Протоиерей Александр Абрамов: Почему мы бываем озлоблены?

Отец Александр, почему тема озлобленности и раздражения так актуальна сегодня?

– Это наша каждодневная жизнь: мы выходим на улицу, мы не сидим в оранжерее, мы ходим в магазины, нам приходится обращаться к докторам, мы ездим за рулем, мы встречаемся с людьми... И если у тебя глаза открыты, то ты видишь, как много в обществе озлобления, раздражения, внутренней напряженности и готовности эту напряженность недобро выплеснуть.

Я полагаю, что причина – очень глубокая греховная невротизация общества. Человек хочет выглядеть лучше, чем он есть, но не за счет труда над самим собой, а за счет того, чтобы все, что ему хочется, ему преподнесли. Я знаю одного совсем бесталанного человека и очень ленивого. И вот он говорит: «Я работать не хочу, за сумму менее 90 тысяч я с дивана не встану». А у него и навыков-то никаких нет, ему и 15 тысяч платить грех, потому что ничего не умеет делать, но сверхвысокого о себе мнения. И вот это колоссальное напряжение, возникающее между тем, что ты о себе думаешь, и тем, какой ты есть, выражается в злобе, в готовности нанести другому удар. Если отвечать коротко, я полагаю, в этом причина.

Все, так или иначе, страдают этим – всегда готовы как-то резко ответить. Даже в православной среде мы нередко слышим напряженные, раздражительные разговоры.

– Слава Богу, все-таки не все... Слава Богу, есть люди внутренне рассудительные и внутренне мирные, гармоничные. Но, увы, огромное, если не подавляющее большинство людей готовы немедленно сгруппироваться и пустить в ход когти. И это, конечно, особенно ужасно видеть в православной среде. Мы же говорим о себе как о последователях Спасителя, а Спаситель сказал: «Смотрите, Я смирен и кроток сердцем». Но ты не можешь быть кроток сердцем и ходить с перекошенной от ненависти физиономией. Мы это очень часто видим, а люди, входящие в храм впервые, нередко жалуются на то, что им нахамили, что какая-то злобная фурия, ведьма из темного угла храма выскочила и немедленно принялась делать замечания, накликивать проклятия и так далее. Ну что это такое, как не внутренняя глубокая пораженность грибком, плесенью греха?

Неужели церковная жизнь, таинства не лечат от этого грибка, как Вы сказали?

– Я думаю, здесь ответ очевиден. Увы, многие, очень часто механически и автоматически прибегая к таинствам, не исцеляются, потому что таинства сами по себе перестают быть лекарством, иначе мы бы не молились: «Да не в суд или во осуждение будет мне причащение пречистых Твоих Таин, Господи». Значит, Причащение Святых Таин может быть в суд и осуждение. Каким образом? Я же говорю: я христианин. Христианин. Молитвы прочитал? Прочитал. Попостился? Попостился. А оказалось, что это все не в коня корм, что ты в действительности и не начинал готовиться к принятию Святых Таин, потому что по-прежнему разъярен, по-прежнему завидуешь. И вот то, что ты называешь подготовкой, для тебя становится просто частью ритуала, сердца абсолютно не касается, ума абсолютно не касается, ты с таким же успехом мог бы читать книжку, перевернув ее вверх ногами, потому что ни одно слово тебя не достигает.

Меня порою оторопь берет. Человек стоит в очереди к Причастию, но настолько внутренне напряжен и раздражен! И видно, что сейчас он отойдет и обязательно с кем-нибудь поссорится, он ищет повода поссориться. И так бывает. Ну не ходите к Причастию в этом случае, воздержитесь. Это же беда будет. И для вас будет беда, потому что для одних Причастие становится соединением с Богом, а другим опаляет вот это нечистое внутреннее их сосуда.

Как быть, если даже после принятия Святых Христовых Таин все равно чувствуешь раздражение? Буквально не проходит нескольких минут, часов, и как будто и не было Причастия, все равно корень раздражения где-то глубоко внутри сидит. Как его уничтожить, как искоренить это качество?

– Ясно, что там, где умножился грех, изобилует благодать, но и обратное тоже верно: туда, где действует преизбыточествующая благодать Божия, собираются и силы зла. Евангелие нам говорит: где будет труп, там соберутся и орлы. Значит, ты должен исследовать свое сердце и для начала понять: я абсолютно несовершенный человек, я не лучше всех, и я не становлюсь, увы, лучше, потому что я над собой не работаю, я причащаюсь, заставляя Господа во мне работать.

Апостол Иоанн Богослов говорит: «Когда я был юный, я ходил куда хотел, а когда состарюсь, иной тебя опояшет и поведет куда не захочешь». Вот так мы Господа препояшем и ведем порой туда, куда Он не хочет, в мрачные чуланы своей замусоренной души. И ты вполне в состоянии не распускаться. А это означает очень простую вещь: не умеешь ты не поссориться, знаешь за собой придирчивость и прилипчивость к другим людям, причастись, встань в уголке, чтобы тебя никто не видел, дождись Креста, беги домой, ни с кем не пересекаясь, пережди этот день, как пережидают дождь. Пережди, но потом, в каком-то своем невидимом дневнике убедись, что ты не нанес никому раны. Это будет лучше и честней.

Вопрос телезрительницы: «Буквально в это воскресенье была на Литургии. Перед Символом веры диакон всегда возглашает: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы». А потом уже мы поем Символ веры. И, знаете, я первый раз почувствовала: оказывается, я должна возлюбить сначала всех прихожан, которые здесь, вообще всех, а потом уже исповедовать Символ веры. Как научиться, как действительно понять, что надо всех возлюбить? И как надо возлюбить?».

– У каждого дорожка своя. Поскольку вы сказали о диаконе, он еще обязательно произносит и ектеньи: «Сами себя, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим». Это в переводе означает: сами себя, и друг друга, и всю нашу жизнь предадим, доверим Христу Богу. Мы всегда готовы других предать Христу Богу: «Вот этот не так поступает, этот неверно поступает, этот плохой. Какой этот христианин? Посмотри, как он ведет себя с женой». То есть мы говорим: вот они какие-то не Господни, надо, чтобы они были более хорошими. Это подразумевает твое право судить и рядить, ты же над схваткой, ты выше, ты лучше. И для меня, пожалуй, единственный наиболее скорый способ сделать так, чтобы ты был в примирении и с общиной, и с миром: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы».

Что для нас возможно в этой ситуации? Возможно другого пожалеть. Нам очень тяжело другого не осудить, очень тяжело. Нам очень тяжело помочь и подставить плечо, почти невозможно, но мы можем с чего-то начать. Мы можем начать с того, чтобы пожалеть другого человека. Он весь скособоченный духовно, весь кривой, косой, не такой, но он же не был создан таким. Блаженная Матрона не была создана слепой, преподобный Серафим Саровский не родился с горбом, его избили. Если мы так говорим о святых, то как же мы можем отказать в праве на жалость самым простым людям?

Ну пожалей ты его, он старается не пить, но у него не получается, этот старается не сквернословить, но нет-нет, да и вырвется у него дурное слово. Ты посмотри на него: не все в нем плохо. И те, кто тебя окружает, и те, кто тебя каждодневно раздражает, кто очень не нравится, они ведь не совсем пропащие люди. Если тебе кого-то жалко, по-настоящему жалко, ты скажешь: «Господи, мы все-таки исковерканные. Господи, прости и пощади нас!». И ты в это «нас» включишь и себя, и тех, кто тебе не нравится (а им, может быть, не нравишься ты), и вот это «мы» воспримешь как что-то очень весомое.

Как быть, если человек не видит необходимости избавляться от раздражения? Если раздражение стало как бы фоном жизни? Человек говорит: «Я раздражаюсь и быстро отхожу, это у меня такой характер». Как понять необходимость избавления от раздражительности?

– Тут как в животном мире: или лаской, или таской. То есть первое: ты сам как человек придешь к пониманию, что должен со своей распущенностью бороться… А чаще всего это именно распущенность: «Ах, вот я такой раздражительный, принимайте меня таким, какой есть». Вы не ведете себя так с высокими начальниками, вы ведете себя так с теми, кто вам равен или ниже вас, а с высоким начальником: «Иван Иванович, как Вы отдохнули? А как супруга Ваша?». Когда вам что-то нужно, вы умеете быть прекрасными, хоть икону в этот момент с вас пиши. Значит, это распущенность.

Второе. Почему я сказал о животном мире? Если не захочешь сам остановиться где нужно, тебе поможет в природа. Потому что обязательно найдется кто-нибудь кто тебя раздражительнее, и круче, и выше, и сильнее, и весомее, и он отыграется на тебе. Но это отношения животного мира: сильные отыгрываются на более слабых, а более высокие на более низких. Это то, против чего Спаситель. В чем тогда твое человечество? В том, что ты лизоблюд по отношению к старшим начальникам, а хам и негодяй по отношению к тем, кто тебя ниже? Но здесь нет ничего от христианства, даже просто от элементарной человечности, элементарной цивилизации.

Вопрос телезрителя: «В Евангелии от Матфея, когда Петр спрашивает у Христа, сколько раз надо прощать, Христос говорит, что семьдесят раз по семьдесят, то есть как бы всех подряд. В Евангелии от Луки говорится по-другому: «Если твой брат согрешил, выговори ему; если он покается, тогда прости». Так вот, как тогда прощать? Как мы будем всех подряд прощать, если человек даже извинения не просит? Как можно простить всех убийц, всех маньяков, всех воров? А они будут продолжать то же самое делать… То есть будем поощрять такие преступления своим прощением. Как тут быть?».

– Мы не можем быть безучастными к этому, и, естественно, не идет речь о том, что человек безразлично прощает и грязного убийцу, и мелкого воришку. Все-таки это разные преступления и разная ответственность. «Семьдесят крат седмерицею» – это значит «до бесконечности». Но прощение – это почти всегда акт по отношению к тому, кто прощения просит. Прощение – это то, что даруется в ответ на покаяние. Если у вас не просят прощения, если по отношению к вам не испытывают сожаления, стыда, покаяния, то вы не должны даровать свое прощение автоматически.

Есть замечательный фильм режиссера Элема Климова, который называется «Иди и смотри». Этот фильм про Великую Отечественную войну и про уничтожение карательным отрядом немцев маленькой белорусской деревни. Рабочее название этого фильма – «Убить Гитлера». Главный герой расстреливает из винтовки фотографию Гитлера, как бы расстреливая самого Гитлера. А потом камера нам показывает фотографию более молодого Гитлера – и он в нее тоже стреляет; и еще более молодого Гитлера – и он в нее тоже стреляет. А потом нам показывают фотографию двухгодовалого Гитлера, младенца Гитлера, который еще не Гитлер, а просто маленький.

Адольф Шикльгрубер. И главный герой этого фильма, который только что пережил сожжение деревни со своими родственниками, выстрелить не смог. Вот такое прощение, жертву по отношению к палачу, может дать только жертва.

Мы с вами можем сидеть и рассуждать, когда говорим, можно ли простить маньяка, можно ли простить убийцу. Маньяка и убийцу может простить или не простить только жертва. Мы с вами можем лишь это предполагать. И слава Богу, если среди наших зрителей нет тех, кто соприкоснулся с дьявольской реальностью маньяков, убийц, чудовищных преступников. Дай Бог, чтобы никто и никогда с этим не соприкоснулся.

И другое, о чем очень важно сказать. Когда Спасителя бьют во время допроса, Он не подставляет просто так щеку, как нам иногда говорят: «Вам же сказано в Евангелии: подставляйте щеку». Он не так делает, Он говорит: «Если Я зло сделал, свидетельствуй о зле, а если Я зло не сделал, почему ты Меня бьешь?». То есть мы и в случае прощения, и в случае сопротивления всякому злу сознательно говорим: «не смей меня бить» или «я прощаю». Здесь всегда включается совесть, сердце прощает или не прощает, сердце обличает или не обличает.

Как ритм жизни, ее содержание влияют на раздражительность человека?

– Здесь же есть очень много физиологических вещей. Мы практически не отдыхаем, мы все время находимся в борьбе за жизнь, в каком-то выживании: надо туда, надо сюда, надо это, надо то, надо, надо, надо… Это истерический ритм, мы все время торопимся. И надо делать паузы, как бы это ни казалось странным и сложным, особенно для ритма большого города, надо переставать быть истеричными. Всего на свете не успеешь, всех денег не заработаешь, всего белья не перестираешь, всем на свете не поможешь.

Интересна особая форма озлобления, когда человек говорит: «Не мешай мне, я должен сейчас там помочь, а потом волонтером, а потом в больницу, а потом…». Да не надо ничего этого делать, лучше не ори на своего мужа, сыну не давай оплеухи ни за что ни про что. Не надо убирать за больными судна и менять им белье, если ты от этого становишься только злее, не нужны никакие благодеяния, если они завершаются тем, что ты приходишь, высунув язык на плечо: «Все, я больше не могу, сил моих никаких нет». Вот когда человек говорит: «Сил моих никаких больше нет», это значит, что его какие-то внутренние духовные батарейки не подзаряжаются, он не находится в таинствах общения с Богом. Потому что, если ты не делаешь паузу, если не даешь себе труда размышлять, ты живешь автоматически. Христианин автоматически жить не может, он должен быть какое-то время в созерцании, он должен обновляться.

Жизнь христианина – постоянное оптимистическое обновление, но вполне реалистичное. Это не глупый оптимизм: все будет лучше… Христианство – религия оптимистического реализма. Мы видим, каков человек, мы видим, на какие низости он способен, но мы также видим, что Бог и Человек Господь наш Иисус Христос упразднил абсолютное господство греха. Значит, у нас есть будущее.

Опустошенный человек, наверное, не сможет реально помочь другому?

– Ну, он себе же не может помочь, если он опустошен… Хорошее слово есть в Священном Писании: «Гони зло». Что это значит – «гони»? Не в смысле отгоняй, а отталкивай, упраздняй, это энергичный глагол. Но человек этого не может. Если человек все время злобный, это означает, что он не в состоянии волне дурных эмоций, злых качеств противостоять, у него нет волнореза. Значит, он себе не может помочь, он сам захлебывается и транслирует дурную инфекцию, заражая всех остальных плохим настроением, ощущением слабости.

Посмотрите, вот малахольность такая: «Все, я умираю, ну совершенно нет никаких сил». Так говорят люди, придя на работу в девять утра. Но подождите, ваши предки десятки верст шагали для того, чтобы в храм в воскресный день прийти, ваши предки тяжелейше физически работали, ваши предки рожали по тринадцать детей и значительно меньше ныли. Я совершенно не призываю к архаике, я отдаю себе отчет, какой ценой это все было достигнуто. Но нам надо поменьше ныть, надо меньше себя жалеть и, мне кажется, больше жалеть других людей.

Как информационная среда, в которой мы находимся, влияет на нашу раздражительность? Все, что мы видим, слышим, с кем общаемся, – как все эти вещи могут повлиять на уровень нашего раздражения?

– Напрямую, я думаю. Во-первых, у нас огромное количество чернухи. Вы включаете новостные программы – здесь упал самолет, тут расчленили тело, здесь обнаружена голова без туловища или туловище без головы... Причем даже заголовки новостей в последнее время только оторопь вызывают: «Турист объелся тунцом и лопнул». Понятно, что это все настраивает вас на истеричный лад. Это первое.

Второе. Вас настраивает на скептический лад то, когда вам в глаза врут и принимают вас за дураков. Вот, например, происходит повышение пенсионного возраста, вам говорят: «Вы знаете, все россияне в восторге, наконец-то мы можем чуть больше поработать». Но не все так просто. Ясно, что далеко не все в восторге и для многих это очень тяжело. И вот когда такая информационная среда (попросту говоря, токсичная среда) действует на вас отовсюду, то вы начинаете жить в атмосфере фобий, вы хотите ото всех изолироваться, закрыться.

Есть ли конкретные, практические советы, как бороться с приступами раздражения? Если человек испытывает раздражение, что нужно сделать в первую очередь?

– Я вам расскажу анекдот. Если бы я знал, то я сам был бы менее раздражительным человеком. Я, увы, тоже подвержен, как и многие, порой нахлестывающим воздействиям раздражения. И я себя ловлю на том, что мне помогает: если это удается сделать, возможность над собой посмеяться, самоирония. Мне вспоминается в этом случае такой анекдот. Приходит человек в аптеку и говорит: «Вы знаете, я очень раздражителен, не могли бы вы мне дать какой-нибудь препарат от раздражения?». Аптекарь переспрашивает: «Вам капли или таблетки?». – «Сколько ты будешь меня еще злить?».

Вот мы в своих воплях, визгах и раздражении очень смешны, не по-Божиему комичны. Бывает, человек настолько хороший, настолько какой-то такой, что улыбку добрую вызывает, Гаргантюа такой… А бывает так, что кривляние беса ощущается. Если ты способен над собой улыбнуться и не слишком серьезно к себе относиться (ты не фараон, ты не великий, ты не пуп земли), то ты уже убавляешь громкость раздражения.

А как реагировать на раздражение со стороны других людей?

– В основном ты свой ближний круг общения знаешь, как и его реакции. Надо стараться не провоцировать тех, о ком ты знаешь, что они взовьются до небес, если что будет не так, и уклоняться от тех, кто обладает особенно дурным характером, стараться гибко это все обходить. Во всех случаях надо стремиться к тому, чтобы загасить конфликт, чтобы он не пошел дальше слово за слово.

Есть такое микростихотворение, которое описывает очень многие наши православные ситуации:
Я ненавижу вас так долго,
Что позабыть уже успел.
И почему вас ненавижу?
И кто вы, собственно, такой?

Вот как только разворачивается логика самостоятельного конфликта: «а ты сам», «а ты мог…», – эта цепочка «слово за слово» приводит к тому, что вы уже забываете об истоках конфликта. И здесь уже все переходит на личности, оскорбление сыпется за оскорблением. Надо уметь остановиться. Даже если вы чувствуете себя правым. Сказать: «Слушай, все, извини, я больше не буду в этом участвовать».

Спасибо Вам большое. К сожалению, время нашей передачи подходит к концу. Может быть, еще несколько слов для наших телезрителей о том, почему мы так озлоблены и как преодолеть озлобленность?

– Почему? Видите, мы себя все считаем очень хорошими, других – значительно хуже. Нам кажется, что нас недооценивают, а мы стоим больше. Нам кажется, что многое у нас в жизни неправильно, а мы имели бы блестящее будущее, если бы все сложилось иначе. Однако это все не так существенно, существенно другое. Существенно потерять дружбу с Богом, и этого нельзя допустить. Существенно оскотиниться и мгновенно спуститься на недобрый уровень общения с людьми. Давайте друг друга поддерживать, давайте улыбаться, давайте даже в очень непростых наших обстоятельствах радоваться, потому что апостол говорит: «Всегда радуйтесь, непрестанно благодарите». Давайте будем благодарить. Нам есть за что благодарить Господа.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475