Иеромонах Андроник (Пантак): Деятельная любовь

Здравствуйте, батюшка! Наша сегодняшняя тема – «Христианская любовь». В Евангелии мы читаем, что надо любить своих врагов, но столько времени (уже два тысячелетия) мы никак не можем научиться любить своих недругов. Получается два вывода: либо Евангелие написано не для всех, либо мы неправильно его понимаем. Как это – правильно любить по Евангелию?

– Действительно, мы читаем Евангелие: надо любить всех, надо любить врагов. И сталкиваемся с проблемой, что мы сколько-то времени осознанно живем церковной жизнью (несколько лет, потом десятилетий), но не любим всех. Нельзя сказать, что Церковь не знает, как это делать, но зачастую мы не умеем слышать голос Церкви и святых, которые помогают нам понять, что значит любить ближних. Причем для нас, русских людей, эта проблема еще осложнена нашим языком, потому что у нас любовь – это любовь и к родителям, и к жене, и дружеская любовь, и любовь к картошке, и страстная любовь… Все называется одним словом. И когда мы говорим, что необходимо любить, мы не понимаем, что конкретно от нас хотят. А в Евангелии Господь прямо говорит, чего Он от нас хочет.

Человеку, который общается на греческом языке, немного легче, потому что в греческом есть разные слова для обозначения любви. И в греческом тексте Евангелия есть два разных слова: «филия», то есть любовь душевная (подразумевает какое-то хорошее, позитивное чувство), и «агапе» (слово часто переводят как «духовная любовь», но, наверное, точнее его было бы перевести как «деятельная любовь»). То есть любовь деятельная необязательно сопровождается чувствами. Если мы посмотрим в Евангелие, везде, где Господь говорит, что необходимо кого-то любить, Он использует слово «агапе». То есть Он говорит о том, что необходимо любить делом, необходимо иметь решимость любить.

Мы привыкли, что любовь к человеку – это такое хорошее чувство… В принципе, греки до христианской эпохи во многом думали так же. Что взаимное уважение, расположение к человеку – это очень важный момент, который определяет любовь. А в Евангелии получается, что греческое слово, которое не пользовалось популярностью, вдруг ставится на первый план. И Господь везде, где просит от нас любви, просит именно дел любви. Даже когда Он говорит: «Любите врагов ваших», Он не имеет в виду: «Почувствуйте к ним любовь». Он говорит: «Благословляйте проклинающих, благотворите ненавидящим и молитесь за обижающих». То есть Господь прямо и конкретно говорит, что нам делать. Получается, Евангелие освобождает человека во многом от необходимости заставлять себя что-то чувствовать. И в этом удивительное милосердие Божие, потому что я понимаю, что не умею чувствовать ко всем любовь; если я сосредотачиваюсь на чувствах, то сталкиваюсь с таким кризисом, что не могу полюбить всех людей: есть люди, которые раздражают, видишь таких и ничего не можешь с собой сделать. И не надо. Евангелие говорит о том, что если не можешь заставить себя что-то чувствовать, то в этом нет необходимости.

Эту евангельскую мысль многие святые развивали, не только греческие, но и русские. Один из ближайших к нам – преподобный Амвросий Оптинский. Он говорит: «Если ты хочешь иметь любовь, а любовь выше всего, научись делать дела любви хотя бы без чувства любви. Тогда Господь увидит твое усердие и постепенно вложит в твое сердце любовь». То есть чувство любви – это хорошо, если оно есть. А если его нет? Что мне делать? Евангелие дает простой и абсолютно ясный ответ: надо делать дела любви. Получается, когда я живу церковной жизнью и сосредотачиваюсь на чувствах к людям, я сталкиваюсь с кризисом и понимаю, что не всех люблю. И это хорошо, потому что помогает мне сосредоточить свое внимание именно на делах любви, которых от нас ждет Господь.

Интересно, что все наши библейские новозаветные тексты, связанные с любовью, однозначно говорят о том же самом. Когда Христа спрашивают, какая заповедь больше всего в законе, Он говорит: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всем помышлением, всей крепостью, всей мыслью твоею и возлюби ближнего своего, как самого себя. Сия есть большая заповедь». Причем в Евангелии от Луки очень интересно говорится, что это одна заповедь, то есть это не две разных заповеди. Евангелист Лука передает слова Христа так: «Сия есть большая заповедь». То есть эти две заповеди составляют одно. В этой заповеди весь закон и пророки. То есть все остальные заповеди Ветхого Завета, по большому счету, включают заповедь о любви к Богу и ближнему, только рассказаны они разными словами.

Возьмем десять заповедей. Господь говорит: «Да не будут у тебя другие боги, кроме Меня». Это заповедь о любви к Богу. «Не поминай имени Господа Бога твоего всуе» – заповедь о любви к Богу. «Чти день субботний» – то же самое. Почитание родителей – это грань заповеди о любви к ближнему. «Не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй, не пожелай ничего, что есть у ближнего твоего» – это такие границы, которые помогают человеку не скатиться в нелюбовь. И Господь говорит, что действительно в этой заповеди весь закон и пророки, там используется на греческом языке то же самое слово «агапао» – любить. То есть Господь говорит: «Ближнего своего люби делом, как самого себя».

А потом Он еще дает новую заповедь. Мы часто видим ее на иконах, где Господь держит Евангелие; там написано: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга». И здесь цитата обрывается, потому что иконописец, скорее всего, подразумевает, что человек дальше продолжит сам. А продолжение такое: «Да любите друг друга, как Я возлюбил вас». В этом новизна заповеди. Потому что в Ветхом Завете была заповедь о любви к ближнему. Но здесь Господь говорит: «Любите друг друга не просто, как вы любите себя». Потому что мы даже себя не всегда любим должным образом, мы не всегда заставляем себя даже делать то, что нам полезно. Поэтому Господь говорит: «Любите друг друга даже не так, как вы себя любите, а любите друг друга так, как Я вас возлюбил». Новизна этой заповеди в чем? До того, как Христос пришел на землю, мы не знали, как Бог любит людей. Мы могли догадываться по каким-то событиям библейской истории, по откровению Божиему, но тут Господь пришел на землю, и умер за людей, и показал, что даже до смерти нужно возлюбить ближнего. И когда мы читаем в апостольских посланиях, особенно у Иоанна Богослова, о необходимости любви, там говорится о том же самом.

Интересна в этом контексте притча о милосердном самарянине. Когда Христос говорит, что большая заповедь о любви – к Богу и ближнему, законник, который подошел Его искушать, спрашивает: «А кто мой ближний?» И Господь дает притчу о милосердном самарянине, которая показывает, как, собственно, любить ближнего. Человек идет из Иерусалима, ему навстречу попадаются разбойники, которые его избивают, грабят и оставляют в израненном состоянии у дороги. Мимо идет священник, потом левит. Они по очень благочестивой причине проходят мимо, потому что им нужно на службу. А по ветхозаветному закону, если они прикоснутся к израненному человеку, то будут нечисты до вечера, а хуже того: если вдруг он мертвый, тогда сто процентов им будет невозможно служить. И они проходят дальше, в Иерусалим. К слову сказать, в храме тогда служил не один священник, и можно было вполне обойтись без одного человека, но вот эти люди считали свой религиозный долг выше, чем долг милосердия к ближнему. И появляется самарянин, человек нечистый, с точки зрения иудея, который верует в Бога неправильно, который вроде как почитает Единого Бога, но примешивает к этому очень много язычества. И как раз этот самарянин исполняет заповедь Божию о любви, он берет этого человека, омывает его раны, сажает на своего осла, привозит в гостиницу.

Но что происходит дальше? Он платит деньги, оставляет его в гостинице и уезжает. То есть этот самарянин не остался сидеть у его кровати, он не проливал обильные слезы над израненным человеком, потому что у него своя семья, дети, работа, ему нужно ехать дальше. Поэтому он просто заплатил и сказал, что уезжает на неделю по делам и через неделю приедет и проверит, как себя чувствует больной. То есть мы видим, что он сделал все, что мог. Он не стал чувствовать что-то, нигде не говорится, что он расположился сердцем к этому израненному человеку. И как раз здесь очень важный пример разницы в любви. Мы обычно привыкли, что любить – это чувствовать. Хорошо, если чувство любви есть, но наши чувства, бывает, нам помогают что-то делать, а бывает, мешают. И мы это видим в разных аспектах нашей жизни.

Мы немного обширную тему взяли, давайте по порядку. Например, чувственная любовь… Потом уже про деятельную.

– Любовь душевная по-гречески называется «филия». Это такая любовь, когда мы знаем человека достаточно хорошо, знаем его душу, нам нравится его образ мыслей, его увлечения. По крайней мере, у нас есть уважение к этому человеку и определенное хорошее чувство. «Филия» – это такая любовь, в которой чувства идут вперед дел, являются двигателем. И такая любовь хороша до тех пор, пока эти чувства есть.

Именно в такой любви от любви до ненависти один шаг, потому что сегодня я хорошо поел, отдохнул, на улице прекрасная погода – я всех люблю. Ложусь спать, просыпаюсь утром, погода испортилась: у меня давление понизилось, я встаю, чувствую себя не очень хорошо; соответственно, чувств по отношению к ближним тоже особо хороших нет. А веселее всего, когда прошло уже какое-то количество времени в браке, прижились, чувственный порыв прошел, уже дети пошли и постоянно бегают… Или живешь в монастыре и видишь каждый день одни и те же лица перед собой и понимаешь, что каких-то позитивных эмоций ты не испытываешь. И вот если чувство будет двигателем моих дел, то как раньше они двигали все это в позитивную сторону, так же, когда эти чувства заканчиваются, заканчиваются и мои добрые дела. Я считаю себя вполне способным ничего не делать, потому что я не чувствую необходимости.

Почему Господь нас просит любить по-другому? Потому что любовь, которой нас просит любить Евангелие, по-гречески называется «агапе». Это дела независимо от чувств. То есть, получается, человек может мне нравиться или не нравиться. Или, что бывает чаще всего, мне все равно (мы ко многим людям относимся нейтрально, значит, так и есть), и Евангелие от меня просит, чтобы я делал что-то независимо от моих чувств. Но вот вопрос: зачем? Это же надо постоянно напрягаться. Я вроде бы ничего не чувствую, никакого порыва нет – и ладно.

А вот такая любовь не может ли быть лицемерием? Потому что можешь внутри и возгордиться: «Вот я как делаю: я его не люблю, я его ненавижу, а делаю ему хорошо». Какая здесь грань вообще?

– Про лицемерие вообще очень интересный вопрос, потому что мы опять же слово «лицемерие» воспринимаем не совсем по-евангельски. В греческом тексте Евангелия стоит слово «ипокритис» – лицемерие. Лицемерие – это подсудность. То есть кто такой лицемер? В нашем русском языке это тот, кто примеряет на себя разные маски, и мы так, собственно, это и воспринимаем. Но для текста Евангелия лицемер – это человек, который пытается подстроиться под чужое мнение. Здесь немного другой акцент. То есть какое мнение должно быть важно для человека в его жизни? В первую очередь мнение Божие, как Господь видит эту ситуацию, потому что мнение людей меняется. Вообще пророк Давид говорит: «Всяк человек ложь». В смысле лжив, то есть изменчив. Сегодня человек думает так, завтра по-другому, через полчаса совершенно по-третьему, потому что мнение людей меняется. И если мы стремимся подстраиваться под мнение людей, тогда, во-первых, нам придется часто меняться; мы так и будем менять свои маски. Во-вторых, мы считаем, что мы подсудны не Богу, а людям, и это очень серьезная подмена человеческого сознания.

Часто думаем о том, что о нас подумают люди.

– Да, и нам не важно, что о нас подумает Господь в этой ситуации. А человек нелицемерный – это человек, который во всех обстоятельствах жизни стремится в первую очередь угодить Богу. Если в это же время его действия понравятся людям – хорошо, если не понравятся – это уже, наверное, больше проблема людей, потому что христианин призван поступать по закону Божиему. И в этом смысле исполнение дел любви без внутреннего чувства – это не лицемерие, а, наоборот, исполнение евангельской заповеди и следование за Христом. Потому что если я что-то делаю без чувств, делаю ради Бога в первую очередь, не ради того, чтобы понравиться человеку. Хотя мы все люди, и, конечно, нам присуще определенное тщеславие; и гордынька время от времени играет...

И в этом смысле очень интересен диалог, который приводится в патерике, когда к старцу приходит ученик и говорит: «Отче, что мне делать? У меня есть выбор: или мне оказать ближнему любовь, но тщеславиться, или мне не оказывать любви к ближнему, и тогда я избавлюсь от тщеславия?» И старец говорит очень интересную вещь: «Если есть возможность сделать добро ближнему, надо сделать добро и тщеславиться, потому что сделать добро – это евангельская заповедь, а мое тщеславие – это уже мои проблемы». Более того, если Господь видит наше усердие в исполнении заповедей, Он будет нам помогать с нашими внутренними проблемами». Иногда я для себя заранее составляю проблему, которой нет. То есть я думаю, что сейчас сделаю добро и обязательно буду тщеславиться. Давайте попробуем оказать ближнему любовь. То есть действительно в этом нет никакого лицемерия.

Мы упомянули несколько вкратце, что любовь к Богу важнее, чем любовь к ближнему. Мы все время говорим, что любим ближнего ради Бога, и тем самым выражаем любовь к Богу, но как все-таки правильно действительно угодить Богу, любя ближнего?

– У многих возникает вопрос о взаимоотношении этих двух заповедей, потому что мы действительно постоянно видим и в Евангелии, и в проповедях слышим, что необходимо любить ближних, но любовь к Богу действительно важнее. Как Бога-то любить? Этим вопросом не мы первые задаемся; начинает об этом подробно рассуждать апостол Иоанн Богослов в своих посланиях. Он говорит очень важную вещь, что невозможно любить Бога, Которого не видишь, если ты не любишь брата, которого видишь. То есть любовь к Богу, конечно, важнее, но парадокс состоит в том, что полюбить Бога можно только начав с любви к ближнему. Потому что любовь к Богу – это особый дар, этот дар Господь должен во мне взрастить. Но как Ему это сделать? Господь должен получить доступ в мою жизнь, Он должен получить право войти в мою жизнь и начать в ней что-то менять. Как я могу дать Ему такое право? Господь говорит: «кто Меня любит, соблюди Мои заповеди»; «кто соблюдает Мои заповеди, тот любит Меня, и Я приду к нему со Отцом, и обитель у него сотворим». То есть если человек хочет полюбить Бога…

Об этом говорят многие святые. Один из последних, который четко это формулирует, – преподобный Порфирий Кавсокаливит: «Хочешь полюбить Бога, полюби ближнего». Потому что мы должны всегда и молиться, и поститься, и, естественно, исповедоваться и причащаться в первую очередь. Это все должно происходить в нашей жизни, но любовь к Богу будет в нас взращиваться постепенно. И если человек сосредотачивается на любви к ближнему, он видит, как постепенно эти его действия по отношению к Богу наполняются смыслом, причем смыслом, который исходит уже не из его сердца, а действительно взращивается Самим Богом. То есть я вроде как так же молюсь, так же исповедуюсь и причащаюсь, так же прихожу в храм, но мое внимание сосредоточено на моих ближних, на этих небольших бытовых делах любви, когда я могу одному человеку налить чаю, за другим помыть посуду, третьему придержать дверь или помочь донести какие-то тяжелые сумки… Даже вот в таких мелочах, если я начинаю на этом сосредотачиваться, постепенно увижу, как Господь наполняет смыслом все мои действия, которые обращены к Богу. И любовь к Богу начнет наполняться, совершаться и вызревать как раз из-за того, что я даю Богу возможность войти в мою жизнь посредством дел любви.

Здесь, собственно, очень серьезный вопрос: если Евангелие говорит мне, что мои чувства важны только в том случае, если они мне помогают любить, а в остальных случаях неважны (то есть, по большому счету, Господь говорит делать что-то, не обращая внимания на чувства), то зачем мне это делать? Это же труд. Я заставляю себя, трачу силы, время. Зачем? Господь говорит, что надо. Но работать ради «надо» очень тяжело, потому что работа ради того, что просто «надо», не дает человеку никаких позитивных чувств. Просто это рутина, тоска, уныние и печаль.

Интересно, что христианская любовь полностью может раскрыться только человеку, который общается с Богом. Только в богообщении, только в связи с Богом раскрывается истинный смысл евангельской любви, потому что, даже будучи неверующим человеком и нехристианином, я могу принять для себя закон любви как главный закон. И есть такие замечательные люди, которые, считая себя людьми неверующими или агностиками, стараются поступать по-доброму со всеми окружающими людьми. И мы видим, что этот закон работает, люди находят внутреннюю гармонию, успокоение, видят такие закономерности жизни, которые выстраиваются за счет доброго отношения к людям. Но человек вне Христа не получает главного. Потому что главное, что хочет Господь дать человеку, – это Божественная благодать, Царствие Божие, которое мы начинаем ощущать уже сейчас.

То есть Царствие Божие для христианина наступает не после смерти. После смерти оно запечатывается и мы уже не можем из него выпасть, но уже сейчас в нашей христианской жизни, особенно через Причащение Святых Таин и через все остальное, мы проникаем в это пространство Царствия Божиего. И для нас очень важно быть в этой реальности, потому что христианин понимает смысл своей жизни только тогда, когда он хотя бы немного проник в это ощущение преддверия рая. А люди святые ощущают это очень ярко. Один из наших самых ярких и любимых примеров преподобный Серафим Саровский, который чувствовал Царствие Божие в своем сердце так сильно, что встречал всех людей словами: «Христос воскресе, радость моя». Мы тоже можем и должны приобщаться в нашей христианской жизни вот этому ощущению. Мы ему приобщаемся постепенно, в меру наших небольших сил, но все больше и больше, все глубже и глубже. Но это проникновение в Царствие Божие невозможно, если мы не исполняем заповеди Господни. (Окончание в следующем номере)

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475