Протоиерей Александр Рябков: Заупокойные богослужения и поминовение усопших

Сегодня мы поговорим о заупокойных богослужениях и поминовении усопших. Мы встречаем вселенскую родительскую субботу, молимся об усопших сродниках и обо всех православных христианах. В связи с этим – вопрос: что собой представляет заупокойное богослужение?

– Вечерняя служба называется парастас. В этом слове мы видим и тему предстояния: «парастас», «стас» – стоять, то есть наше предстояние за усопших сродников. Мы предстательствуем за них своей молитвой, заявляем Богу, что эти люди достойны Его внимания, блаженства, и Его снисхождения в том числе. Но мне кажется, что это слово несет не только тему предстояния как ходатайства за человека, но и значение как «рядом стояние», то есть мы не только предстательствуем и ходатайствуем, но и пребываем вместе с ними. И это общение завершается Литургией.

Само богослужение имеет отличительную черту: вместо обычной кафизмы, которую чтец читает на утрене, священники сами читают длинный 118-й псалом, или 17-ю кафизму, которая и состоит из этого псалма. Он тоже вбирает в себя много смыслов и вместе со смыслом самого субботнего дня открывает нам очень многое в теме заупокойной службы. Сама суббота, как мы помним, это день покоя, установленный еще Ветхим Заветом, и в этот день покоя мы и вспоминаем покойных – усопших людей, наших сродников или близких, которые сегодня уже перешли из этой юдоли плачевной, этой сутолоки в жизнь (желательно и по определению), дающую покой. Но здесь тоже есть вопрос, насколько жизнь земная была наполнена стремлением к покою.

Потому мы за них сегодня и молимся, чтобы они стяжали тот покой, который не всегда во время земной жизни был им близок, понятен. Обретали ли они его и всегда ли искали? Этот вопрос сегодня обращен, конечно, в первую очередь к нам: насколько мы ищем этого душевного покоя, с которым переходим уже в непосредственное общение с Богом, с миром и покоем Божиим, которые Он нам посылает. Субботний день – тема особенная: суббота и была установлена как день покоя.

Молитвы человека за усопшего могут быть услышаны Богом, и судьба усопшего может как-то измениться в загробном мире?

– Да, мы верим в молитву. Но я бы хотел здесь добавить, что молитва, особенно 17-я кафизма, обращена, в первую очередь, к нам – венец нашей жизни, то есть кончина и переход в вечность, связан с прожитой нами жизнью. У нас есть чудесный пример Ксении Блаженной, святой угодницы нашего города. Не только молитвой, но и подвигом, посвященным не только ее спасению, но и спасению ее супруга, она принесла эту жертву. То есть молитва обращена еще и к нам, чтобы мы сегодня поминали их не только формальной молитвой, формальным посещением храма, но и вдохновились словесами богослужения на исправление своей жизни ради себя и ради усопших, сегодня взирающих на нас: как мы проживем свою жизнь, не повторим ли их ошибок? Сумеем ли мы в своей жизни и в себе исправить в том числе и их ошибки, которые они оставили нам даже в нашей генетической памяти? Это тоже очень важно.

Разумеется, 118-й псалом 17-й кафизмы дает нам интересные образы исполнения заповедей, предписаний и уставов. По слову этого псалма, они дают человеку радость и покой. То есть в субботний день, когда мы молимся о покойных, мы видим, что перед нами стоит задача своим умом познать Божий покой. У святого угодника аввы Исаии есть слова, что цель нашей жизни – достичь субботствования ума. Слово «ум» обнимает собой очень широкие понятия – это душа, сердце как чувство, сознание, интеллект, это наша личность, сохраняющаяся в глубине нашего тела. Чтобы субботство (то есть покой) было у нашей личности, чтобы треволнения, разнообразные суетные устремления были бы чужды нашей душе: именно через это она и переходит в вечный покой с Богом. И когда мы сами достигаем в себе и ради себя субботства – успокоения ума, мы, разумеется, можем делать это и ради своих близких, не повторяя их ошибок и исправляя их. Как ни догматически это звучит, но Ксения Блаженная оставила именно этот пример – пример проживания своей жизни не только как своей, данной для какого-то увеселения, но и проживания своей жизни ради, и во славу, и в жертву, и в спасение усопшего сродника.

Вопрос телезрительницы из Екатеринбурга: «Насколько важно для спасения в вечной жизни иметь мирную душу? Второй вопрос: один старец оставил завещание своим духовным детям, чтобы, когда будут вспоминать его на 40-й день, причастились, насколько это возможно. Это тоже очень важно?».

– Да, духовная логика и духовный инстинкт подсказывают нам: если суть Литургии в том, что частицы, вынутые за усопшего, опускаются в Чашу, где эти души в виде частиц омываются именно благодатью Крови Христовой, той Жертвы, которая транслируется в нашу эпоху с Голгофы (скажем буквально так), то, разумеется, и нам самим необходимо вступить через Евхаристию в личное общение в том числе с нашим сродником. Другого способа у нас нет, только молитва и участие в таинстве. Именно причащаясь, мы и подтверждаем свою молитву. Ведь Святая Евхаристия – это завершение богослужебного круга, и любое таинство, как мы знаем из богословия, тоже имеет завершение и утверждение в Евхаристии. И наша заупокойная молитва в этом ключе тоже имеет завершение и утверждение, и некое основание в том, что мы причастимся вместе с Церковью, но и вместе с Небесной Церковью в Лице Богородицы, святых угодников и тех мирян, о которых мы молимся.

Современные богословы тоже говорят, что, когда мы входим в храм и видим вокруг образы святых, то понимаем, что сейчас они молятся вместе с нами. Вы говорили про заупокойное богослужение: в этот момент с нами особо предстоят и наши усопшие сродники.

– В слове «парастас» мне представляется не только предстояние, но и «рядом стояние» со святыми и нашими сродниками.

Не только заупокойное богослужение, но и панихида, и отпевание в храме во многом обращены к каждому молящемуся, к тому, кто сегодня пришел в храм. И эти молитвы говорят нам, что наша жизнь скоротечна: чтобы мы не полагали своих целей в проходящем, земном, тленном, не заменяли подлинную радость благополучия своей души поддельными мимолетными радостями. Сегодня мы молимся за усопших, которые, может быть, до конца не успели это осознать. И здесь, разумеется, тайна.

У святых отцов есть выражение, происходящее еще от апостольских мужей, о двух путях – пути жизни и пути смерти. И святые угодники говорят, что участь в вечной жизни того, кто пытался идти по пути жизни и потом переходил на путь погибели, греха, и Господь застал его в этом состоянии раздвоения, остается на милосердие Божие. И здесь наша молитва – это наше сострадание, наше соболезнование человеку, но и ходатайство, когда мы говорим Богу: «Господи, да, у этого человека были ошибки, потому что грех – это всегда ошибка. Это был неправильный поиск, но у него были и такие, и такие хорошие качества» – не просто формальная молитва, формальное присутствие, но мы можем в богослужение, идущее рядом с нами, вложить слова, что «у этого близкого мне человека, при всех его ошибках, были хорошие качества, может быть, немного, но одно-два были – и за это он имеет право быть принят в Твое общение».

Вы говорили о радости для усопшего – успел ли он при жизни понять, что такое подлинная радость. Бывает, что люди оставляют на могиле усопшего стакан водки, на него кладут хлеб. Что это за традиция?

– Мне приходилось даже видеть, когда вся могила была уставлена бутылками (не знаю, пустыми или полными) из-под вина. Здесь мы видим языческую тризну, которая, с одной стороны, имеет языческие корни как трапеза, которая якобы должна соединить человека живущего с ушедшим в иной мир и как-то обрадовать душу усопшего. При всех глубинных, народных корнях здесь, разумеется, идет подмена.

Все мы в основном крещены, крещен и усопший, которого наверняка отпевали в храме, но отсутствие воцерковленности толкает людей на такую замену церковной заупокойной службы ритуалом. Он имеет и подоплеку: радость для человека, не знакомого с радостью во Христе, заключается в том, что он съел и выпил. И сегодня живущие считают, что нужно как-то передать эту телесную радость усопшему человеку: оставляют на могиле сигареты, рюмку водки – или выливают ее на могилу. Все это имеет под собой именно псевдорелигиозную подоплеку. Душе человека, который, может быть, был связан с мирскими удовольствиями на земле, сегодня надо помочь тем, что его близкие должны начать жить христианской жизнью и за себя, и за него, помогая этим и себе, и ему, проживая свою жизнь во славу Божию и как жертву за этого человека.

Такие практические моменты живо интересуют человека, только входящего в мир Церкви или, может быть, пребывающего там давно, но еще не знающего чего-то. Практика поминовения на кладбище – не тогда, когда человек приносит водку и т.п., а в родительские субботы, особенно на Троицу. Очень много людей приезжает на кладбища – как правильно себя вести, что нужно сделать, чтобы разумно помянуть усопшего сродника?

– При этом надо сказать, что мы видим некую искаженную, с одной стороны, народную, но, с другой, антихристианскую тенденцию поминовения на кладбищах у славянских народов. В том числе у нас, русских, была традиция делиться в честь покойного пищей. Здесь мы уже выходим на более верный путь: за человека дается какая-то милостыня, необязательно человеку неимущему. Хотя восточная традиция, особенно на Балканах, заключается в том, что за усопшего человека делается трапеза, куда приглашаются люди. Здесь мы уже ближе к евангельской тематике, когда люди приглашаются на трапезу, где они могут добрым словом вспомянуть покойного, при этом не увлечься телесной радостью через алкоголь, но вкусить в честь человека пищу. Это момент милостыни, одаривания человека, связанный с тем, что за душу усопшего совершается некое дело добра, милосердия, некое дело любви по отношению к ныне живущим. Здесь мы выходим на более правильный путь.

Это может совершаться и на кладбище, когда даже не родным и близким, а постороннему человеку дается кусочек пирога или какой-то еды: «Помяни нашего сродника». В детстве я часто видел это на кладбищах в такие дни. Особенно пожилые люди, бабушки старались не накрыть какой-то стол на могиле, чтобы сродники нашли очередной повод выпить горькой, а когда видели ребенка, идущего по кладбищу мимо этой могилы, звали его и давали ему конфету, то есть дарили радость человеку. Действительно, получается, что скорбь нашей семьи переходит в радость другого человека. В этом мы видим воплощение слов панихиды: «Надгробный плач превращается в радость». Особенно когда мы ребенку, его чистой душе создаем эту маленькую радость, давая какую-то конфету за нашего усопшего сродника.

Наверное, и усопшие радуются, когда в день их поминовения совершается такой добрый пир? Когда этот мальчик радуется конфете, наверняка, и душа усопшего радуется.

– Конечно. Когда мы делаем дела милосердия в честь души усопшего, мы понимаем очень важную вещь: проживая нашу земную жизнь, мы не всегда думаем о радости ближнего, живущего рядом с нами. Мы думаем о своей радости, часто телесной, плотской, часто очень страстной. Думаем, как бы ее себе доставить, и часто переступаем через наших близких, через их боль, слезы, скорбь. Все взаимосвязано, и мы восполняем те ошибки или раны, которые были нанесены, может быть, и усопшим человеком. Мы видим, как взаимосвязаны наши жизни, жизни поколений, людей, даже не знакомых, может быть, друг с другом.

Вопрос телезрительницы из Краснодара: «Где можно заказать вечное поминовение: в храме или монастыре?».

– Надо понимать, что сорокоуст и вечное поминовение совершаются именно благодаря каждодневному служению Литургии. В алтаре прочитывается имя, и за него вынимается частица. Неважно, в монастыре это будет или в храме – Литургия и Евхаристия везде одинаковы. Единственный момент, на котором я заострил бы внимание: сорокоуст, годовое или вечное литургийное поминовение все-таки связаны с ежедневным совершением Литургии в том или ином приходе, том или ином монастыре, где каждодневно совершается Литургия.

Существуют и другие формы поминовения, особенно в монастырях. Это неусыпаемая Псалтирь. Как понятно из сегодняшнего богослужения, Псалтирь – неотъемлемая часть заупокойной службы, и, как мы помним, за усопших, особенно в провинции, читали Псалтирь, для чего приглашался псаломщик из церкви, или мирянин, или верующая женщина, которые и читали. Псалтирь – книга покаянная, а 118-й псалом связан с описанием перехода из одной реальности в другую, то есть мы своей молитвой помогаем перейти душе в другую реальность. Поэтому есть и такое поминовение, как чтение Псалтири.

Как раз сегодняшняя суббота предваряет Неделю о Страшном Суде. Почему она вселенская, почему она особенно важна? Она предваряет подготовительную Неделю (или воскресенье перед постом), которая называется Неделей о Страшном Суде. Понятна и логически, и интуитивно связь темы этого воскресенья с этой вселенской субботой: Страшный Суд – не только завершение истории всего мира, это завершение пути, цель которого – жизнь в Боге уже безусловная, без всяких преград.

Эти суббота и воскресенье подготовительные к посту. Почему мы молимся за усопших? Мы вступаем в покаянные дни поста, испросив прощения у близких людей, у тех, с кем работаем, служим, трудимся, но в какой-то мере мы испрашиваем прощение и у наших усопших сродников, примиряемся и с ними. Потом все субботы поста будут родительскими, за исключением Субботы Акафиста, посвященной Богородице, и Лазаревой субботы, которая уже предваряет Неделю ваий, или Вход Господень в Иерусалим.

Все субботы будут заупокойные – в Великом посту, когда мы обновляем свою жизнь, полностью модифицируем и реформируем ее, что становится основанием для этой реформы жизни? Да только то, что жизнь скоротечна, и каждая великопостная суббота напоминает, что итогом моей жизни так или иначе будет земная кончина: не теряй время, дорожи временем – пока ты сегодня живешь, ищи внутренней духовной радости, углубляйся в свою душу, обновляй ее и выстраивай в ней крепкое основание веры – любовь, благодарность и доверие. Через них ты предвкушаешь ощущение рая, к которому мы стремимся и которого желаем нашим близким сродникам.

Когда в заупокойные субботы мы молимся о тех, кто совершил переход, то понимаем очень важную вещь: молитва, церковная жизнь, любовь к Богу есть именно способ выживания в этой жизни, где полно суеты, сутолоки, распрей, раздирающих нашу душу. Мы спрашиваем, что мне несет любовь к Богу? Если мы любим жену, мужа или детей, это понятно, хотя иногда тоже требует объяснений: почему я люблю того или иного человека или почему я должен его любить. Но почему я люблю Бога? Люблю я Его именно из-за того, что понимаю: если изъять из моей жизни Бога, то эта жизнь будет невыносима. И если говорить о рае, рай открывается на земле при жизни. Не телесный рай, не в удовольствиях, не в славе, не в почете и достижениях, не в материальных благах, но, когда вкусим рай душой, нам, разумеется, проще и легче быть причастниками рая после смерти. И нашим сродникам будет легче вымолить его, если мы хоть немного были причастны ему при жизни.

Вопрос телезрительницы: «У меня в прошлом году умер один сын, и два месяца назад умер второй. Я читаю Псалтирь. Мне надо читать только 17-ю кафизму или все?».

– Скажу еще раз, что по церковному Уставу за Великий пост полностью прочитывается вся Псалтирь. Я всем советую читать эту библейскую Книгу и ради своей молитвы, и в честь усопшего сродника, в честь его души. Может читаться 17-я кафизма, но вместе с тем можно каждый день читать или по псалму, или по целой кафизме за нашего недавно умершего сродника или того близкого, который, по нашему пониманию, требует постоянной молитвы, а наша душа еще не получила знака, что мы вымолили этого человека, который, может быть, не всегда был в своей жизни праведным и совершал какие-то ошибки.

Дерзну посоветовать читать не только церковнославянский текст, но и обратиться к русскому переводу, который мы можем взять из Библии в Синодальном переводе. Но еще посоветую взять не только Синодальный перевод: есть и перевод Псалтири на русский язык профессора П.А. Юнгерова, который перевел Псалтирь и часть Ветхого Завета не с еврейского текста, а с Септуагинты, то есть текста греческого, нам более близкого и являющегося догматической основой нашего вероучения. Русский текст яснее, понятнее, нам доступнее – как Синодальный, так и Павла Александровича Юнгерова. Очень советую обратиться к этому русскому переводу как для своей личной молитвы, так и для молитвы за усопшего.

Мне в сознание врезалась цитата из 17-й заупокойной молитвы, где автор псалма говорит о себе: «Я стал как мех на слане» (если брать на церковнославянском языке). В переводе на русский язык: «Стал как мех на морозе». Но «мех» – это не шерсть, а тот сосуд из кожи, в котором хранили вино. Представьте себе сосуд из кожи, брошенный на снег и на мороз, – он затвердевает и ломается: сосуд, который был мягким, податливым, полезным, будучи выброшенным на мороз, разрушается. Часто кажется, что ты в своей жизни должен быть каким-то твердым, жестким, иногда жестоким, иметь на лице мину какого-то превосходства или превозношения. Так вот, эти превосходство, превозношение и высокомерие часто делают человека не живым, а мертвым.

Эта тема 83-го стиха 118-го псалма – «мех на слане», то есть бурдюк, разрушающийся на морозе, – о том, что часто, не имея милосердия, смирения, кротости, мы делаем себя уязвимыми, разрушающимися. И далее это завершается стихом, примерно, как у Экклезиаста: видел я всякую славу человеческую, и вся эта мирская слава, все наше мирское высокомерие и превозношение делают нас очень уязвимыми и хрупкими. Поэтому ради спасения своей души, души нашего усопшего сродника нам, дорогие, необходимо вернуться к очень важным качествам христианина – кротости, милосердию и смирению.

Именно эти качества делают нас не просто мягкими и податливыми, а делают жизнеспособными. И, наоборот, несмирение, гордость, высокомерие, злоба делают нас очень и очень хрупкими, как странно бы нам это ни казалось. Этот образ из заупокойной кафизмы при всей, может быть, его туманности очень интересен: человек в своем пути жизни (о котором тоже говорится в этом псалме) часто ошибается и вместо любви Божией наполняет себя сатанинской злобой. И это делает его не жизненным, а, наоборот, наполненным смертоносностью.

Для христианина же нет смерти, кроме смерти духовной. Смерть духовная всегда рядом с нами – через нарушение заповедей, через поиск радости в плотских удовольствиях, в том числе, как мы сегодня говорили, через алкоголь, психотропные средства, табакокурение, чревоугодие, с которым мы будем бороться в Великом посту. Радость и рай в душе созидаются не радостями через вино, еду, психотропные средства, табак, а через молитву, через покаянное очищение себя, то есть рай созидается в душе через покаянное очищение себя, воздержание. Воздержанием укрепляется любовь, а замыкается все тем, что молитва становится уже дыханием христианина, в ней он получает и ощущает духовную радость. Этот рай все больше и шире распространяется в нем, и если он не нарушает этого пути, не сбивается с него, то с этим ощущением переходит уже в вечность. Это тоже надо понимать, потому что не телесная смерть страшна, страшна смерть духовная, то есть некое необратимое духовное закоснение и окаменение в своей греховности и поиске себя не в Боге, а в грехе.

Спасибо, отец Александр!

Записала:
Юлия Подзолова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475