Священник Иоанн Парамонов: Миссионерство и мы

Начнем с банального, но при этом актуального вопроса: кто такие миссионеры, что такое миссионерство? Допустим, считаем ли мы апостолов миссионерами? И, наверное, стоит поговорить, чем отличаются богословы или теологи от миссионеров?

– Да, очень интересный спектр вопросов вы сейчас обозначили. Действительно, в современных условиях миссионерство как таковое воспринимается настороженно. Даже есть, помните, закон о запрете миссионерства и так далее. Хотя здесь надо смотреть адекватно и через призму существующего опыта Церкви, исторического опыта. Ведь миссионерство – это реальное состояние Церкви. Сам Христос заповедовал апостолом идти и научать народы, крестить их во имя Отца и Сына и Святого Духа. Он заповедовал сначала именно учить.

Так вот, миссионерство как свидетельство изначально свойственно Церкви, берет свое начало еще с апостольских времен. А если проводить параллели с сегодняшним днем, то и сегодня миссионерство имеет место. Миссионерство – это ведь не просто просвещение людей, которые не знают о Христе. Ну кто не слышал о Христе на сегодняшний день, в век такого информационного плюрализма? Слышали, знают, порой имеют в голове какие-то религиозные мифы и так далее, но о Христе слышало большинство.

Задача миссионерства заключается не в том, чтобы просто сказать о Христе, а в том, чтобы показать определенную систему ценностей, нравственных координат, которые меняли бы жизнь человека к лучшему. Говоря современным языком, задача миссионерства заключается в том, чтобы сделать человека счастливым и чтобы в этом жизненном счастье человек нашел бы и устремленность к вечности.

Человек религиозный – счастливый человек. Почему? А потому, что он нашел для себя определенную систему ценностей, он отличает правду от кривды, он знает, что такое добро и что такое зло, и его очень сложно переломить на какие-то политические, философские, иные идеологические брожения. А человек, у которого отсутствует религиозный стержень, подвластен всевозможным идеологическим влияниям извне.

Мы даже видим, что после 1917 года новая власть развертывает колоссальнейшую борьбу с Церковью. Почему? Одна из причин – потому что религиозный человек имеет стержень, им очень сложно манипулировать, он прекрасно знает, что такое добро и что такое зло. Для такого человека все дела беззакония становятся действительно явными, ему очень сложно было ужиться с существующей властью. Поэтому такой религиозный человек был неугоден новой безбожной власти.

На сегодняшний день миссионерство как ориентация человека в христианских ценностях также имеет место. Посмотрите, как живет, например, Европа. Она провозглашает права человека, провозглашает источником нравственности самого человека, и человек сам определяет, что для него нравственно, и тем самым впадает в оправдание греха человеческого. То есть то, что изначально считалось греховным, сейчас, к сожалению, в рамках европейских ценностей является дозволенным и даже нормой.

Вот хотя бы легализация гомосексуальных браков (я всегда студентам привожу такой пример). Если бы еще несколько десятилетий назад в Европе такой тезис появился, его бы просто не поняли. Но, видите, все меняется молниеносно, поскольку действительно владеет умами человеческими информация и возможности ее преподнесения.

Современный миссионер – это человек, который может расставить все точки над «i» в плане нравственной, ценностной и аксиологической ориентации человека, да и самого общества. Так что перед миссионерским образованием, если мы будем говорить об образовании, стоят действительно большие задачи.

Если говорить о роли миссионера как человека, направляющего людей в определенное русло в духовно-нравственном воспитании и так далее, то все-таки эта тема больше не общественно-государственная, не общественно-политическая, ведь, в первую очередь, миссионер должен говорить о Церкви как о сообществе людей во главе со Христом. И, с другой стороны, Вы говорите, что о Христе многие слышали, если не все. Как минимум раз в год «Христос Воскресе!» – «Воистину Воскресе!» все слышат. Другое дело, кого человек понимает под Христом. И, к сожалению, бывают случаи, когда никто толком и не знает, Кто Воскрес.

– Я вот что скажу: государство тоже заинтересовано в миссионерах-теологах как таковых. Посмотрите, современный мир перед нами выдвигает все новые и новые вызовы, причем такие, которые в истории христианской цивилизации в принципе не были известны. Например, такие, как терроризм. Это очень сложное религиозно-политическое явление. И чтобы разобраться во всех тонкостях, нужен теолог.

Кто-то из великих сказал, что самые страшные войны – религиозные. Почему? Потому что религия затрагивает всю мою плоть и кровь, она входит в меня до мозга костей, и ради данных ценностных ориентаций я готов на многое. И, к сожалению, существуют религиозные модели, которые заставляют человека идти вопреки общепринятым нормам человеческого общежития.

И чтобы помочь государству выработать определенную стратегию и модель поведения духовной безопасности, как никогда, необходим специалист. На сегодняшний день таким специалистом является профессиональный теолог, как в плане православной теологии, так и исламской теологии. Это очень важно, поскольку какой вектор дальнейшей деятельности развития теологии, в том числе и исламской, даст государство, таков и будет ислам у нас в стране. Я думаю, вы понимаете, о чем идет речь.

Можно так преподать, что ого-го... А можно сообразно существующей религиозной традиции. Это очень важный момент. Благо, на сегодняшний день государство у нас это понимает, теология вошла в научный реестр специальностей. Теология признана наукой, и никакие диспуты по этому поводу уже не приемлемы. Теология в Российской Федерации, как и в других европейских странах, – это наука, которая имеет место наравне с другими гуманитарными науками, поскольку она помогает человеку адаптироваться в социальной среде, привить некие нормы человеческого общежития.

То есть для государства теология – это все-таки определенные знания, которые находятся в рамках социального института, то есть Церкви как таковой. Это государство интересует, а от сакральной стороны, к сожалению, государство дистанцируется. Тем не менее, даже то, что государство признает право теологии быть, – это большая победа в наш секулярный век. Это просто социальная необходимость, без этого никуда.

Вопрос телезрителя из Белгорода: «Как известно, первым миссионером был Сам Христос. А у меня вопрос такой: может ли современный миссионер своей деятельностью принести не пользу, а вред? И что является главным мерилом деятельности современного миссионера?».

– Благодарю, очень хороший, что называется, вопрос на злобу дня. Действительно, миссионерство может принести и социальный вред, когда мы порой не разбираемся в тех или иных моментах вероучения, когда мы просто своим поведением, связанным с чрезмерным эмоциональным восприятием чего-то, отпугиваем людей.

Есть такой анекдот, что пьяный поп лучше работает, чем двести сектантов. Понимаете, о чем идет речь? То есть если даже сам человек, будучи миссионером, ведет себя вразрез с требованиями благочестия, то, естественно, будет и соответствующий результат. Миссионерство – это не просто научение вере, это образ жизни. И каждый православный человек призван к данному виду деятельности.

Апостол говорит: «Горе мне, аще я не благовествую». Горе нам, если мы не миссионерствуем. Это не значит, что мы с пеной у рта рассказываем о священной истории Ветхого и Нового Заветов где-то за углом, а это значит, прежде всего, что вся наша жизнь, начиная от домашнего устройства, работы, занятий в свободное время, связана именно с традицией православного благочестия. От личности самого миссионера зависит результат.

Как не превозноситься от знаний, от своего религиозного эго? И как не вступать в ярые споры, чтобы не стать агрессором, который неистово, не щадя никого вокруг, бьет своей точкой зрения, с пеной у рта доказывая что-то?

– Я понял ваш вопрос. Все познается в опыте и сравнении. Я приведу пример из своей педагогической практики в Миссионерском институте. Когда студенты-первокурсники сдают зимнюю сессию, они думают, что уже достаточно много узнали. Там загруженный учебный план, очень активная работа. На втором курсе уже как-то они послабее, на третьем уже понимают, что вообще ничего не знают, а на четвертом задают вопрос: может, еще бы с первого курса начать? И лишь только на пятом курсе все те знания, которые они получили в течение пяти лет, как бы собираются воедино. То есть некие разрозненные мозаичные знания собираются воедино, и получается картина мира с точки зрения православной теологии. Это очень важно.

К чему я это все говорю? Сама система подготовки теолога в высшей школе и сами учебные дисциплины направлены именно на созидание внутреннего православного «я». Когда все лишнее постепенно отметается, и человек понимает, что те знания, которые ему дала Церковь (как правило, человек ведь получает религиозное образование в религиозных организациях, в учебных заведениях), которые он приобрел, направлены не на удовлетворение личных амбиций, а на служение людям и Богу. И лишь только после этого человек понимает, что служение теолога есть определенная жертва пред Богом.

И здесь уже не идет вопрос о гордости, надменности и так далее. Твоя задача – помочь. Это как врач – получил образование, и ты уже должен, обязан, твое призвание помогать людям, несмотря ни на что, ни на какие тяготы. У кого-то это хорошо получается, у кого-то менее хорошо. То же самое и в теологии: кто-то действительно является проповедником, кто-то, может быть, больше молитвенник, кто-то будет служить на другом месте, но осознание того, что твои знания направлены на служение Богу и людям, – это как раз и есть источник внутреннего делания.

Спасибо Вам за пример про систематизацию. Наверное, стоит еще поговорить о том, как широко представлено миссионерское образование в России. И, может, Вам известен опыт других стран? Может быть, есть чему поучиться и у нас?

– Можно говорить о миссионерском образовании как бы синонимично теологическому (теолог-миссионер). Если мы вот этот момент рассматриваем, то есть теологическое образование в государственных структурах, в государственных высших учебных заведениях, у нас в стране порядка сорока восьми вузов, где есть кафедры теологии. Это уровень бакалавриата, то есть первый уровень получения высшего богословского образования. Второй уровень – магистратура. И третий уровень уже послевузовского образования – уровень аспирантуры и докторантуры.

Так вот, все эти уровни теологического образования признаются государством, более того, разработан стандарт, и учебные заведения, которые реализуют стандарт бакалавриата, магистратуры или аспирантуры, имеют возможность пройти государственную аккредитацию. Примером такого учебного заведения в Екатеринбургской епархии является Миссионерский институт. Вообще, само название уже уникальное – Миссионерский институт. Я думаю, в любой поисковой системе в интернете, если вы два этих слова запишете, то однозначно выйдете на Миссионерский институт Екатеринбургской епархии.

Изначально стояла задача подготовки людей, которые занимались бы просвещением как таковым. Но мы видим, что задачи миссии многогранны, поэтому на сегодняшний день Миссионерский институт ориентируется на реализацию бакалавриата в области теологии, он имеет государственную лицензию и, что немаловажно, государственную аккредитацию, которая позволяет выдавать диплом государственного образца.

Для чего все это необходимо? Для того, чтобы подготовить соответствующего теолога, который бы отвечал не только требованиям Церкви, но и требованиям государства. Что касается требований Церкви, например, – Миссионерский институт имеет профессиональную, церковную аккредитацию, что позволяет выпускнику быть действительно подготовленным к различным видам социального служения.

Такие учебные заведения существуют в ряде областей нашей епархии. Всем пример – Свято-Тихоновский университет, один из первых институтов в нашей стране, который стал реализовывать бакалавриат в области теологии. Ряд других вузов подтянулись за данным учебным заведением. Все это говорит о том, что теология востребована, в том числе, и как научная специальность, и как возможность получить образование.

Вот я всегда студентам говорю, что теология ведь не профессия, это прежде всего образование. Например, философ – профессия? Прежде всего, образование. Вот и теология – это прежде всего образование. То есть, как изначально мы сказали, определенная система ценностных координат. И данное образование позволяет человеку найти себя в дальнейшем.

Я думаю, и вы, и телезрители так или иначе, ставите перед собой вопрос: ну вот теолог, получил ты образование, в дипломе написано, что ты бакалавр теологии, и куда ты пойдешь работать?

Актуальный вопрос.

– Конечно же. И мы его прекрасно понимаем. В Миссионерском институте есть понимание, что наш выпускник должен быть социально востребован и реализован, мы для студентов старших курсов реализуем программы профессиональной переподготовки, чтобы, получая диплом бакалавра теологии, он еще получил диплом профессиональной переподготовки в области педагогики по духовно-нравственному воспитанию. То есть, придя в учебное заведение, он уже имеет диплом теолога как базовое образование и профессиональную переподготовку в рамках педагогики, чтобы войти в государственное учебное заведение.

То есть на сегодняшний день необходимо не просто стать теологом как таковым, а иметь такой широкий спектр профессий, чтобы вписаться в существующие профессиональные модели. Миссионерский институт в этом плане прекрасно понимает требования рынка и возможности самих выпускников.

Для тех, кто еще раздумывает, поступать или не поступать, получать богословское образование или нет: в Миссионерском институте идет второй набор, и до 31 августа у вас есть возможность подать документы и поступить в Миссионерский институт Екатеринбургской епархии, благо обучение у нас бесплатное. То есть получить диплом государственного образца возможно, но придется пять лет потрудиться.

Вы уже не раз упомянули Миссионерский институт, и я думаю, что людей это заинтересовало. Если что, подробности на сайте: uralsky-missioner.ru; и телефон: 269-30-36, код Екатеринбурга 343.

Мне кажется, еще стоит поговорить вот о чем. Есть миссионер как профессионал, получивший богословское образование, теолог, а есть миссионер в таком понимании, которое, наверное, каждый из нас может применить к себе: миссионер в семье, на работе, человек, который как-то направляет людей, находящихся вокруг него. Как Вы думаете, есть такое? Можно себя назвать миссионером?

– Конечно. Даже мы сейчас с вами здесь сидим и тоже занимаемся своего рода миссионерством. Оно имеет различные формы. Очень сложно сказать: вот эта деятельность – миссионерство, а это не миссионерство. То есть критерии весьма зыбкие. Бывает миссионерство даже скрытое.

Вот, например, если уж мы стали говорить о различных формах религиозного образования и воспитания, есть очень интересный опыт организации детского досуга, когда в большом загородном лагере формируется православный отряд, там устанавливается храм-палатка, с детьми двадцать один день находится священник, и вся педагогическая составляющая ложится именно на благочиние, на приход. И дети спокойно в этих условиях совместно живут… Есть такой православный лагерь «Истоки» под Первоуральском. Я сейчас открою великую тайну всем, на всю страну: дети отдыхают в этом лагере за счет муниципалитета. То есть путевки выделяет город, путевки распределяются по детям воскресных школ благочиния, благочиние организует педагогическую составляющую и пребывает эти дни в загородном лагере. Мы чем занимаемся? Мы не только изучаем православную культуру, но и (возвращаемся к нашему вопросу) занимаемся своего рода скрытым миссионерством, когда ребята, вроде бы далекие от религиозной жизни, видят, что их сверстники крестятся, молятся, исповедуются, причащаются, участвуют в богослужении – и это для них норма жизни.

Лагерю было в этом году пять лет, и за все пять лет существования не было ни одного случая межрелигиозный вражды, недопонимания, насилия и тому подобных вещей, поскольку дети чужды всего этого. Это вопросы взрослые, это взрослые что-то порой придумывают, сочиняют, фантазируют по этому поводу. У детей все гораздо проще. Вот шестьсот человек нормально уживались с 64 православными детьми. Все нормально, все хорошо.

Вот это тоже одна из форм миссионерства: ребята видят, что на них смотрит весь лагерь и что благодаря их поведению у сотрудников, воспитанников лагеря будет, конечно же, понимание, в том числе и что такое церковь, и кто такой православный человек. С малолетства ребенок в таких условиях приучает себя к соответствующему поведению в рамках православного благочестия. Ну а кто его научит, где он это увидит, где найдет сверстников, где с этим познакомится, как не в такой досуговой форме?

Эта модель работы достаточно хорошо показала свою эффективность. И было бы очень хорошо, если бы другие муниципалитеты – Свердловской области, других областей епархии – переняли этот опыт. Он реальный, он не противоречит принципам светскости, он не ущемляет никакие финансовые особенности муниципалитета и т. п., это все делается. Лишь бы чиновники на местах понимали, что это все важно и во благо людям.

Главное, что это не навязывание, когда есть обычный детский лагерь, куда приезжают дети и совершенно светские, и из православных семей (кто-то, может быть, из мусульманских семей) и туда засылают священника и говорят: все, будешь проповедовать им всем. А у них есть выбор. Я думаю, что среди тех 60 человек, которые систематически бывали в храме-палатке, появились постоянные прихожане.

– Конечно же, и среди сотрудников, и среди ребят. То есть мы работаем в системе диалога. Это очень важный момент, когда мы не просто где-то там, за церковной оградой, а говорим, что это наша жизнь, что мы по-другому жить не можем. А раз по-другому жить не можем, то государство, реализуя принцип светскости, должно создать условия выбора. И вот если действительно система образования дает этот выбор, то она светская.

А чем все-таки отличается то, когда ребенок из той же воскресной школы просто отправляется вместе с ребятами, которые, может быть, никогда не были в храме, и как бы находится непосредственно среди них?

– Да ничем не отличается. Нормальные отношения с ребятами, нормально они взаимодействуют, понимают, когда можно и нужно молиться, с удовольствием изучают православную культуру. Все это свойственно детям. Вы знаете, единицы среди детей не воспринимают религиозный образ жизни в силу различных семейных обстоятельств и так далее. В целом дети готовы именно к тому, что их окружает, узнать, почему на горе храм, что такое крест, что такое духовная музыка, почему звонят колокола и так далее. Это все востребовано детьми, и вот это – духовная пища. Благо даже невоцерковленные дети, попадая в православный лагерь, получают ответы на многие вопросы.

Спасибо Вам, батюшка, за то, что сегодня пришли и поделились опытом образовательной и миссионерской работы.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475