На Святой Горе Афон. Старец Продромос

Первая калива которую мы посетили на Афоне, была калива известного духовника – старца Продромоса. Когда мы ехали к отцу Продромосу, Николай, наш гид, предупредил нас, что старец только что перенес операцию – удаление щитовидной железы и поэтому побеседовать долго с ним, наверное, не получится: чтобы мы были готовы только принять его благословение. Но получилось наоборот – со старцем мы беседовали достаточно долго.

Я ничего раньше не слышал об этом старце. В кратких воспоминания моего преподавателя, посещавшего Афон, о. Продромос не занимал особо значительного места. Как мне показалось, он не произвел тогда на него особого впечатления. Действительно – обстановка в каливе не была аскетичной в традиционном представлении. В приемной было идеально чисто, стояла новая мебель, небольшая кухонька с барной стойкой, за которой послушник варил нам кофе. Сам старец оказался довольно тучным человеком, но с добрым и улыбающимся лицом и несколько выдававшими его внимательными и строгими глазами. Мы удобно расположились на диванчике, послушник нам предложил по бокалу воды и стаканчику ракии (которую, кстати, во время беседы так и не успели попробовать).

Первое, что оставило впечатление об этой каливе, – это очень гостеприимные и улыбающиеся послушники. Своим наблюдением я поделился с сопровождавшим нас монахом Антонием – келиотом, жившим в отдельном от монастыря домике и зарабатывавшим на жизнь приемом и извозом паломников на своей старенькой машине. Отец Антоний вздохнул тогда грустно и сказал – «это от того, что они находятся на послушании, а я – не на послушании, поэтому хмурый». Отец Антоний уже более 30 лет живет на Афоне, он – чадо Ефрема Аризонтского: вместе со своим духовным братом он в 2001 году перешел из Филофейского монастыря в Андреевский скит – там его духовный брат остался и впоследствии стал игуменом, а отцу Антонию не понравилась местное устроение, и он ушел в монастырь Пантократора, а потом и в отдельную келью.

Второе, что меня поразило: скорость действия послушника, нас встречавшего. Очень любезный, радушный, лет 50-ти монах, – он до прихода Продромоса разговаривал с нами. Спрашивал что-то у отца Антония, подал нам воду и ракию – было неудобно, что за мной ухаживает и прислуживает мне человек, годящийся мне в отцы. Потом пришел старец и начал разговор с нами. Когда у него пересохло в горле и он попросил воды, послушник так быстро метнулся, налил и принес ему стакан, что я подумал: такой скорости послушания я не видал даже у наших иподиаконов! Так же было, когда старец предложил нам кофе и сладости: не успел отец попросить его предложить их, печенье в шоколаде было у нашего столика. Я соглашался кушать все, бывшие со мной отказались. Впоследствии в разговоре с отцом Продромосом основным вопрошающим снова был я (не позволив Егору блистать абстрактными вопросами типа «скажите, а что, для вас любовь Христова или монашество – это путь радости?»).

Отец Продромос вышел, благословил нас и сел напротив. Он начал располагающую беседу. А я тем временем подумывал, что же спросить у старца. Осматривая интерьер каливы, за дверью, из которой вышел батюшка, я увидел портрет Ефрема Катунакского, очень духовного человека, молитвенника и тайнозрителя, служившего священником в общине старца Иосифа Исихаста. Именно о нем старец Арсений когда-то сказал Иосифу: «Смотри, отче, мы подвизаемся здесь многие годы, а этот малый обгоняет нас…» И я спросил, знал ли он отца Ефрема.

Отец Продромос ответил, что это был великий старец – он был настоящим, строгим монахом. Одним из первых в слове его наставлений было – «послушание»… Я слушал зевая: да, слова о послушании мы слышали много раз, еще начиная с семинарии. Если бы старец рассказал о молитве, о тайнозрении отца Ефрема...

Всем приходящим старец задавал два вопроса. Первое что отец Ефрем спрашивал, когда приходили к нему: «Благословил ли твой духовник прийти ко мне?» Если приходящий отвечал утвердительно, он задавал второй вопрос: «Благословил ли он спрашивать у меня что-то?». Если послушник не отвечал утвердительно, старец не продолжал с ним беседу и уходил.

На следующее утро я, молясь, обдумывал эти слова старца Продромоса. Не знаю сознательно или неосознанно, – но он тонко обличил меня: я ехал на Афон не то чтобы не благословясь, а как-бы поставив своего батюшку перед фактом – я еду на Афон: не за свои деньги, меня везут, поэтому отказываться точно не буду. Благословившись так, я ничего, конечно, тогда не спросил об афонских старцах и возможности советоваться с ними. Но ведь мне говорили, что ездить к другим духовникам при своем духовном отце, да еще и без его на то воли, есть в некоторой степени духовное прелюбодеяние. Такие размышления были у меня на следующий день.

Но во время беседы я ни о чем этом не думал. Просто беседа отца Продромоса мне начинала все больше нравиться.

– Я вам расскажу одну историю, – продолжал он. – Первый раз я встретился с отцом Ефремом в 1979 году. Тогда я ушел из монастырской каливы, ища более уединенной монашеской жизни. Когда я пришел к нему и рассказал ему об этом, он сказал мне, что я должен обязательно вернуться и взять благословение у монастырского духовника. Во мне все тогда противилось словам старца, и я сказал: «Но меня поставили начальником над братиями каливы, и мне это тяжело». На это старец мне сказал, что ты все равно должен был благословиться у своего духовника – если ты не сделаешь этого, то вся жизнь твоя пойдет кувырком. Тогда я сказал ему, что действительно, после того как я ушел из монастыря, я не испытывал больших искушений за свою монашескую жизнь. – «Поэтому ты должен вернуться и попросить его благословения, и тогда все успокоится». – После этого я пошел к одному старцу, который жил ниже скита Святой Анны. И он начал своими словами ласкать мои уши (может быть, это неточность перевода, – но старец Продромос и мы вместе с ним рассмеялись), он начал говорить мне: ты все правильно сделал, что ушел от них. И многое другое подобное этому.

Но я все же сделал так, как сказал старец Ефрем, а не как говорил старец Анания. Пошел к монастырскому духовнику и принял от него благословение. (Как я понял, отец Продромос ушел из той каливы, но при этом уже имея на то благословение духовника). После этого, – закончил он рассказ, – все в моей жизни встало на свои места.

Я сказал, что заметил: у него в каливе все послушники веселые и улыбаются, что они действительно на послушании и им тоже легко. Тогда отец Продромос, поблагодарив, сказал, что над их каливой тоже нависают тучи. В это время у меня созрел еще один вопрос. Я рассказал ему про батюшку – что у нас есть общинка на Урале, что батюшка тоже является духовным чадом уральского старца и делателя Иисусовой молитвы, о. Павла Чазова. Рассказал ему о проблемах которые есть у нас, и что батюшка очень скорбит о своих духовных чадах, которые отходят.

Тогда старец Продромос после небольшой паузы сказал, что пускай те кто ушел обойдут весь мир, и всех духовников на этом белом свете. Но нигде они не получат того духовного успокоения и радости, которые они испытали у своего духовного отца. Что наш учитель, апостол Павел говорит, что много духовников, а духовный отец только один.

Опять же, только на следующий день, размышляя над словами старца я вспомнил слова апостола, о которых говорил старец: «Аще бо (и) многи пестуны имате о Христе, но не многи отцы: о Христе бо Иисусе благовествованием аз вы родих». Раньше я и не задумывался, что слова апостола «не многи отцы» означают одного духовного отца, которым был для общины Коринфян, не всегда верных и далеко не всегда святых, апостол Павел.

После того как мы вышли от старца Продромоса, мой спутник и сродник Егор поделился со мной, что такой благодати и радостного на душе чувства он никогда раньше не испытывал. Это лишь одна зарисовка моего недельного пребывания на Святой Горе. Впереди было еще множество паломничеств, встреч, и святынь. Но это уже другие истории...

Андрей Печерин,
г. Екатеринбург

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475