Протоиерей Владимир Диваков: Церковь сильна верующими

Протоиерей Владимир Диваков, секретарь Патриарха Московского и всея Руси по городу Москве

– Наш гость – протоиерей Владимир Диваков, секретарь Патриарха Московского и всея Руси по городу Москве, настоятель известного московского храма Большое Вознесение.

Обязанностей много

– Отец Владимир, немногие знают, что входит в полномочия Патриаршего секретаря по городу Москве. Можете раскрыть секрет?

– Все обязанности секретаря трудно описать, они иногда возникают на ходу, я бы сказал. Но основные – это, конечно, проведение в жизнь пожеланий и решений Святейшего Патриарха, подготовка его указов о назначениях, перемещениях, увольнениях. Это и подготовка на текущий месяц планов служения в тех или иных храмах, где совершаются престольные праздники, служения его, служения архиереев. Должен быть в курсе того, что в храмах происходит, чтобы незамедлительно докладывать Святейшему не только о чрезвычайных происшествиях, но и о положении дел практически на каждый день. Если Святейший спросит об этом, надо быть готовым дать ему убедительный ответ.

– Вы уже больше двадцати лет секретарь Епархиального совета Москвы. За это время возрождено очень много храмов столицы.

– Это отдельная тема. Надо сказать, что до того как стать секретарем Епархиального совета, я был клириком на протяжении 25 лет и не рвался в настоятели, знал, что это большая ответственность. В 1988 году проходило первое Епархиальное собрание не только в Москве, но и в других епархиях, и вот на этом первом заседании, я считаю, по недоразумению, попал я в Епархиальный совет. Было предложено секретарю Патриарха, которым тогда был отец Матфей Стаднюк, подготовить кандидатов для избрания в Епархиальный совет. Он понял, что четырех человек надо: двое назначаются, а двое избираются. Он четверых и подготовил. Владыка Владимир, теперешний Киевский митрополит, спохватился и говорит: «Отец Матфей, как же так, из двух двоих не избирают, давайте еще кого-то». Отец Матфей рассеянным взглядом посмотрел в зал и остановился в том числе и на моей кандидатуре. И с большим перевесом меня избрали из этих четверых в члены Епархиального совета. Я недоумевал, говорил: «Отец Матфей, а в чем обязанность моя будет?». Уполномоченный по делам религии Плеханов, такой, можно сказать, генерал КГБ, подошел, пожал руку и говорит: «Я не ожидал». У меня с ним особо никогда контактов не было, поэтому я думаю, что для него это действительно было неожиданно. Но Бог миловал – он через полтора месяца ушел на пенсию, с ним трудиться мне не пришлось.

Мне казалось, что эта должность только на бумаге, а тут началось открытие храмов. И когда началось открытие храмов, отец Матфей позвал в кабинет, показывает фотографии храма. «Я знаю, батюшка, где это находится», – начал я ему объяснять. Потом вторая фотография, третья… После этого он сказал: «Твоя работа – проводить там собрания, образовывать общины». Труднейший был период, сейчас уже подзабытый, но в то время люди рвались в Церковь (рвались, думая, что там есть большие доходы). Приходилось на ходу думать, каким образом сделать, чтобы все-таки церковная община была.

– Вы говорите о храмах, которые вновь открывались, я правильно понимаю?

– Да. О том, как бы туда направить все-таки людей церковных. Например, храм Рождества Богородицы в Капотне, абсолютно разваленный, собрание пришлось проводить во дворце культуры, там человек триста собралось, и все желают войти в церковную двадцатку. Что делать? Уполномоченный тоже сидел в президиуме.

– В каком году это было?

– В 1991–1992 году. Что делать? Я подумал, подумал и говорю: «Братья и сестры, я очень рад, что храм быстро возродится, вас столько желающих войти в церковную общину, естественно, скоро просияет храм. Но я надеюсь, что большинство пришли с добрым намерением восстановить храм, поэтому прошу тех, кто будет писать прошение в приходское собрание, писать, что они обязуются внести суммы на реставрацию храма со своей сберкнижки или привлечь спонсоров, и мы отдадим предпочтение тем, кто больше внесет». Смотрю, ряды стали редеть, и, в конце концов, восемнадцать добрали, до двадцати недотянули, а то все рвались. Всякое было, и драки были, несколько двадцаток приходили, и столкновения были, иногда грустно вспоминать некоторые такие собрания, но потихоньку что мог – я делал.

Нельзя научить быть пастырем

– Отец Владимир, я знаю, что вы писали целую научную работу о жизни Московской епархии в 80–90 годы XIX века. Можете сравнить эти периоды в жизни Церкви – дореволюционный, советский и современный?

– И тогда были нелегкие времена для Церкви. Люди старались, особенно купцы, всегда как-то заработать на Церкви. Например, открывали свои свечные заводы и тем обогащались от Церкви. Тяжелое положение было сельского духовенства, особенно в Волоколамском уезде. В уездах было малообразованное духовенство, потому что этому не уделялось внимания. Такие просвещенные архиереи, как митрополит Макарий, решили провести церковную реформу. Он говорил: «В молодости мне казалось, что это так все легко делать, а потом сколько мучительных лет пришлось провести, днем и ночью думая, как эту реформу воплотить в жизнь». Он все-таки добился многих положительных сдвигов. К сожалению, таких подвижников не так много было, только на границе веков сдвиги положительные начались. С большим опозданием начались и поэтому не смогли предотвратить революционную угрозу, которая надвигалась и на Церковь, и на государство.

– Это можно сравнить с ситуацией в постсоветский период, когда храмы возрождались и священников не хватало. Откуда приходили священники? Мы знаем, что часто это были люди не с самым идеальным образованием, и задача просвещения тоже стояла. Работа с общинами, наверное, отходила на второй план. А сейчас как обстоит дело?

– Научить служить легко, но подготовить должным образом, чтобы священник стал просветителем и миссионером и вообще добрым пастырем, чтобы относился по доброму к тем, кто к нему обращается, сложно. С грустью наблюдаю за этой картиной, ведь я помню старых священнослужителей, которые прошли лагеря. На них я просто любовался: люди, столько лет пробыв на тяжких работах, остались несломленными. Они какой-то особой обладали одухотворенностью, старались больше быть в храме, сами испытав недостаток любви, они старались эту любовь как раз сеять. Тянулись люди к таким священнослужителям.

У меня на приходе в Лефортове прислуживал священник один. Он пришел в стоптанных ботиночках, которые давно выбросить было пора, а он долго их не снимал, уговаривали уже: отец Вонифатий, снимите уже, купили другие. А потом я случайно узнал, что он говорил: «А чего я буду снимать? Все равно здесь долго не пробуду, опять отправят на этап, буду в этих, привычных, в них и ноги уже не натрешь». Он никак не мог еще успокоиться, но, тем не менее, они старались служить, они чувствовали духовный голод, когда не имели возможности служить в заключении. Бывало, уговариваешь пойти отдохнуть, в ответ – нет, нет, я здесь, в храме, побуду. Как бы жили вот этим воздухом храма, всем внутренним содержанием храма. Я вот на них любуюсь и думаю, что молодые опыта не имеют, и, кроме того, они далеки от того совершенства.

– Святейший Патриарх Кирилл неоднократно в своих выступлениях подчеркивал, что монахи не должны стремиться к карьере. Но, видимо, мирское все равно сохраняется в человеке, стремление идти выше по карьерной лестнице присуще всем. Москва и крупные города становятся серьезным искушением для всех, в том числе и для молодых священников, которые, получая известный приход с большим количеством прихожан, к сожалению, иногда себя ведут не как подобает, а светские наблюдатели, светские журналисты по ним иногда судят о Церкви. Это больно наблюдать…

– Это действительно больно наблюдать, приходится иногда как благочинному одергивать, внушать, взывать к их совести. Вот после Великой Отечественной войны, после той разрухи, которой Церковь подверглась в 20–40-е годы, когда вроде бы повеяло какой-то свободой для Церкви, батюшки тоже приобретали дорогие машины и дачи. Все это вызывало большие нарекания, ну и потом, конечно, за это поплатились. Все зависит от священнослужителя, от его внутреннего устройства, насколько он одухотворен. Есть карьеристы, ему бы только награды, место почетное занять, и материально чтобы был обеспечен. Приходится сталкиваться с такими. Я в ужас прихожу, смотрю и думаю: «Как же он будет служить?», а он говорит: «Мне уже 25 лет, почему у меня до сих пор никаких наград нет, если доживу до 45, зачем уж они потом нужны будут». А разве в этом смысл служения? Благодари Бога, что тебя это не коснулось, то, что ты имеешь, самое в настоящий момент полезное, самое нужное, в этом найди свое счастье, остальное все приложится.

Разобщенность вредит делу

– Отец Владимир, доводилось слышать, что раньше, в советское время, общины были более сплоченные, было больше общения между общинами, между приходами, а сейчас люди как-то сами по себе. Это справедливое суждение?

– Несомненно. Я хочу сказать, это везде, во всем общежитии человеческом. Например, раньше люди жили в коммунальных квартирах. Некоторые говорят, такая жизнь озлобляла, ругались. Ругаться – ругались, но люди были более сплоченные, чем сейчас, более дружные. Сейчас каждый сам по себе, в своей квартире закрылся и других старается не видеть.

У меня недавно было собрание Центрального благочиния, я как раз тоже об этом сказал. Получается порой так: престольный праздник в соседнем приходе, а никого священнослужителей нет. Раньше со всех приходов приходили на праздник, пообщаться, друг с другом разделить любовь, а сейчас каждый сам по себе – вот это скорбно. И потом, раньше и взаимовыручка приходов была, поскольку знали, что есть внешнее давление государства, старались где-то подсказать, помочь, обезопасить приход от тех или иных треволнений, если слышали, что надвигаются какие-то угрозы.

– Может быть, справедливо рассуждение, что 10% не просто называют себя православными, по опросам социологическим, но и регулярно исповедуются, причащаются, – они и есть те люди, которые и в советское время были верны Церкви, и сейчас. А 80%, которые называют себя православными, будь сейчас советское время, не ходили бы в храм. Может быть, эта пропорция сохраняется постоянно и сейчас?

– Нет, все-таки воцерковление идет, часто через воскресные школы. Детей многие родители приводят в воскресные школы, и сами начинают учиться, начинают приходить в Церковь, причащаться. Конечно, не всегда так бывает, но в большинстве случаев эти люди остаются в Церкви. Так что воцерковляющихся людей становится все-таки больше.

Была бы добрая воля…

– Не могу не задать вопрос, очень волнующий многих верующих. Как случилось, что в центре Москвы продается храм?

– Я, можно сказать, почти у истоков стоял того здания, в котором этот храм. Это здание после революции было передано какой-то военной организации, в дальнейшем продали другой организации, и тогда постановлением правительства было оговорено, что они восстановят это здание вместе с храмом, а храм отойдет в пользу города. Такой договор был, мы – я и настоятель храма, священник, служащий в моем храме, отец Владимир Антонов, постоянно там бывали, он наблюдал, как восстанавливался храм, давал свои рекомендации. И когда работы близились к завершению, мы узнали, что документы просрочены, строительство затянули и уже издали другой документ, но там о новом храме не упомянули даже: речь шла только о самом здании, метраж не по актам, а больше указали, видать, намереваются еще пристройку сделать какую-нибудь. И после этого они стали вести себя как-то непонятно, стали говорить, что не уверены, что дадут нам пользоваться храмом. Два раза в году собирались служить, в этом году тоже пришли служить, но узнали, что директор дал указание, чтобы не больше пяти человек пропустить в храм. А собралось народу много, он увидел, что будет скандал большой, пропустили всех. Смотрю, вывеска стоит – аренда-продажа храма. Пробовали объясниться, он говорит: «Это мое здание. Что хочу, то с ним и делаю». Сейчас пробуют поднять распоряжение, на основании которого продавалось ему здание для восстановления, где указано, чтобы он восстановил домовый храм. И видно, что это храм – купол стоит на нем. Дальше не знаю, как это будет. Проблема большая с домовыми храмами – покупает собственник все здание.

– То есть это не единичный случай?

– Не единичный. Еще один в Серпуховке, там тоже храм, в банке, точно так же на Бутырском валу храм Василия Кесарийского – тоже не отдают храм. Община одно время организовалась, там и живопись сохранилась вся, и когда стали настаивать, чтобы его отдали, они в одну ночь все фрески срубили, уничтожили.

– Почему же об этом не рассказывают средства массовой информации?

– Когда об этом рассказали, было уже поздно, они быстро штукатурку удалили и говорят, что так было. Большие сложности с возвращением домовых храмов, в некоторых дают служить, но это все зависит от доброй воли владельца здания. Бывает, когда пользователь меняется, то говорят: «убирайте все свое, иначе выкину на улицу», и приходится все перевозить.

– Отец Владимир, какова ситуация с проектом «200 храмов»? Складывается впечатление, что он немножечко остановился?

– Да, с проектом «200 храмов» сначала было с большим подъемом, а потом сложности возникли. Владыка Тихон занимается согласованием, префект обещал предоставить определенное количество участков для строительства. К сожалению, часто предоставляют участки бросовые – или в промышленной зоне, или где-нибудь под кольцевой дорогой, за гаражами, куда прихожанам сложно будет добираться, а им бы галочку поставить, что вот здесь храм. А в некоторых местах, где хотели построить храм, говорят: «Вы знаете, здесь у нас спроектирован район или какие-то дома, поэтому проект надо отменять, а это большие деньги, поэтому не можем разрешить». Под такие храмы около ста участков отведены, так что теперь строить надо. Но строительство пока идет медленно, благотворителей стало значительно меньше.

– Отец Владимир, чтобы Вы могли пожелать нашим телезрителям?

– Хотел бы пожелать, чтобы не забывали, что такие благоприятные времена для Церкви, как сейчас, не часто бывали в ее истории: она всегда гонима. Долгое время не бывает так, чтобы Церковь благоденствовала, так что используйте максимально это время благоприятное, чтобы и храмы построить, и самим воцерковиться, и закалить себя перед испытаниями, который могут нас встретить впереди.

Смотрите программу «Беседы с батюшкой» на православном телеканале «Союз»: воскресенье, понедельник, вторник, среда – 13.00 (в записи), 22.00 (прямой эфир). Время Екатеринбурга (+ 2 часа к московскому). Телефон прямого эфира: (495) 781-49-54

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475