«Согласие в мыслях и стремлениях». Н.С. Лесков о браке и семье

Николай Семенович Лесков (1831 – 1895) – выдающийся мастер художественного слова – оставил нам в наследие непреходящие идеи о человеке и мире. Говоря о Лескове, академик Д.С. Лихачев подчеркивал неисчерпаемость «всей гаммы сочувствия и любви, которая свойственна творчеству писателя». Художник был наделен способностью «к глубокому проникновению в святая святых человека». «Я очень люблю литературу, – признавался Лесков, – но еще больше люблю живого человека с его привязанностями, с его нервами, с его любовью к высшей правде». Самобытный, духовно самостоятельный художник постоянно подчеркивал «свое уединенное положение» – как в жизни общественно-политической, так и в решении социально-этических вопросов. Писатель интересен прежде всего независимостью своих воззрений, основания которых – любовь к ближнему, деятельное добро – оставались неизменными.

Проблема брака, семьи, отношений мужчины и женщины как сложная область человеческих взаимосвязей глубоко волновала Лескова: «это мне очень важно, так как этого приходится касаться в вымыслах», – писал он критику М.О. Меньшикову. Семью, в которой царят взаимопонимание, взаимоуважение, любовное единение духовно близких людей, Лесков считал одной из важнейших человеческих ценностей. В то же время, по мысли писателя, благополучная семья не данность, а результат непрестанной созидательной работы. Для того чтобы выстраивать и поддерживать внутрисемейные отношения, необходимо обладать не только житейским тактом, но и духовной зоркостью, постоянно «упражняться» в делании добра. Упоминая о семье, которая собирается «у стола с лампою и с простою дружною речью», Лесков в одном из своих писем говорит о важнейшем способе строительства такой семьи: «Добро, как сила, развивается от упражнений души в добродействе людям, а к этому надо иметь вкус, а вкус (душевная эстетика) развивается примером, растет в атмосфере доброты» . По вопросам практической этики семьи и брака Лесков вступил в творческий диалог и мировоззренческую полемику со своими выдающимися современниками – Ф.М. Достоевским и Л.Н. Толстым. Откликаясь в 1890 г. на толстовскую повесть «Крейцерова соната», Лесков начал работу над тремя произведениями, оставшимися незавершенными: «По поводу «Крейцеровой сонаты», «Особенно чувствительно уязвила…», «Короткая расправа».

«Остро психологический опус» «По поводу «Крейцеровой сонаты»» (1890), написанный, правда, только «вдоль» (как говорил художник о своих незавершенных произведениях), имел вариант заглавия: «Дама с похорон Достоевского». Отправной точкой повествования у Лескова становится реальная предыстория дамы, «духовным наставником» которой был Достоевский. К этому писателю, имевшему огромный духовно-нравственный авторитет, нередко обращались за советам люди, ищущие достойный выход из непростых жизненных ситуаций. Дама, явившаяся впоследствии прототипом героини рассказа Лескова, также адресовалась к Достоевскому с вопросом: стоит ли ей признаться мужу в совершенной измене? Убежденный в целительной роли страдания («Пострадать хочу – и страданием очищусь», – важнейший показатель духовного роста героя в вершинном романе Достоевского «Братья Карамазовы» – 1881), писатель дал посетительнице «рецепт» очиститься страданием: «Лучше открыть свою гадость, перенести наказание и быть униженной, разбитой, выброшенной на мостовую…» Экзальтированная дама, находясь под сильным влиянием «проповеди» писателя, делает попытку вести себя «по Достоевскому», но все же не решается немедленно последовать данному ей указанию. «Грешница» пребывает на распутье: «эти похороны… эти цепи… этот человек, который производил на меня такое необыкновенно сильное, ломающее впечатление, это лицо и воспоминание обо всем, что мне приходилось два раза в жизни рассказывать, перепутало все мои мысли». После похорон Достоевского с той же дилеммой дама обратилась к Лескову.

Первый биограф писателя А.И. Фаресов, освещая этот эпизод, вспоминал: «Лесков часто говорил мне о ней». Жизненная ситуация, когда люди обращались к известным писателям за советом или духовной помощью, ища разрешения недоумений, облегчения в бедах, утешения в скорби, была привычной для того времени. В этой связи рассказ Лескова можно рассматривать «как образ памяти писателя». В то же время «Дама с похорон Достоевского» как художественное произведение во многом отличается от воспоминаний Лескова, переданных в его биографии А.И. Фаресовым. Если в рассказе героиня уже сделала свой нравственный выбор, и ее тревожит лишь вопрос о покаянии: расстаться ли ей с любовником, признавшись мужу в своей многолетней связи, или же не открываться перед ним, – то в передаче Фаресова посетительницу писателя волнует иное: «признаться ли ей мужу в том, что она любит другого, или продолжать ей обманывать его». Обе ситуации чреваты семейной трагедией и неизбежно ведут к страданию – не только самой «грешницы», но и близких ей людей.

Достоевский категорично предписывал жестко-универсальный вариант поведения. Для Лескова же истина не может быть теоретически абстрактной, отвлеченной – она всегда живая, конкретная. Суровому этическому максимализму Достоевского Лесков противопоставил сострадающий, божеский взгляд на человеческие проблемы: «Бог вам судья в этом деле, а не я». «Даме с похорон Достоевского» писатель дает совет, прямо противоположный тому, что получен ею от проповедника очистительного страдания: «если можно не вызывать страдания, зачем вызывать его». Такова наиболее безболезненная, взвешенная и приемлемая развязка клубка семейных проблем. «Разойтись с человеком труднее, чем сойтись», – утверждает Лесков.

(Продолжение следует)

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475