Архимандрит Савва (Мажуко): О Кресте Христовом как об отеческих объятиях мира

– Крест Христов, распятие – это самый известный христианский символ. Мы его видим на церквах, носим на груди: каждый священник и каждый верующий носит на груди распятие. Мы крестимся, носим на груди, целуем крест, который дан нам при Крещении. В символике креста очень много глубокого смысла. Все, чем отмечена традиция канонического изображения распятия, важно: и глава Адама, и трость, и копие, и предстоящие у распятия. Но, пожалуй, самое важное, что каждый человек видит в распятии, когда созерцает Крест, когда видит Христа, висящего на Кресте, – он видит объятия Отца.

Руки, раскинутые Христом на Кресте – это не просто руки, прибитые к дереву, выражающие страдания. Это жест, обнимающий весь мир, привлекающий к себе всех людей – весь мир, весь тварный космос вместе с его звездами, зверями, живыми существами… Это объятия Отца.

Во время монашеского пострига поется тропарь «Объятия Отча отверсти ми потщися». И монах во время пения этого тропаря подходит к подстригающему его священнику, дает обеты монашеские. И в этом обряде очень важно значение возвращения к Богу – наш путь к Богу это чаще всего возвращение. И возвращаемся мы к своему Отцу, припадаем к Его стопам, бросаемся в Его объятия. Это не случайный жест какой-то, не образ, который нам навязала какая-то культура, но глубокая интуиция каждого человека, переживание религии, своего религиозного опыта возвращения к Отцу.

В Евангелии от Луки есть притча, в которой Господь образно рисует путь каждого из нас, путь возвращения. Религия – как путь возвращения к своему Небесному Отцу. В притче о блудном сыне запечатляется это отношение Бога Отца к своему сыну, к каждому человеку.

У некоторого человека было два сына. И вот младший сын сказал: «Отдели мне причитающуюся часть имущества» – потребовал у своего отца наследство, взял это наследство и ушел на страну далече, как говорит Евангелие. И вот в этой стране далече – далекой стране – он жил блудно, общался с нечистыми людьми и разбазарил, растранжирил то достояние, которое стяжал трудом его отец, и начал нуждаться. И все друзья его покинули. И по случаю в этой стране начался страшный голод – такой, что ему никак нельзя было выжить. И он, чтобы хоть как-то прокормиться, устроился пастухом свиней к единому от житель тоя страны, как говорит Евангелие. И его единственное желание было в этом состоянии – напитаться, насытить себя, наесться теми рожками, которыми в этой стране кормили свиней. И он никак не мог наесться, ему никто не давал.

И вот, пришедши в себя (какая интересная фраза, какой образ – пришел человек в себя), подумал: «Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих». И пошел.

Вот он идет, и отец его, старый человек, увидев, что идет сын, возвращается этот нищий бродяга, забыл свою старость – этот отец, любящий сына своего неблагодарного, побежал к нему навстречу, бросился на шею своему сыну, заключил его в объятия и сказал слугам: «Принесите лучшую одежду, принесите перстень на руку его, заколите лучшего тельца. Мы устроим пир, потому что мой сын был мертв и ожил, потерян был и нашелся».

Вот какой интересный образ – возвращение блудного сына. И отец не дает ему слова сказать. А что такое перстень, который он дает ему на руку? В системе образов древнего мира, где притча прозвучала, это было право обладания всем имуществом, потому что перстень был связан с печатью – эта печать давала право распоряжаться всем.

Сказал ли блудный сын отцу что-то, покаялся? Нет, ничего не сказал. Мне даже кажется, что отец закрыл ему уста – не дал ему слова сказать: «Ничего не говори, для меня важно, что ты жив, и что ты со мной».

Вот так относится к нам Бог. Так важны мы для Него, блудные дети. И приходим мы к Нему часто именно так, как приходит блудный сын. Это образ, который так интенсивно обыгран в христианском искусстве, в литературе, в музыке, в изобразительном искусстве. Он смотрится очень благородно, но подумайте, каков был мотив возвращения этого несчастного, неблагодарного гуляки к своему отцу? Он подумал о пище, ему есть захотелось. Он подумал: «Вот, там кормят хорошо, я туда и пойду!». Он ведь не вспомнил, что отец может быть расстроен, отец переживает за него, – нет, он подумал о пище. Он хотел просто получше устроиться в своей жизни. И вот это и был его мотив возвращения к отцу.

Когда мы осмысляем свою жизнь, как жизнь верующих людей, как христиан, мы ведь тоже, если достаточно честны, должны сознаться, что часто и в церковь приходим не потому, что мы жаждем Бога, а сейчас нам плохо, сейчас я, может быть, болею, или нужно помолиться за деток, помянуть родителей или, может быть, удача придет, работу я найду какую-то. Это ведь мотивы часто не совсем благородные, в них нет того бескорыстия любви, которого ждет от нас Бог. И Господь, вот как этот отец в притче Евангелия от Луки, закрывает нам уста и говорит: «Ничего не нужно здесь говорить, не нужно оправдываться, не нужно ничего просить. Я рад тому, что ты рядом со мной. Я рад, что ты вернулся». Вот что важно.

У апостола Павла в одном из посланий есть такая фраза: «Я ищу не вашего, а вас». Отношения к человеку должно выстраиваться по принципу, что он цель для меня, а не средство: мне ничего нужно от этого человека. Господь нас привлекает в Церковь не потому что мы играем какую-то роль в непонятной совершенно космической драме, и что-то мы должны отыграть, выполнить и пропасть просто, заработав себе Царство Небесное и, наоборот, попав в ад за свои какие-то проступки.

Господь ищет не нашего, а нас. Ему ничего не нужно: «Сыне, даждь Мне твое сердце, позволь Мне любить тебя и сам приобщись к Моей любви». Вот какой смысл в распятии Христовом – в объятии Отеческом всего мира, в призыве вернуться на свою отчизну, к своему Отцу.

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475