Протоиерей Владислав Цыпин: Единство Церкви и чем пагубны церковные расколы

Скажите, пожалуйста, отец Владислав, что есть единство Церкви и каким должно быть христианское единство?

– Господь создал одну Церковь, а не много разных Церквей, поэтому все настоящие Его последователи-христиане пребывают в лоне единой Святой Соборной Апостольской Церкви, в какой бы стране и в какую бы эпоху они ни жили, какой бы Поместной Церкви ни принадлежали. И всякого рода разделения, конечно, пагубны для духовной жизни человека, который оказывается вовлечен в них, составляют угрозу его спасению.

Церковь хранит единство, но греховная человеческая природа, видимо, неизбывна, и во все времена от Церкви отторгались группы верующих, группы христиан, иногда и многочисленные, поэтому есть исторический факт разделения внутри христианского мира. Но внутри этого же христианского мира существует единая Святая Православная Церковь, к которой мы, слава Богу, принадлежим.

В документе Архиерейского Собора «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» (2000 г.) сказано, что «единство Церкви преодолевает барьеры и границы, в том числе расовые, языковые, социальные, благовестие спасения надлежит провозглашать всем народам, дабы привести их в единое лоно, объединить силой веры, благодатью Святого Духа». Как получается сохранять единство Церкви, имея какие-то расовые, языковые, социальные и межгосударственные границы?

– Да, сказано, что в Церкви во Христе нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара, ни раба, ни свободного – в Церкви нет различий по языкам, расам, социальной принадлежности, правовому статусу. Конечно, это не значит, что христиане утрачивают свою принадлежность к тому или иному этносу, народу, перестают быть людьми какой-то расы, мужчиной или женщиной: во Христе нет ни мужчины, ни женщины – в Церкви Христовой различия языкового, культурного, социального характера не имеют важного значения. Эти различия не составляют препятствия для единства всех христиан, исповедующих истинную Православную веру. По своему христианскому и человеческому достоинству люди разных рас, языков, народов или разного социального статуса равны перед лицом правды Божией.

То есть наше христианское общество, выражаясь современным языком, очень даже толерантно?

– Безусловно, мы более чем толерантны к людям иной национальности или расы. Я бы даже сказал так: там, где возникает понятие толерантности, ему уже предшествует предположение о некоем превосходстве. Сознание человеческого единства и братства выше, чем ситуации, в которых можно говорить о толерантности и нетолерантности. Но уж если мы себя включаем в эти рамки, тогда, разумеется, мы относимся толерантно ко всем, кто от нас отличается языком, культурной принадлежностью, гражданством.

Каждую Литургию все собравшиеся в храме верующие поют Символ веры. Один из членов Символа веры нам говорит, что мы «веруем во единую Соборную Апостольскую Церковь». Что такое Церковь Соборная и Апостольская?

– И единая… По поводу единой Церкви нужно сделать особое замечание. Существует расхожее представление, что «единая Церковь» означает ее внутреннее единство. Это представление не погрешает против истины, так и есть, но в греческом оригинале Символа веры, если перевести соответствующее греческое слово на русский язык, то будет все-таки «единственная», а не «единая» Церковь. То есть мы исповедуем веру в то, что есть единственная, одна Церковь, а не много разных Церквей. Конечно, за этим стоит и восприятие Церкви как внутренне единой. Но я бы сказал, что это внутреннее единство скорее выражено словом из Символа веры, которое мы по-славянски и по-русски произносим как «соборная», в греческом же соответствующее слово – «кафолики». Понятно, что из этого же слова вышло слово «католический», но в католическом богословии на это слово больше лег смысл универсальности, всеобщности, всемирности. А понятие «кафолики», переведенное как «соборная», обозначает целостность, внутреннее единство Церкви.

То есть мы, по сути, утверждаем, что признаем только нашу Церковь. А как же быть с Католической Церковью и различными ветвями, которые из нее вышли?

– Этот вопрос самым естественным образом возникает в наших рассуждениях о единстве Церкви, об одной Церкви. Есть исторический факт присутствия помимо Православной Церкви инославных Церквей. В полемическом задоре их нередко называют еретическими или раскольническими Церквами, но в наше время есть такое нейтральное обозначение, как инославная Церковь. Вопрос: во всей своей Полноте Церковь присутствует только в Православной Церкви или она присутствует и вне ее? Я думаю, наиболее адекватный ответ такой: разумеется, нет множества Церквей, и Православная Церковь потому и называет себя Православной, что она хранит в полноте Священное Предание, догматы веры и саму веру, которая нам преподана через апостолов, почему мы и называем нашу Церковь Апостольской. У инославных Церквей наверняка есть такое же самосознание себя как хранящих истину в ее полноте. Но если говорить о протестантских Церквах, то понятно, что им весьма трудно претендовать на такую сохранность и полноту, потому что они возникли, не имея прямого исторического преемства с Церковью апостольского века, они отделялись от Католической Церкви.

Сложнее обстоит дело с Католической, Армяно-Григорианской, Коптской Церквами, которые мы называем нехалкидонскими. У них есть это апостольское преемство, но только мы, православные, исповедуем догматы, отраженные в нашем Символе веры, и исходим из убеждения, что мы исповедуем их неповрежденным образом. Отличие вероучений инославных Церквей мы не можем рассматривать иначе, как отклонение от истины. Ставят ли эти уклонения инославных христиан совершенно вне Единой Церкви или не ставят – непростой вопрос. Отсутствие Евхаристического общения между нами и инославными христианами определенным образом говорит, что их связь с Кафолической Православной Церковью надломлена, иначе мы бы имели евхаристическое общение.

Но в то же время есть очевидный факт признания действительным Крещения, которое совершается не только в Католической или древних Восточных Церквах, но даже и в тех протестантских Церквах, которые сохранили веру в Божественную Троицу, в Богочеловеческую природу Христа. Поэтому мы признаем католическое или армяно-григорианское священство, признаем действительность Крещения даже и в протестантских Церквах, и у наших отечественных старообрядцев, которые отделились от Кафолической, канонической Церкви. Следовательно, некоторый элемент церковности там присутствует, но это не значит, что есть наша Церковь, а есть другие Церкви – Церковь одна.

Все это не так легко осмыслить, но легко понимаемый ответ был бы, очевидно, некорректен, если бы мы сказали, что Церковь одна и это только Православная Церковь и вне ее пребывают все инославные христиане, они все раскольники, которые отделились от единой Святой Соборной Апостольской Церкви, не знаем, по какой причине их не перекрещивают, но у них никаких действительных таинств больше нет. С другой стороны, можно сказать, что есть факт существования конфессионально разных Церквей, значит Бог знает, где истина, – частично здесь, частично там. Есть формула, выражающая подобные убеждения: «Наши земные перегородки до Небес не доходят». Я думаю, что оба эти упрощающих дело ответа несостоятельны с богословской точки зрения и с точки зрения наших реальных отношений с этими инославными Церквами, потому что, с одной стороны, мы не имеем с ними Евхаристического общения, а с другой стороны, признаем действительность тех или иных таинств, которые там совершаются.

Мы говорим о Единой и, как уже выяснили, единственной Кафолической Церкви, но мы имеем 15 Поместных Церквей, каждая из них имеет своего Предстоятеля в том или ином звании (патриарх, митрополит). Есть так называемый диптих, где каждому Предстоятелю определено свое место: Русская Церковь стоит на пятом месте, а на первом – Константинопольская. Почему, имея такое количество разных Церквей, мы говорим о единстве Церкви?

– Здесь нет особой проблемы, потому что мы, принадлежащие к одной из этих 15 Поместных Церквей, тем не менее, принадлежим к Единой Вселенской Православной Церкви, имеем между собой каноническое общение, главным элементом которого является Евхаристическое общение. Конечно, у нас бывают проблемы частного характера, иногда возникают разногласия и споры. Это неизбежность нашей жизни в условиях мира, который во зле лежит и который заражает нас своим злом с нашей человеческой стороны, при том что Церковь остается святой и непорочной.

Что касается единства власти в Церкви, единства управления, то в Православной Церкви не действует абсолютно монархический принцип, который мы знаем из устройства Католической Церкви. Католическая Церковь пребывает в разных странах мира, но над ними всеми есть глава, имеющий неограниченную власть, – это епископ Рима, папа Римский. Такое церковное устройство сложилось в течение веков. Наверное, можно задолго до разрыва общения видеть начало такой тенденции, восходящей к V столетию, но при более бдительном отношении можно найти какие-то элементы особых притязаний Римской кафедры даже в еще более ранние времена.

Но все-таки это новое явление. Церковь, которая была в начале своей истории, Церковь эпохи Вселенских Соборов не знала такого сугубо монархического строя, всегда был диптих, всегда были первые епископы и епископ Рима. Пока Римский епископ был в лоне Православной Церкви, он поминался первым, но у него не было юрисдикции, власти над другими первыми епископами Поместных Церквей. Естественно, законным образом первому поминаемому епископу принадлежит председательство на собраниях с другими первыми епископами, принадлежит право первой подписи и право предстояния перед алтарем при служении Евхаристии, но не право власти и управления по образу государственного монархического строя.

То есть первый среди равных?

– Первый среди равных – рrimus inter pares, как это очень хорошо было сформулировано. Но это было сформулировано в папские времена не применительно к папе, который мыслится не просто как рrimus inter pares, а ставится гораздо выше. Primus inter pares больше относится к феодально-государственной системе, когда король – всего лишь один из сюзеренов, выше герцогов и графов, но в каком-то отношении они ему равные, пэры, как во Франции или Англии.

Недавно была встреча Святейшего Патриарха Кирилла с папой Римским, они называли друг друга братьями. Это связано с тем, что оба имеют апостольское преемство?

– Конечно. Каждый христианин может назвать другого человека братом, тем более епископ может так назвать епископа. Первому епископу одной из Церквей, какие бы ни были у него претензии, но, если они не признаются его собеседником, было бы нелюбезно называть себя отцом, а не братом.

Мы подходим к теме раскола. Самый большой раскол в мировой истории, великая трагедия, – раскол 1054 года между Константинополем и Римом. Скажите, что такое раскол, ересь и почему это имело место в то время?

– Расколы и ереси существовали в церковной истории с самого начала. Мы знаем о гностических ересях, возникших еще в апостольский век, затем была ересь последователей Монтана и савеллианство до Никейского Собора, арианская ересь и иные ереси, были и расколы. Изначально на языке канонов, богословов, отцов Церкви эпохи Вселенских Соборов слова «ересь» и «раскол» не имели однозначного значения. Они могли обозначать разную степень отступления от истины, от Священного Предания, либо могли обозначать отделение, не имеющее в своей основе вероучительные разногласия.

Например, Василий Великий называет случаи, когда вероучительных разногласий нет, а есть факт разрыва общения, термином «самочинные сборища», а расколом называет отделение, вызванное незначительными расхождениями, в частности, по вопросам покаянной дисциплины. Ересями он называет глубокое, фундаментальное расхождение с учением Церкви – например, как у гностиков. Но со временем слово «ересь» стало обозначать любое вероучительное расхождение, в том числе и такое, которое Василий Великий предпочитал называть расколом, а его понятие «самочинные сборища» как-то исчезло из лексики и заменилось словом «раскол». Поэтому тут есть элемент некоторого «плавания» терминов. И поэтому нередко, когда полемизируют между собой богословы или любители богословия и пытаются найти адекватное обозначение, допустим, для Армяно-Григорианской Церкви и ее статуса по отношению к Вселенской Православной Церкви или для Католической Церкви, употребляют разные названия: кто-то говорит, что это ересь, а кто-то утверждает, что раскол. При этом иногда и та, и другая стороны совершенно адекватно воспринимают степень их отступления от истины, и получается просто спор о словах. А авторитетная литература, язык канонов дают повод для разной интерпретации этих терминов.

Итак, существуют и ереси, и расколы, от самых фундаментальных, подобно древним гностикам и современным иеговистам, мормонам или нашим отечественным хлыстовцам и молоканам, до таких разделений, которые под собой вовсе не имеют богословской подоплеки, а выросли чаще всего из тщеславия, властолюбия, гордыни учителей этих расколов. В некоторых случаях обозначение того, что причина разделения во властолюбии и гордыне, не будет исчерпывать проблему, есть какие-то более сложные обстоятельства, связанные, например, с национально-государственной ситуацией, с враждебными отношениями между разными государствами и народами, которые сложились исторически и оказали вредное влияние на взаимоотношения внутри Церкви, породив расколы. Но, разумеется, раскол не возникает без греха, поэтому мы можем видеть внешние обстоятельства, стимулировавшие раскол; однако все-таки всякий человек, впадающий в раскол, совершает грех раскола.

Есть такое выражение, что даже мученическая кончина не смывает греха отступничества или раскола. Это правильное выражение? Это великий грех?

– По крайней мере, это было сказано очень авторитетно – одним из великих христианских святых. К этим словам надо относиться с величайшим уважением, они должны всем нам служить предостережением. Есть случаи, когда были канонизированы как святые те, кто не имели между собой общения и в свое время видели друг в друге раскольников. Но бывало и так, что впоследствии эти разделения оказывались уврачеванными.

Может быть, примером такого разделения является Зарубежная Церковь, которая отделилась от Московской Патриархии; мы имеем факт канонизации святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, который совершал свои подвиги в Зарубежной Церкви, но мы оценили его жизнь как подвижническую и признали его святость. Так что и здесь не все так просто. Однако очень важно различать: одно дело, когда разделение возникло во времена оные и досталось в наследство христианам, живущим в той или иной стране, принадлежащим к тому или иному народу, и другое дело – зачинщики раскола, на которых лежит сугубый грех в учинении раскола.

Если подвести итог, ересь – это вероучительные заблуждения, а раскол, как Вы сказали, – «самочинные сборища»?

– То, что Василий Великий называл «самочинным сборищем», впоследствии стали называть расколом, а то, что он называл расколом, мы бы сейчас назвали вероучительным уклонением, своего рода ересью, но более мягкого характера, не столь фундаментально подрывающей основы вероучения.

Так называемый Киевский Патриархат на Украине – это «самочинное сборище»?

– На языке Василия Великого – да, но на языке, который употребляется сейчас, это типичный случай раскола, причем, не имеющий никаких вероучительных причин, а обусловленный исключительно влиянием политических факторов. Другое дело, что в этом подчинении своего церковного поведения, церковной деятельности политическому фактору как главенствующему проявляется, по сути дела, своего рода вероотступничество.

Почему так важен вопрос о единстве Церкви? Почему он все время поднимается? И сейчас, когда была встреча Патриарха с папой, все говорили о каких-то изменениях в вероучительной части, слухи были совершенно разные. Хотелось бы спросить: возможно ли объединение двух Церквей? И что будет, если это осуществится в будущем? На каких условиях это может произойти?

– Есть все основания считать, что на этой встрече в Гаване вероучительные темы не обсуждались, и путь к преодолению разделения, очевидно, также не обсуждался. Поэтому тема восстановления общения между Православной и Католической Церквами глобальная, масштабная и все-таки едва ли может считаться в настоящее время актуальной, если не считать, что подобные темы актуальны во все времена, потому что, конечно, мы не можем не стремиться к тому, чтобы все христиане были в лоне единой Святой Соборной Апостольской, а значит – Православной Церкви. Но в настоящее время путь к такому восстановлению общения с Римской Католической Церковью не просматривается.

Есть ли сейчас какие-то большие ереси в нашем мире? Есть ли какие-то проблемы, которые могут повлечь за собой церковный раскол? Как их можно выявить, бороться с ними, преодолевать? Может быть, мы не замечаем, а на самом деле это проблема нашей Церкви?

– В современном мире все большее влияние приобретают учения, чуждые Церкви, христианству, отрицающие присутствие в этом мире Божественного начала.

Жизнь без Бога?

– Да. Перед лицом этой реальности по-разному ощущает себя человек, живущий изначально в иноверном или атеистическом мире, и человек, принадлежащий к народу, где есть традиция. Там, где мир изначально иной, есть привычные самоощущения для человека-христианина, что он идет против течения – мир идет в одну сторону, а он держится на камне своего исповедания. В России, православной стране, несмотря на долгую атеистическую историю, мы ощущаем под собой почву, традиции. Но мы видим, как в современном мире идет война (не столь острая, как это было в советское время, но, может быть, более жесткая) с Церковью, Христом, Богом.

От каждого лично зависит, как происходит эта борьба.

– Да, поэтому тут тоже нам надо научаться идти против течения, когда это необходимо. Мы, люди старшего поколения, знаем, что это такое. Для вас, молодых, это немножко сложнее.

Поэтому мы и общаемся с Вами, чтобы узнавать и познавать.

Расшифровка:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475