, то есть радоваться радостям монашеского бытия. А они действительно великие и радостные, и тут скажем вполне по Лествичнику: «Если бы все знали, какие радости испытывает монах, то кто бы отказался от этого служения!».

Но тогда и надо было идти подвизаться монахом! Мы же хотим иметь радости монашеские и радости брачные – хотим иметь и те, и другие радости! А так не бывает! У нас есть брачные радости и брачные скорби. У нас нет монашеских радостей, но нет и монашеских скорбей. Надо четко понимать, каким путем я иду, и исполнять именно свое служение. Именно к этому служению призвал меня Бог – заботиться о своей семье и любить свою семью. Через этот труд и через эти трудности я созидаю самого себя в любви и во Христе.

Записала:
Ольга Баталова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475