Игумен Флавиан (Матвеев): Современные зависимости

Тему, которую сегодня предлагают для обсуждения, можно обозначить как «Современные зависимости» – от социальных сетей, интернета, компьютерных игр, смартфонов, различных гаджетов, то есть от всего слишком гипертрофированного в нашей жизни, чему не нужно столько времени уделять, но мы это делаем. Как вообще понять человеку, что зависимость есть? Где грань между зависимостью и увлеченностью, заинтересованностью в каком-то определенном деле?

– Наверное, говорить о зависимости можно тогда, когда у человека начинается разрушение каких-то сторон жизни, когда начинают страдать его социальные связи, его работа, когда начинает что-то в жизни идти не так, как раньше, и что-то начинает занимать львиную долю времени. Со стороны зависимости иногда бывают виднее. И в этом смысле человек может положиться на реакцию своих ближних.

Но тут есть тонкая грань. Всем известна, наверное, такая шутка: «Что значит для меня, если мой сосед стал религиозным фанатиком? Если он ходит в церковь хотя бы немножечко чаще, чем я, значит он религиозный фанатик, то есть я его таковым считаю». Понятно, что моя точка зрения со стороны в данном случае выглядит необъективной лишь только потому, что мне кажется, что моя религиозность – это гармоничная религиозность, она находится у меня на том уровне, на котором должна быть.

Конечно, не всегда мнение наших ближних может быть объективным. Но, если говорить о каких-то занятиях, увлечениях, даже в религиозной жизни, всегда нужно соблюдать гармонию, чтобы увлеченность какой-то одной стороной духовной жизни не разрушала других сторон. В такой области, как духовная жизнь, очень важно устремление к Богу, а цель духовной жизни – не просто устремление к Богу, а погружение в Бога, и даже в этом возможны перекосы, ошибки. Но с помощью духовника в духовной жизни человек может навести порядок.

В жизни любого человека должно быть соответствие каким-то целям, которые тот для себя избрал. Эти цели должны быть достойными и выполнимыми. Человек должен иметь занятие, работу, труд, которые бы его созидали и давали бы одновременно средства к существованию. Таким образом, человек выбирает себе основную занятость и какую-то дополнительную. И внутри себя внимательно за собой наблюдает, как бы какая-то из занятостей не превратилась в то, что поглотит его с головой и помешает его связям с родными, близкими, с обществом, помешает работе и начнет разрушать жизнь. Не все зависимости разрушают жизнь человека, но так получается, что большинство зависимостей ее разрушают.

Вопрос телезрительницы: – Я бы хотела для начала сказать большое спасибо отцу Флавиану – он оставлял как-то свой телефон, будучи на улице, рядом со стендом «Здесь стоит священник». И вот сколько бы раз я ему ни звонила, не было ни одного случая, чтобы он мне отказал, и всегда такие внятные ответы. Я очень ему благодарна за это. Я еще хочу вопрос задать. У моей младшей дочери просто зависимость от телефона. Однажды у нее звонит будильник, я слышу, что он звонит, а она не просыпается. Захожу к ней в комнату, а она спит с телефоном в руке – у нее телефон прямо в руке, представляете? Она так спала. И будильник звонит, и она его не слышит. И вот я даже могу разговаривать с ней, а она будет сидеть в телефоне, переписываться с кем-то, постоянно на связи «онлайн». Или она может из другой комнаты мне по телефону какое-нибудь сообщение отправить: чтобы не ходить, она просто отправляет по телефону. Меня это просто возбуждает. Я говорю: «Ты же на зомби похожа. Представляешь, как ты выглядишь? Ты даже взглянуть на меня не можешь, сидишь разговариваешь со мной и в то же время в телефоне». Как быть в таком случае?

– Спасибо за вопрос, он очень хороший и актуальный. Судя по тому, как мама реагирует на выходки дочери, которые ей не нравятся, – «вот, ты такая, на зомби похожа…» – навешивается какой-то ярлык. Любой человек сто раз подумает, прежде чем откликнуться на такое замечание: оно слишком общее, неконструктивное и вдобавок с навешиванием ярлыка. А уж ожидать, что подросток откликнется на такое замечание, просто не приходится.

И здесь надо, наверное, посоветовать маме действовать конкретно, то есть в отношении смартфона завести общие семейные правила, которые досконально соблюдались бы и мамой тоже. Просто сделать в семье недопустимой такую ситуацию, когда родитель обращается к ребенку, и ребенок занят чем-то, кроме того, чтобы беседовать со своим родителем. Это просто недопустимо. И если этого элемента семейной культуры нет, то нужно так или иначе вводить, желательно мягко: если девочка подросток, то с подростками нужно всегда соблюдать особую деликатность, чтобы не разрушить основу семейного общения, семейного взаимопонимания.

Но, так или иначе, этот элемент, который когда-то был упущен, нужно водворить на свое место: ребенок никогда ничем не должен заниматься, общаясь с родителями. Пусть это будет вызывать у ребенка протест, крики, психоз – неважно, важно только то, что это совершенно необходимый элемент семейной культуры, и он должен соблюдаться даже между взрослыми, потому что именно взрослые подают ребенку пример. Если кто-то обращается к кому-то, другой должен обязательно отвлечься и поговорить.

Мама видит, что у дочки в руке смартфон и она что-то увлеченно в нем тыкает или смотрит: «Дочка, пожалуйста, положи телефон на стол и послушай, что я тебе скажу». Здесь нужно зарядиться терпением, выпросить его у Бога, буквально вымолить, составить для себя какой-то сценарий: каким образом я буду этого добиваться от дочери, коль скоро у меня этого не было. Но этого добиться надо. И пусть ребенок будет обвинять родителей в мелочности, пристрастности: «Вы от меня требуете какой-то ерунды». Нет, это не ерунда.

Должно быть уважение, и уважение должно быть взаимным. Если мы хотим добиваться этого от ребенка, то мы сами должны показать ему пример и никогда, если ребенок обращается, не стараться пропускать мимо ушей. Именно в подростковом возрасте это важно: ребенок обращается к взрослому, взрослому кажется, что это чепуха, но это не чепуха. Именно конструктивного общения не хватает между многими взрослыми и подрастающими детьми, и долг взрослого сделать каждый элемент общения конструктивным.

С другой стороны, увлечение смартфонами, социальными сетями для современных молодых людей – часть их жизни, их от этого генеральным образом не отвратить. И не надо даже ничего продумывать и какие-то такие идеи выдвигать и цели ставить. Важно, чтобы были какие-то элементы (а вот здесь уже должно включаться понимание культуры), когда эти смартфоны отступают на второй план. И так, собственно говоря, многие взрослые люди регулируют свое общение.

Мне очень нравится пример, который я совсем недавно услышал, что в некоторых молодежных компаниях существует такой обычай: если молодые люди собираются где-то в кафе пообщаться, что-то обсудить, то они складывают все телефоны в одно место, на стол, например. Втроем, вчетвером собрались и положили все телефоны на стол, и даже желательно их вообще выключить, покуда идет общение. А тот, кто первым потянется за телефоном, ответит на звонок или еще что-то, оплачивает обед за всю компанию, а если никто не потянулся, тогда каждый платит за себя. Но это бывает актуально, когда люди собрались именно пообщаться.

Это хороший пример – я думаю, наши зрители возьмут его на вооружение. Но вообще, если говорить о зависимости, в частности, от гаджетов, есть такая расхожая картинка в интернете: смартфон изображен в виде паука, лапы которого тянутся к голове человека. Выглядит ужасающе, но, кажется, это иногда действительно так. И еще есть одна смешная фраза, которую мне однажды довелось услышать: «Вместо того, чтобы предложить гостям тапочки, теперь принято предлагать пароль от Wi-Fi».

– Грустно, когда гостю нужен этот пароль. Иногда впору спросить у такого гостя: «Вы к нашему интернету пришли в гости или к нам?».

Вопрос телезрителя из Иркутска: – Есть слово «азарт». И врачами, и психологами доказано, что им обозначается болезнь: азартом страдает больной человек. Можно ли этот азарт отнести к, скажем так, компьютерным маньякам? И само слово «азарт» – это то же самое, что и страсть, если перевести на церковный лексикон? Что происходит с человеком под воздействием этой страсти, азарта, на Ваш взгляд? Разум ли у него затмевается, либо это какой-то душевный сдвиг, либо психическое потрясение?

– Целый ряд вопросов. Тут, конечно, надо бы посадить хорошего специалиста, который с точки зрения психологии все расставил бы по своим местам. На мой взгляд, в большинстве случаев азарт можно охарактеризовать как некое естественное состояние человека, заинтересованного чем-то положительным. Разве может исследователь заниматься исследовательской деятельностью, если у него не будет азарта? Разве может педагог быть хорошим наставником для школьников, если у него не будет азарта? И так по целому ряду профессий. Даже дворник окидывает взглядом двор, заметенный снегом, и говорит: «Два часа – и с этими завалами будет покончено». Почему у дворника есть азарт?

Но азарт может быть направлен на что-то недостойное. Например, на азарте основаны азартные игры – то, что люди, бизнесмены, извлекают из азарта выгоду. Один человек стремится к выгоде, а другой, более хитрый, обладает определенными навыками, определенным оборудованием, так сказать, составляющим бизнес. Из азарта, стремления извлечь выгоду извлекает свою выгоду, гораздо более успешную и предсказуемую.

В вопросе, который нам задавали, говорилось о компьютерных игроках, это так называемые онлайн-игры, где у реального человека есть возможность получить виртуального персонажа, со временем покупать для него какую-то силу, какую-то амуницию и так далее (я, честно говоря, не играл в такие игры, но они существуют, и многие этим занимаются, вкладывают туда реальные средства) – этот уход от реальной личности в виртуальную и зависимость от виртуальных игр, наверное, опасны для человека?

– В целом ряде случаев – да, но тут опять же – что для человека хороший роман, хорошее произведение? Вряд ли мы найдем человека, который бы сказал: «Будучи литературоведом, я вам скажу, что оцениваю этот роман так-то и так-то». Мы в большинстве случаев будем описывать это по-другому – скажем: «Знаете, я прямо погрузился в атмосферу того времени (или нашего времени), того героя, в его переживания, в его взаимоотношения с другими героями». Мы так или иначе переживаем это как некий мир грез.

Когда появилось кино, все переживания родителей, которые раньше переживали за своих детей, что они зачитываются романами Жюля Верна и так далее, переключились на кино: «Ах, дети смотрят это кино, они увлечены кино, оно засасывает, заманивает…». Что такое кино? Это тоже мир грез.

Современные игры, особенно онлайн, где свой виртуальный персонаж, ведущий себя так, как привык вести себя реальный человек, который его ведет, это его второе «я» – это тоже мир грез. И им можно увлечься – умеренно, как человек увлекается хорошей книгой, хорошим художественным фильмом или даже сериалом и получает от этого порой пользу (и среди сериалов бывают очень дельные произведения, можно многому положительному научиться, что-то для себя в жизни осмыслить). И точно так же человек может увлекаться компьютерной игрой, умеренно погружаясь в мир грез, но с условием, если он надеется, что этот мир грез так или иначе его чем-то обогатит: в книге, фильме, игре человек получает возможность подумать, как бы сам себя повел в той или иной ситуации героя, который сталкивается в игре с какими-то вызовами.

Некоторые говорят: «Все эти компьютерные игры – это ужас, нечто невообразимое, это то, что лишает нас чего-то главного, реального». Но, так или иначе, и компьютерные игры в том числе, и художественные произведения, и фильмы несут в себе элемент игры, который нужен человеку. Это необходимая потребность психики человека, даже когда человек шутит, он играет. И понятия «игра», «чувство юмора», его реализация, улучшение жизни при помощи чувства юмора (в конце концов, «Люди, которые играют в игры», и «Игры, в которые играют люди») – все это так или иначе присутствует в жизни человека. Поэтому действительно хорошая игра, которая может не просто погрузить человека в мир грез, а дать ему что-то положительное, наверное, может иметь место в жизни хотя бы как элемент отдыха, чтобы дать человеку возможность переключиться с одного на другое.

Но если игра мешает молиться, взаимодействовать со своими ближними – человек отмахивается от них и говорит: «Вы не видите, я играю, это важно», то ему нужно задать себе вопрос: «А есть ли в моей жизни гармония? Я думаю об этом? Не кажется ли странным, что игра занимает в моей жизни больше времени, чем общение с живыми людьми?». И, в принципе, каждый человек, наверное, должен себе давать такие дни, когда он мог бы отложить в сторону смартфон, интернет и сказать: «У меня сегодня будет день, когда, помимо своих обычных дел, я буду общаться с людьми мне дорогими. И только. А для тех, кто хочет со мной общаться при помощи интернета, смартфона или еще чего-то, найдутся остальные дни, а вот эти дни – для реального общения, даже чтобы просто снять телефонную трубку и позвонить своим друзьям, знакомым, приятелям, которым я давно не звонил и от которых не слышал никаких вестей: как они поживают?». Это вопросы, которые так или иначе каждый человек должен себе задавать, в том числе и тот, кто во что-то поигрывает, скажем так.

Я предлагаю обратиться к социальной сети «ВКонтакте», посмотреть, что наши зрители пытаются спросить. Телезрительница спрашивает: «А что лучше: пробуждать совесть, объясняя вред зависимости, или принимать радикальные меры вплоть до отключения сети? И будет ли это насилием над правами личности в соответствии с ювенальным законом?».

– Никакого эффективного взаимодействия не может быть, если не взывать к совести. Но опять же, взывать к совести можно только если у ребенка совесть не омрачена настолько, что он может позволить себе впрямую укорять родителей в каких-то недостатках, и так далее. Нужно задать себе вопрос: «Сколько взаимопонимания сохранилось между мной и моими подрастающими детьми?». И на взаимопонимании начинать строить созидательные взаимоотношения.

Ошибка многих родителей, воспитывающих подростков, заключается в том, что нет плана взросления и, соответственно, нет плана передачи ответственности, передачи права принятия решений взрослеющим детям, и дети вынуждены у родителей это отвоевывать. Возникает атмосфера конфронтации, в целом ряде случаев просто невыносимая, неприемлемая, от которой страдают и родители, и дети.

В конце концов, воспитание детей должно быть честным. Честность, на мой взгляд, заключается не только в том, чтобы был составлен такой план взросления, а чтобы этот план был «заточен» под то, что родители поставили бы точкой взросления для своего ребенка, когда ребенок может воспользоваться своим правом быть взрослым, чтобы точка взросления совпадала с тем, что положено ребенку по закону.

В 18 лет ребенок наделяется всеми правами совершеннолетия. И, на мой взгляд, долг родителя – находить такое взаимопонимание, которое позволило бы готовить ребенка к взрослой жизни с нулевой точкой в 18 лет, когда ребенок совершенно спокойно сможет, не испытывая стыда в отношении родителей, сказать: «Знаете, папа и мама, я вам благодарен, у меня есть такой план, я теперь буду осуществлять его так-то и так-то». Чтобы ребенок мог это сделать, чтобы родители не закрепостили ребенка с каким-то своим планом: «Мы тебя отпустим от себя только тогда, когда ты получишь высшее образование». А ребенок понимает, что в 18 лет у него есть права согласно закону, но прав в семье у него нет – они у него возникнут только в том случае, если он выполнит ультиматум родителей, и у ребенка возникает протест: «Как же так? Это же нечестно. В 18 лет я буду совершеннолетний, буду иметь такие-то права, но родители думают совершенно по-другому». И это действительно нечестно.

Если у родителя есть какие-то планы, то нужно их заранее озвучивать и сказать: «Да, 18 лет – это тот возраст, когда мы можем совершенно спокойно разбежаться в разные стороны». В целом ряде семей так и бывает: родители отпускают детей, дети выбывают из семьи и дальше развиваются самостоятельно. Но насколько бывает и полезно, и красиво, когда родители заинтересовывают своего подрастающего ребенка и говорят ему: «Да, к 18 годам мы совершенно спокойно можем посмотреть друг другу в глаза и разбежаться, но все-таки и тебе, и нам, родителям, выгодно, чтобы ты получил высшее образование, мы будем тебе в этом способствовать, но от тебя кое-что тоже потребуем».

Тогда подрастающий ребенок чувствует именно свою ответственность: «Я что-то могу, но ведь я могу захотеть что-то, что соответствует планам моих родителей». И вот это будет по-настоящему красиво, когда родители смогут с подросшим ребенком договориться по принципу «ты – мне, я – тебе»: «ты взрослый – мы будем с тобой договариваться как взрослые люди, если ты хочешь то-то и то-то, пожалуйста, мы тебе это можем предоставить, но на таких-то условиях». В этом случае получается честно.

И в семье, на мой взгляд, использование интернета, телефонов, смартфонов, их приобретение, даже оплату интернета можно построить таким образом: «Ты растешь, хочешь быть самостоятельным – давай мы тебе определим круг обязанностей, которые нам позволят иметь моральное право оплачивать интернет, которым не мы пользуемся, иначе у нас не будет морального права: мы перед Богом будем казаться глупцами, которые оплачивают какую-то среду, используемую тобой для каких-то своих прихотей, абсолютно неполезных». Если взаимоотношения с подрастающим ребенком будут построены именно на такой риторике, то, наверное, это с большей степенью вероятности вызовет какой-то отклик у ребенка, нежели: «У, ты стал похож на зомби!».

Один из наших зрителей написал в сети «ВКонтакте» такое сообщение, немного посмеиваясь над теми, кто задает вопросы (но в какой-то степени этот комментарий даже, наверное, отрезвляет), как от этой зависимости избавиться «Ага, сейчас вам батюшка в трех словах все и расскажет. Как все просто! По проблеме зависимости написано множество томов, и люди годами ищут верный способ, который поможет именно им». Действительно, этой теме нужно уделить особое внимание – и, может быть, в том числе психологов и психиатров. И, конечно, каждый случай – особый… Мы с Вами сегодня постарались обойти некоторые из современных видов зависимостей...

– Комментарий абсолютно правдив, в трех словах это, действительно, не опишешь, и в каждую конкретную ситуацию нужно очень вдумчиво вникнуть, чтобы понять, как это происходит. И помимо священника в целом ряде случаев необходимо участие и психологов, и психиатров – это совершенно верно.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475