Протоиерей Андрей Ткачев: Исповедь и Причастие

Продолжение. Начало в №29 (830)

Какой-нибудь человек прочитал монашескую книжку, где написано, что каждый вечер некий инок приходил в келью к старцу и открывал ему свои помыслы, чем достиг глубокого смирения и великой веры. Хорошо? Очень хорошо, но как это приложить к себе? Куда идти? И человек пытается идти к своему священнику и каждый раз открывать ему свои помыслы, а перепуганный священник говорит ему: «Зачем ты мне все это рассказываешь? Это все не нужно тебе». Получается конфликт: желание хорошее, реализация ошибочная. Нужно понять, что это разные вещи: исповедание помыслов – это монашеский труд. Кроме того, не каждый монах способен и принимать помыслы, ибо это уже высота. Тем более, не каждый мирянин обязан это делать.

Поэтому исповедоваться нужно в фактах. Кроме этого, конечно, надо вести с собой работу и понимать, какие в тебе живут страсти, то есть из каких корней рождаются факты. Например, я гневлив, очевидно, из-за гнева я сквернословлю, говорю лишнее, веду неправильно себя за рулем и дома. Давайте разбираться с гневом. Но слушать перечисление всех вспышек гнева за месяц священник не обязан, он для этого не предназначен. Он скажет: «Давай кайся во всем вместе, Господь да простит. Читай правило и иди ко Причастию». И он поступит правильно. Так что нужно разделять покаяние, Исповедь и откровение помыслов.

Любой серьезный труд ведет нас к сепарации: к отделению одного от другого. Например, молитва: есть молитва гласная, есть молитва умная, есть молитва церковная, есть молитва келейная. Есть целая наука о молитве, такая же наука есть об Исповеди, но для этого нам всем нужно говорить об этом, что мы сейчас и делаем, читать, думать.

Естественно, человеку хочется исповедоваться дедушке с добрыми глазами, лучиками морщин от улыбающегося лица, с мозолистыми руками, конечно, с белой бородой. Почему дедушке? Потому что когда молодой человек приходит к молодому священнику, есть свои нюансы, когда молодая девушка приходит к молодому батюшке – есть вариант, что он будет «снимать стружку». Когда дедушка будет принимать Исповедь у «внука» по возрасту, у него будет больше сострадания, больше жалости, больше милости, больше опыта, он будет больше иметь права сказать: «Сынок, да ладно, поплачешь, Бог добрый, Он простит. Помучаешься, выздоровеешь, я знаю, я это видел много раз».

Там, где молодой священник скажет «Да как ты мог?! Как ты такое себе позволил, как тебя земля носит?!», там «дедушка» скажет: «Что же за жизнь такая, Боже… Такие юные, а такое творят… Ну ладно, ты приходи ко мне, приходи» – найдет такие слова, что, по сути, «купит» человека, не желая его покупать. Просто согреет его в течение минуты, а купит на всю жизнь, – но не себе, а Христу. У человека произойдет идеальная перемена в душе.

Чего только не творит над собой современный человек, и вдруг он очнется, расплачется над собой, поймет, что он опозоренный, безобразный, всю жизнь плохо проживший. Что ему делать? В петлю лезть – Боже сохрани! В церковь идти, но ведь его же надо принять, а ему скажут: «Вот пришел, чучело, весь в наколках. Сними кольцо из ноздри». Тоже правильно, но сейчас ему нужно не то. Он потом сам с себя все снимет, но принять его надо, как дитя Божие, как блудного сына, для этого нужен опыт личного покаяния священника. Священник хорош, когда он сам кающийся.

Помните, как с апостолом Петром? Господь говорит ему: «Дам тебе ключи Царства Небесного». И в это время Господь попускает Петру тяжко согрешить, по сути, отречься от Него. Почему? Ведь Петру придется принимать покаяние миллионов. Если он будет невинный, как Архангел Михаил, он просто всех прогонит от райских дверей.

То есть по принципу «сам быв искушен, искушенным может помочь»?

– Совершенно верно. Господь наш Иисус Христос искушен по всем, кроме греха, то есть Он знает пот, кровь, слезы, боль, радость. Если бы люди сказали: «Да что Тебе на Небесах... что Ты знаешь о нашей жизни? Ты что знаешь, что такое кровавые мозоли?» Христос говорит: «Знаю».– «Ты что знаешь, что такое предательство, Тебя что били когда-нибудь?» – «Знаю, – говорит Господь. – И били, и предавали». – «А Ты что знаешь, что такое рано утром вставать, на работу идти, когда солнце еще не взошло?» – «Знаю», – отвечает Господь.

Все знает Господь. А апостолы еще знают опыт греха, слезного опыта. Апостол Петр плакал всякий раз, когда пел петух, говорил: ведь я тоже грешный. «Пришел Господь в мир грешников спасти, от них первый есть я».

Личный опыт греха есть у каждого человека. Потеря рая в детстве – это первый грех детства: какое-нибудь первое воровство, подглядывание за кем-то, первое вранье, первое предательство. Потом уже небеса свинцовые – и ты уже не в детстве. Детство – это рай, а первый грех – это уже выход из него. У каждого из нас есть своя история греха, и мы не можем забывать об этом. И оказывается, что эта история греха может быть нашим сокровищем, потому что благодаря этому мы можем смотреть на грешника, как на брата, как на заключенного в той же тюрьме, забитого в те же колодки. И мы исполним заповедь Евангелия: «не судите». Почему? Потому что у меня внутри то же самое, или было, или есть, или может быть. Священник должен это чувствовать. Он должен максимально стремиться к святости, но он человек, и у него тоже есть своя греховная история.

Вопрос телезрительницы: «Моей крестнице осенью исполняется 7 лет, она была крещена в самом раннем младенчестве, и мы буквально каждое воскресение сначала приносили, потом подводили ее к Чаше. Но с семи лет она должна исповедоваться. Как мне, ее восприемнице, правильно подготовить ее или помочь ей?».

– Думаю, что здесь самый простой и бесхитростный совет: присмотреться в храмах вашего округа к духовенству, к таким вот дедушкам, которые стопроцентно обнимут дите, поговорят, не напугают требованиями, выслушают, расспросят. Либо к батюшкам, у которых три-четыре своих ребенка, которые знают, что такое дети, какие они бывают, что с ними связано. И тогда такой дедушка или папа в священническом сане смогут задать ребенку правильные вопросы, касающиеся круга его обязанностей.

Главное – сделать так, чтобы ребенка тянуло в церковь, чтобы ему там было хорошо. Эту задачу лучше всех выполняют те, у кого есть свои дети, или те, которые смотрят на всех уже глазами дедушки. Дедушкины глаза – самые правильные.

Есть понятие «генеральная Исповедь». Все ли могут приходить к этому, и что это такое?

– Генеральная Исповедь производится с теми, кто хочет этого, и кому нужно это. Если человек хочет «выскоблить» всего себя, он должен найти священника, который будет готов принять у него такую Исповедь. Очевидно, это будет разбор всего, что было в его жизни, это будет длинный разговор. Так делают в монашестве – об этом я читал, например, в книгах старца Силуана. Когда он пришел в монастырь, то в течение продолжительного времени рассматривал свою жизнь, «выскабливал» себя, после чего принес такую Исповедь, чтобы начать новую жизнь в монашестве.

Это надо делать перед каким-то решительным шагом, не думаю, что это нужно всем. Поскольку есть натуры здоровые, которые спокойно «проглатывают верблюда», не тревожатся о многих вещах, а есть натуры, очень тонкие, склонные к самокопанию, анализу, болезненному «оцеживанию комара». Последние, как раз, и испытывают потребность в такой Исповеди. И она обычно превращается в написание нескольких книжек «Детство», «Отрочество», «Юность», которые они приносят на Исповедь.

Наверное, это и нужно кому-то, но не всем, и уверен, что не каждый священник может принять такую Исповедь. Поэтому здесь надо подходить дифференцированно: кому это надо, зачем это надо, и кто может ее принять?

Нужно ли идти на Исповедь с брошюрами вроде «В помощь кающимся» и оттуда зачитывать все, что там написано?

– Не до жиру, быть бы живу… Можно идти и с брошюрками, и с записочками. Думаю, никто не прогонит и не будет ругаться. Однако мы не приходим к врачу с медицинской энциклопедией. Если болит зуб, ты приходишь в кабинет острой боли: если желудок – к гастроэнтерологу, ухо – к отоларингологу. Человек знает, что у него болит, он приходит к врачу и начинает рассказывать, где болит, как болит, начинается диалог больного и врача о болезни. Я думаю, это очень похоже на Исповедь.

Есть грехи, которые можно называть постоянно. Например, люди говорят: нет любви, нет терпения, нет смирения. Это правильные слова, но нужно понимать, что тебе придется произносить их всегда. Можно ли представить, что когда-нибудь ты придешь и скажешь: раньше у меня не было любви, теперь она появилась, а терпения еще нет. Нет, всегда будешь это говорить. Может быть, переведем тогда это в область понимания по умолчанию.

Давайте примем, как факт, что у вас нет любви. А кем вы работаете? Давайте разберемся с вашей конкретной жизнью: если продавец, то не продаете ли залежалый товар? Если водитель «Урала», ты дизельное топливо на бок не сливаешь? Давайте поговорим о вас, зачем нам каждый раз говорить высокие формулы? Мне кажется, на каком-то этапе это повторение высоких формул становится вредным. Ты должен понимать, что от повторения то, чего у тебя нет, у тебя не появится. Терпение, любовь и смирение приобретаются всей жизнью.

На покаянии нам нужно сконцентрироваться на том, что нас беспокоит сегодня. Идет война на юго-востоке Украины, и я подпрыгиваю на стуле и хочу сделать то-то и то-то, грех это или не грех? Это уже конкретно.

Книжечки на Исповедь носить можно, но рано или поздно их надо отложить, и ходить на Исповедь уже со своими грехами.

А если, наоборот, человек не видит себя греховным?

– То и не стоит будить в нем зверя, растравлять ему душу. Ведь грехи познаются благодатью – это радикально важная вещь. Это столп нормальной жизни.

Мы с вами сидим в студии, где очень много искусственного освещения и нет окон. Это необходимо, чтобы можно было снимать. Но если бы погасили все лампы и пустили солнечный свет, мы бы увидели в его лучах пыль. Пыль есть везде. Мы не видим ее сейчас потому, что освещение искусственное. Но солнце «обличает» пыль, так и Христос обличает грех. Грех познается только во Христе. Сам по себе грех не познается, либо познается и ввергает в уныние, или познается, но не рождает покаяния, или познается, тяготеет, убивает человека. Зачем мне знать то, от чего я не убегу? Мне надо знать то, от чего я могу освободиться.

Познание греха происходит только по мере познания Бога, от противного. Сам по себе грех изучать не стоит. Надо познавать грех, познавая Бога. Ты идешь к Богу, а грех мешает, и в это время познается. Пока я к Богу не иду, никто мне не мешает. Как только я начинаю идти к Богу, возникает лень, раздражительность, чревоугодие, зависть и так далее. Откуда взялось? Проснулось. Где раньше было? Спало. Почему? Потому что я к Богу не шел. Эти змеи спят спокойно, пока ты к Богу не идешь. Познавать грех надо не от книжки, а от стремления к Богу. Грех проявит себя, скажет: «Стой! Ты мой!». А ты ответишь: «Нет, я не твой, я Божий!».

И начнется борьба за человека. Только так можно познать грех, обличить и вступить в некую схватку, дай Бог, чтобы он нас не задушил в этой схватке, потому что схватка серьезная.

Вопрос телезрительницы из Санкт-Петербурга: «Насколько действительно полезна общая Исповедь, которая сейчас часто практикуется? Я читала слова одного известного старца, который говорил о себе, что он ниже всех грешников. Что же тогда делать нам, простым людям?».

– Постараюсь быть кратким и конкретным. Там, где архиереи благословляют общую Исповедь, где духовенство имеет такое благословение, там это возможно, поскольку она рассчитана уже на воспитанных, поставленных на ноги прихожан.

Новичка на общую Исповедь посылать не нужно, сначала его надо внимательно рассмотреть. Те, которые много раз исповедовались, причащались, одно и то же повторяют из Исповеди в Исповедь, им нужна такая общая Исповедь. Там, где Евхаристическая жизнь от этого не страдает, мы видим плоды этой жизни, – помогай Бог. Но не всем все. Кому-то нужно иметь своего духовного отца и регулярно, подробно рассказывать ему про самого себя, а кому-то хватает, чтобы раз в две-три недели помолиться, попоститься, выслушать общую Исповедь, общее благословение и пойти со страхом Божиим и верой к Чаше. Это нужно для разных людей, и Церковь вмещает в себя разных людей. Такая Исповедь может быть, где это благословлено, и где такая практика себя оправдала.

Что касается слов старца, то я бы предостерег мирян и всех нас от того, чтобы в превосходных категориях рассказывать, какой я грешник. Мои грехи – это моя «зубная боль» внутри, моя печаль. А говорить о том, что вы – «самая большая грешница», не надо.

Святые люди по неизбежности ощущают себя грешными, ибо они близки к Богу. Если человек от Бога далеко, он думает, что он хороший. Чем ближе он приближается к Богу, тем чувствует себя хуже. Об этом есть замечательные слова у аввы Дорофея: главный человек в селе будет в городе самый незаметный, а в царском дворце самый ничтожный, близ царского престола он будет недостоин даже поднять глаза. То есть, чем ближе к царю, тем более в твоих глазах теряется собственное достоинство: ты просто человечек. Чем ближе святые люди к Богу, тем больше они ощущают свою сугубую грешность. Но часто говорить об этом на людях не надо.

Человек приходит на Исповедь, но раскрывает не все грехи, а лишь те, которые считает наименее тяжкими...

– Это распространенное явление, оно объяснимо с точки зрения стыда. Но должен сказать, что большие грехи удобно затаиваются в человеке, когда он в них не покаялся. Человек кается в мелочах, а большое затаивает. Но по своему опыту скажу, что часто человек начинает с маленького, а через месяц приходит и начинает вынимать из себя все скверные вопросы.

Бывает, что человек приходит в церковь, сперва чтобы освятить крестик, потом машину, потом квартиру. А через полгода он приходит и спрашивает: «Начинается Великий пост, можно мне попоститься?» – «Можно». Еще проходит время: «А можно мне поисповедоваться?» – «Можно». И на этой первой Исповеди он ничего особенного и не произносит. И ты принимаешь Исповедь, какая она есть. Но уже в следующий раз, через месяц-два, больше или меньше, он будет снимать слой за слоем, будет доходить до магмы, до ядра. И когда это ядро приоткроется, тогда он придет и скажет: «Вот, батюшка, теперь я Вам скажу, что у меня на самом деле есть, и от чего я страдаю».

И вывалит во всей честности и неприглядности всю свою печаль о том, что у него в семье, с собой, с детства проявляется, в сердце, в мыслях. Но к этому нужно дойти.

Исходя из собственного опыта, могу сказать, что так часто происходит: начинают с маленького, а когда дорожка протоптана, приходят по-серьезному. Так что потерпим, подождем. Но если главное не вытащится, второстепенное вернется. Потерпим, но сами тащить не будем. Если сами потащим, ему это будет больно, он будет не готов.

Многие спрашивают, нужно ли поститься перед Исповедью?

– Церковь все определила. От пастыря только зависит, чтобы он примерялся к возрасту человека, его духовному возрасту, степени воцерковленности, к здоровью, семейному положению, прочим многочисленным нюансам его жизни.

Есть серьезные обсуждения среди образованного духовенства, в Патриархиях и академиях о том, что если человек постится в среду и пятницу, нужно ли ему поститься накануне воскресения. Это все обсуждается.

Мы стремимся к Причастию, хотим причащаться, следовательно, будем рассматривать и обсуждать нормы благоприятной практики. Пастырю нужно быть внимательным и понимать, что одно и то же правило в отношении двух разных людей действует по-разному,и поэтому нужно педагогически и сострадательно поступать. (Продолжение следует)

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475