Иерей Владимир Коваль-Зайцев: Евхаристия как духовный центр христианской жизни

На заставке в студии мы видим ваш нижний храм. Его особенность в том, что иконостас не образует преграды между верующими и клириками. Наверно, в таком случае можно ощутить Евхаристический дух первых христиан наиболее явственно.

– Надеюсь, не только первых христиан, потому что Евхаристический дух все-таки, слава Богу, существует вне времени. Но мы действительно очень рады, что в нижнем храме нашего собора изначально не предполагалось наличие иконостаса. В начале XX века строительный комитет планировал построить этот храм в стиле древних храмов (в том числе русских), где иконостаса не было. Поэтому изображенные сцены Евхаристии, приглашающие людей к общению, можно не просто увидеть на фресках этого храма, но в храме совершается и сама Евхаристия, она открыта для людей, постоянно включая их в процесс, и это замечательно. Мы всегда используем это в экскурсиях, которые проводим по храму: начинаем с нижнего и рассказываем на его примере об устройстве любого храма, поскольку здесь иконостас открыт, а в храмах, к которым мы привыкли, иконостас закрывается.

Расскажите немного о Евхаристии для телезрителей, которые не знакомы с литургической практикой Церкви.

– Евхаристия – это основное богослужение, основное таинство христианской Церкви, таинство благодарения Бога Отца за Сына, Его крестную смерть, Воскресение, Жертву, которую Христос принес за каждого из нас. Центр совершения этого таинства – престол. Он есть в каждом храме, и везде Евхаристия совершается вокруг него. Принципиально важно, что в лице предстоятеля молится вся Церковь. Нет ее разделения на части, нет разделения службы и смысла – все едино. Мы обращаемся к Богу «едиными устами, единым сердцем». Есть замечательное греческое выражение, сохранившееся со времен Древней Церкви: «все вместе – на одно и то же». Русский язык делает великолепный акцент на том, что воскресный день – день Воскресения Христова. К сожалению, многие другие языки (в том числе европейские) не сохранили этого смысла.

Чаще всего в название этого дня вкладывается языческий смысл.

– В общем, да. Например, «день солнца». А русский и славянский языки акцентируют на этом внимание. И, конечно, это день собрания, когда все вместе собираются в Церкви, поскольку Церковь, как говорит русская пословица, не в бревнах, а в ребрах, – это люди, которые собираются славить Господа, молиться и в первую очередь благодарить Его.

Существует две точки зрения на Евхаристию. Кто-то воспринимает Причастие как средство индивидуального освящения, а кто-то говорит, что это способ объединения всех в таинственное Тело Христово. Можно ли примирить данные позиции?

– Конечно, можно. Безусловно, в этом случае все относительно (я имею в виду само примирение), но тем не менее нельзя отбрасывать ни одну точку зрения: всегда присутствует и то, и другое. Перед Господом предстоит и Церковь, и каждый человек сам по себе (в личностном предстоянии).

Момент личного освящения для человека имеет огромное значение (хотя, скорее, это можно рассматривать как этап духовного роста), но если замкнуться на нем и остановиться, то мы потеряем вселенское измерение Церкви, собственно говоря, саму Церковь, а все совершается только по ее молитве. Можно подумать, что некий специально обученный человек (говоря языком религиоведов, жрец), который знает соответствующие слова и манипуляции, проделывает нужные операции и поэтому происходит то, чего мы ожидаем. Здесь прослеживается магический подход, волшебство, претворение, даже превращение чего-то во что-то и потребление нами готового продукта. Увы, это очень хорошо накладывается на современные представления общества потребления о мире. Но изначальный смысл совсем другой.

Могу вспомнить замечательные слова из дневника отца Александра Шмемана: он обращает наше внимание на то, что Древняя Церковь уже являла собой такое качество собрания, которое позволяло совершать Евхаристию. А современная точка зрения такова: мы становимся Церковью, потому что совершается Евхаристия. Разница ощутима.

На самом деле это трудноразрешимый вопрос. Я, по крайней мере, не могу на него ответить, потому что, скорее всего, евхаристоцентричность Церкви все время прослеживается в том, что Церковь всегда стремится к Евхаристии и в Евхаристии черпает силы, чтобы быть Церковью, изливаясь в мир.

Индивидуальное освящение при Евхаристии ощущает, наверное, каждый. А как можно пережить чувство единения со всей Церковью?

– Если ты замкнут в себе, в своей скорлупе (пришел, отстоял на своем месте – и ушел, никого бы не хотел видеть и узнать поближе), то преодолеть момент личного освящения будет очень трудно.

Церковь как собрание призывает человека раскрыться навстречу другому. Собственно, христианская Церковь устраивается и воспринимается как образ Божий (в нормальном случае). А образ Бога – три Лица, находящиеся в таком общении друг с другом, которое не имеет никаких внутренних границ. Абсолютное единство при разности – к этому и призывается Церковь. Разные люди, разные личности призываются к такому единству.

Но я немного удалился от вопроса. Есть технический момент: когда мы знакомимся друг с другом и (как говорится в одном из стихотворений знаменитого автора, «свершается Церковь, когда друг другу в глаза мы глядим»), можем заглянуть друг другу в глаза (не проскользнуть взглядом мимо, а именно увидеть другого), то нечто начинает происходить. Я уже не один, есть другой. Более глубоко это происходит на мистическом уровне. Наверно, все начинается с простого: с дружественности, с того, что Церковь имеет общественное измерение. Кстати, об этом говорил новомученик отец Анатолий Жураковский (он был расстрелян в 1937 году) – у него есть интересные работы, ранние размышления о том, что человек входит в Церковь двумя ступенями: первая ступень – это тишина его сердца, в которой он узнает Бога, слышит Его призыв, а вторая – общественное измерение Церкви, как собрания людей. Думаю, Евхаристия переживается примерно так же, хотя это изначально церковное таинство, а не индивидуальное (как и Крещение, и другие таинства, хотя, к сожалению, на практике это часто выглядит по-другому). Человек приходит в своей боли, печали, замкнутости, проблемах, ищет какого-то утешения, и Церковь открывается ему как блудному сыну, готова его принять. Но потом начинает происходить чудо откровения: Церковь – не просто некий далекий Бог, специально обученные люди, которые что-то сделают и дадут тебе, а это сообщество людей, которые ищут то же самое (и освящения, и преображения).

Наша сегодняшняя тема – Евхаристия как духовный центр христианской жизни. Если мы говорим о центре, то подразумеваем некие концентрические круги. Что происходит вокруг Евхаристического центра?

– Все остальное. Если мы понимаем, что Евхаристия – центр жизни, то мы не исключаем ее из жизни, она находится в этой среде. И хотя это таинство не от мира сего, оно совершается в мире сем.

Евхаристия, как говорит Церковь, совершается одновременно и на земле, и на Небесах. Не случайно, как гласит легенда, послы, приехавшие из Византии, говорили именно об этом, они нечто такое почувствовали, я думаю, не только во внешнем обряде, но и в глубинном смысле.

А вокруг – жизнь, все то, о чем говорит Евангелие и Сам Христос в нем: о страдающих людях, печалях этого мира, который не знает, что такое Евхаристия. Выходя после Евхаристии, после Литургии, мы окунаемся в этот мир не чтобы, как в древней греческой языческой мистерии, скорее забыть, что только что было, окунуться в профанное и, может быть, даже специально отрезать эту сакральную часть своей жизни, а чтобы, наоборот, вынести в этот мир частицу святости и этим его освятить. Мы можем нести это в себе, потому что это дар Христовой любви и он дается каждому человеку – дар исцеления (в первую очередь сердца, которое без Бога замкнуто на самом себе и расколото на части, изрешечено нашими грехами, как сито: ты набираешь в него благодать, а она вытекает). Господь излечивает каждого из нас и что-то нам дает.

Наверное, Причастие это одно из самых легких действий в нашей духовной жизни. А остальная духовная жизнь, которая освящается через Причащение, сложнее. Без чего Евхаристия не будет полностью пережита христианином?

– Я соглашусь с вами. У всякого дела есть содержание, смысл, цель. Наша цель в Причастии – приобщиться Богу. Но вопрос – для чего? Чтобы «замкнуть уста», как говорят некоторые, на весь день удержать благодать, ни с кем не разговаривать, ведь дан бесценный дар (и спорить невозможно: он действительно бесценный), или чтобы растратить этот дар, раздать без остатка?

Зачем Христос пришел на эту землю? Что Он делал? Почему Он в конце концов умер? Все это было растратой дара без остатка. Ни грамма для Себя – все было отдано. И невозможно оценивать это только как исторический факт: когда-то это было, завершилось – и все хорошо, теперь мы можем жить в другом мире. И да, и нет. После Христовой Жертвы мир стал другим, но Жертва продолжает совершаться в нем. И христианин входит в соработничество Богу в деле спасения этого мира. Поэтому нельзя совершать Евхаристию как дар благодарения только на словах, а ее нужно совершать как деятельное участие в том, что продолжает совершать Христос – в деле спасения. Конечно, наша роль в этом скромная, но все-таки она есть.

А насколько изменяется социальное служение, если смотреть на него через призму Евхаристии?

– Думаю, оно изменяется. Евхаристия меняет мировоззрение человека именно потому, что это таинство встречи, преображения. Наверно, это происходит не сразу, в один момент: не было – и стало. Конечно, это процесс постепенного и освящения, и преображения – изменения, которое творит с нами Господь.

Это касается и социального служения: в любом служении (а социальное служение в данном случае показательно) человек склонен приписывать свои дела себе, своей доброте, открытости, самопожертвованию. А Евхаристия переводит благодарение в дела. Мы продолжаем благодарить Господа. Он сказал: «Если вы совершили это для одного из малых сих, вы совершили это для Меня». Мы встречаемся с Самим Христом и благодаря Ему совершаем добро для одного из малых сих – и фактически для Него Самого.

Я видел в Риме замечательную скульптуру (не знаю автора): возле госпиталя сидит нищий с протянутой рукой, просит подаяния. Капюшон надвинут очень низко. Проходя мимо, его можно принять за настоящего нищего. Но если заглянуть под капюшон, ты увидишь, что это сидит Сам Христос. Однако для этого нужно наклониться. Евхаристия подвигает к смиренной благодарности.

Как Вы считаете, насколько сильно через Евхаристию в человеке развивается навык благодарения? Как он влияет на всю жизнь?

– Все зависит от того, как мы будем участвовать в Евхаристии. Если мы останемся на уровне, о котором мы изначально говорили, – на уровне личного освящения, то боюсь, этот процесс может остановиться и благодарение, действующая благодать не будет развиваться.

Я не хотел бы выглядеть как доктор, который ставит диагнозы. Но это нормальное участие, когда человек пытается разобраться (имеется в виду процесс, а не человеческие способности), что такое богослужение, что на нем происходит, как он в нем участвует и как в нем участвуют остальные люди, как они входят в общение.

Евхаристии предшествует первая часть, которая называется Литургией оглашенных. Это Литургия, где звучит слово Божие. Значит, человек научается, готовится.

Каждая Евхаристия, Литургия – духовная высота, на которую человек восходит вместе со всей Церковью. Если усилие совершается, то, думаю, оно не может пропасть даром. Конечно, он будет учиться и благодарить – и это будет выражаться в его отношении к окружающим людям – например, могут измениться отношения в семье, на работе. Это произойдет, если Евхаристия воспринимается не просто как личный дар для здоровья и успеха (все можно трактовать и так, правда?). Если вектор верный, Господу есть где действовать.

Наша жизнь носит циклический характер: дни, недели, месяцы, годы. И в центре каждого из этих кругов, наверное, тоже находится Евхаристия, если правильно устроить свою христианскую жизнь?

– Да, хотя наши современные условия жизни поставили перед нами довольно сложные вопросы, в частности такой: ежедневно служится Литургия – это хорошо или плохо?

Я считаю, что это прекрасно.

– Это прекрасно, но это ставит перед нами определенную проблему. Она заключается в восприятии Евхаристии как некого индивидуального таинства: могу причаститься в понедельник, вторник или среду – когда мне удобнее. Воскресенье – день собрания Церкви, это самый главный день; все остальное – дополнение. Но возникла такая практика. Она была обусловлена особенностями монашеской жизни. С одной стороны, каждый день может быть Евхаристически окрашенным – это замечательно. Но хорошо бы, если бы это было церковным и не было индивидуализмом, проявленным в Церкви: «Мой день Причастия – такой. Тогда меньше народу, знаете ли». Вот как можно рассуждать… Проблемы всегда внутри человека.

Такие вещи могут быть прекрасными, но могут открываться с другой стороны. И об этом нам стоит задумываться, чтобы Евхаристия стала действительно церковным таинством, чтобы мы не оторвались от Церкви и не считали, что мы причастились – и все хорошо, а остальное не очень важно.

А что можно сказать о подготовке к Причастию? Существует мнение, что можно (и даже желательно) растягивать чтение молитвенного правила ко Святому Причащению и правила после Причащения на неделю, чтобы вся неделя становилась траекторией движения от Причастия к Причастию. Расскажите об этом подробнее.

– Думаю, мы можем встретить много разных вариантов. Современные документы гласят, что такие случаи рассматриваются духовником, ведь есть личные особенности человека, храмового благочестия, среды, в которой мы находимся. Критиковать не стоит, так как действительно есть разные практики и каждая из них по-своему интересна и делает на чем-то акцент. Мне близка практика частого Евхаристического служения и, соответственно, Причащения, кому-то – более редкая. И в каждом случае подготовка рассматривается по-разному. Она интенсивнее при редком Причастии (как было в XIX – начале XX века, в дореволюционное время: один-два раза в год, может быть, четыре – это все равно очень редко) и предполагает серьезные усилия.

Но возникает вопрос: а что в жизни человека происходит в остальное время? Как Евхаристия распространяется на твою жизнь?

Поэтому мне близка практика нормальной, естественной жизни в ритме Церкви, когда в постные дни (в том числе во время многодневных постов) люди стоят на своих местах, совершают вечернюю и утреннюю молитву вместе со всей Церковью. Ведь что такое вечернее богослужение? Это и есть молитва Церкви. Личное правило добавляется, но оно уже становится не столь напряженным.

Молитва – вещь очень многообразная. Когда говорят о правиле, я отвечаю, что это в определенном смысле личная вещь, которая сформировалась для человека с его особенностями, ритмом жизни. Все это можно решить, согласовав с духовником. Не стоит подгонять все под какие-то лекала и готовые схемы, они очень часто иссушают человека. Невозможно ко всем подходить с одной меркой. Люди бывают разного возраста, здоровья. Думаю, эти практики не стоит обсуждать и критиковать. Они есть. И все равно придется решать вопрос в личном общении.

Поговорим о пище для ума. Сейчас есть масса информации, книг – и простому православному христианину, не имеющему систематического духовного образования, очень трудно понять, на каких источниках остановиться. Порекомендуйте материалы, связанные с Евхаристией. Как Вы считаете, что обязательно для прочтения?

– Все сразу же напряглись и приготовили карандашики, чтобы все записать в блокнотик, услышав слово «обязательным». Есть вещи, которые близки лично для меня, кажутся интересными и важными. Из авторов это отец Александр Шмеман, которого я уже упоминал и взгляды которого мне очень дороги. У него есть небольшая работа «За жизнь мира», есть более серьезная – «Евхаристия. Таинство Царства». Из той же плеяды европейских, русских эмигрантов можно вспомнить отца Николая Афанасьева. У него есть фундаментальный труд «Церковь Духа Святого», где с разных сторон подробно рассматриваются вопросы служения Евхаристии как центра духовной жизни. Я бы не стал называть много авторов и книг.

Расшифровка:
Арсения Волкова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475