Профессор А.И. Осипов: Плачущий о грехах выше воскрешающего мертвых

(Продолжение. Начало в № 26)

В прямом эфире телеканала «Союз» состоялась очередная встреча с профессором Московской Духовной академии Алексеем Ильичом Осиповым

– У нас новый звонок – Краснодар на связи.

– В Евангелии написано: «Всякий призывающий имя Господне спасется». А еще там написано, что если исповедуешь Иисуса Христа Господом своим и веришь, что Он – Сын Божий и пришел от Бога, то спасешься. Как это трактуется у нас в Православии?

– Уже говорилось, что можно по-разному произнести имя Иисусово и исповедовать Иисуса Христа. Помните, в Евангелии как бесы кричали: «Ты – Сын Божий». Исповедовали они Его? Кажется, да, но во спасение ли?

Если обратитесь к западному христианству, то увидите, что там, если хотите, основным «догматом» является понимание веры фактически как простого признания Христа. Заповеди же Его перетолкованы таким образом, что в них мало остается христианского. Все приспособлено к запросам плоти и крови, к ветхому человеку. О духовной жизни, как она раскрыта в святоотеческом учении, там уже нет никакого представления, произошло полное омирщение сознания. Ясно, что не о таком исповедании, не о такой вере говорится в данном отрывке Евангелия. Сам Христос в другом месте как бы объясняет это: «Что вы зовете Меня: Господи! Господи! – и не делаете того, что Я говорю? (Лк.6,46). Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф.7,23).

Оказывается, можно веровать и исповедовать Иисуса Христа по-бесовски, а можно и по-святому. Поэтому в данном случае речь идет только о верном исповедании, о правильной вере.

– Почему мы столько лет ходим в храм, а наша жизнь не меняется? Какой должна быть правильная духовная жизнь, как нужно жить христианину?

– Вы задали чрезвычайно важный вопрос, который касается практически всех без исключения. Действительно, можно сто лет ходить в храм, и каким я был, таким остался. Почему это происходит? По очень простой причине, простой и печальной: само понимание Православия мы свели к исполнению чисто внешних церковных предписаний. Мы ходим в храм, исповедуемся, причащаемся, венчаемся, соблюдаем посты, подаем записки, ставим свечи, читаем молитвы. Я говорю о т.н. воцерковленном христианине. И при всем этом, оказывается, человек может ни разу не помолиться. В лучшем случае он помолится, когда его постигнет какая-то болезнь, скорбь, когда предстоит что-то ответственное – тогда кому только не молится. О самом же главном – о грехах – редко молимся, вяло, формально. Потому и остаемся без плода.

Духовная жизнь невозможна без двух вещей: без понуждения себя к исполнению заповедей Евангелия и без молитвы покаяния. И когда этого нет, когда о заповедях фактически не помним, а выполняем лишь внешние церковные обычаи и предписания, когда забываем о своей душе – не боремся с завистью, тщеславием, с неприязнью и прочими вещами, которым нет числа, когда, кажется, каемся и опять спокойно продолжаем жить по-прежнему и при этом не осознаем своего бессилия, не смиряемся, – то, естественно, никакого духовного изменения в нас произойти не может. Не может быть изменений, если сама Исповедь – не более, как отчет о проделанных грехах, а Причастие – обычай. А где же очищение души от страстей? Получается точно по дедушке Крылову: «Слона-то я и не приметил».

– Следующий вопрос – из Москвы.

– Как Вы относитесь к толерантности?

– Толерантность можно трактовать по-разному. Представьте себе, что произойдет с нашей научной, культурной, религиозной, философской и т.д. деятельностью, если по причине т.н. толерантности будет запрещена любая дискуссия, любая критика. Во что тогда превратится вся наша творческая жизнь? В болото?

Нельзя смешивать возможность открытой, свободной дискуссии для выяснения истины со свободой разжигать межнациональную, межрелигиозную и прочую ненависть. Поэтому толерантность, понимаемая как терпимость к праву каждого человека иметь свое мнение по любому вопросу, есть естественное и необходимое явление общественной жизни. Но толерантность, рассматриваемая как закон, запрещающий критическое обсуждение иной системы взглядов и таким образом открывающий полный произвол в пропаганде каких угодно идей, есть не что иное, как полное извращение принципа свободы и элементарного условия нормальной социальной жизни.

Христианство призвано созидать мир между людьми, а дискуссии о воззрениях всегда были, есть и должны быть.

– Елена из Красноярска задает вопрос, «можно ли мирянину руководствоваться в жизни трудами святителя Игнатия (Брянчанинова), его «Аскетическими опытами» или другими трудами? Ведь он сам при жизни советовал изучать труды Тихона Задонского и не рекомендовал мирянам читать святых отцов, которые писали для монахов. Понимаю, что Господь в лице святителя Игнатия дал нам бесценное сокровище, но как им правильно воспользоваться?»

– Есть определенные принципы духовной жизни, соблюдение которых необходимо для каждого человека и тем более для христианина. А есть особенности духовной жизни, которые обусловлены, главным образом, степенью ревности человека к этой жизни и ее условиями. Речь идет о тех двух ступенях, о которых сказал Сам Господь в беседе с богатым юношей, указав, что для спасения необходимо исполнение известных заповедей, а для достижения совершенства – отречение от всего (Мф. 19, 17, 21).

Ясно, что мирянину практически невозможно вести тот аскетический образ жизни с постоянным умным деланием, к которому призывается монашество. Но тем не менее принципы духовной жизни и здесь, и там остаются одними и теми же. Каков главный критерий правильной духовной жизни? Он один и для монаха, и для мирянина. Его кратко выразил один из отцов Церкви преп. Петр Дамаскин: «Первым признаком начинающегося здравия души является видение грехов своих, бесчисленных, как песок морской». А святой Исаак Сирин писал, что «плачущий о грехах своих выше воскрешающего мертвых».

Потому свт. Игнатий (Брянчанинов) писал: «Важность – в христианстве, а не в монашестве; монашество в той степени важно, в какой оно приводит к совершенному христианству». То есть монашество и жизнь в миру – это не разные веры, но особые образы жизни, и это должно понимать. Мирянам в творениях святых отцов нужно брать не специфически монашеское, а то основное, о чем так четко сказал преподобный Петр Дамаскин.

У святых отцов есть труды, адресованные отшельникам, затворникам, подвижникам, о подвигах и состояниях которых мы даже и помыслить не можем. Читать их мирянам небезопасно, ибо легко впасть в мечтательность и в прелесть. Потому святитель Игнатий советовал читать Иоанна Златоуста, Тихона Задонского, Паисия Величковского, Георгия Затворника, он часто ссылается на Исаака Сирина, Иоанна Лествичника, Серафима Саровского. Конечно же, необходимо читать творения его самого, письма его верных учеников: игумении Арсении (Себряковой), схиигумена Иоанна Валаамского, игумена Никона (Воробьева).

– Слушаем звонок из Москвы.

– Я пятнадцать лет хожу в церковь, и не замечала, чтобы изменения какие-то были. Но последние года два-три я стала свои грехи так чувствовать, что стала за них страдать. У меня что-то переворачивается внутри, жалко людей всех, детей особенно. Работаю я нотариусом, у меня очень много искушений на работе, мне приходится всех клиентов успокаивать, уговаривать, умолять. И я сама чувствую, что Господь идет мне навстречу, мои пожелания Он исполняет. Если я чего-то не хочу, ну, допустим, куда-то поехать, то так поворачивается, что я и не еду. Господь всегда помогает, и я очень рада, но не знаю даже, отчего это происходит. Вот и хотела спросить.

– Благодарите Бога за Его помощь, но нельзя допускать мысль, что Он награждает вас за особую добродетельность, за особое Ему угождение. Ведь если мы заглянем немножко внутрь себя, то увидим, что в нашей душе настоящий Ноев ковчег, в котором гади, их же несть числа. Верное духовное направление определяется тем, когда человек все больше начинает осознавать не чистоту свою перед Богом, а свою греховность. Мы не лучше других людей. Но это, к сожалению, не просто увидеть. Поэтому никогда нельзя забывать прекрасные слова святителя Феофана Затворника, сказанные обо всех нас: «Сам дрянь дрянью, а все твердит: несмь, якоже прочии человецы» («сам дрянь дрянью, а все твердит: я не такой, как прочие люди»). Забвение этого может погубить нас.

Страдать же за грехи можно по-разному. Можно страдать по гордости: «как это я мог такое сделать!» и приходить от этого в отчаяние – это уже духовная беда. А можно страдать, сознавая свою испорченность и бессилие исправиться без помощи Божией, и каяться, все больше смиряясь перед Богом и людьми – это верное направление. Помоги Бог!

– Мы ходим в церковь, ставим свечи различным святым – чтобы не болел, не пил, выздоровел и так далее. И вот за таким частоколом святых Лик Христа слабо просматривается. А Богородица почти затмила Самого Христа. Правильно ли это?

– Если Христа забываем, то это, естественно, означает, что мы идем не по тому пути. Истинный путь приводит как раз к Христу. Кто Он? Спаситель. А кому нужен Спаситель? Когда я загораю на пляже, мне никакого Спасителя не надо. А когда не могу выплыть из разбушевавшегося моря, тогда всем своим существом понимаю, кто мне нужен. Так и в духовной жизни. Пока нас никто и ничто не затрагивает – мы хороши, как ежи. Вот он, ежик, бежит: симпатичный, хочется взять в руки. Но только прикоснулись к нему, и он всеми иглами вонзился в вашу руку. Все мы такие ежи – заденьте мое самолюбие и вы, а может быть даже и я сам, увидим, кто я есть на самом деле. И если раз за разом убеждаюсь, насколько я наполнен разными иглами, от которых страдаю и сам, и другие люди, то постепенно начну понимать, насколько мне нужен Врач. К Нему тогда прежде всего и будет обращена моя молитва.

Почему молимся святым? Если мы, зная, что тот или иной мирянин или священник не безгрешные люди, тем не менее обращаемся к ним с просьбой: «Помолись, никак не могу избавиться от вспыльчивости», или: «У меня завтра операция», то почему же не можем обратиться к Богоматери, к святому? Ведь, как сказал Сам Господь, Бог не есть Бог мертвых, но живых (Мф. 22, 31). Но любой святой, к которому мы искренне обращаемся, является лишь нашим сомолитвенником Богу, а не самостоятельно действующим. И мы молимся святым с полной уверенностью, что их молитвы более, чем наши, действенны перед Богом. Если так будем понимать обращение к святым, то у нас все уравняется и Лик Христа не померкнет.

Но в настоящее время во многих церковных лавках продаются книги, в которых четко описано, какому святому и в каком случае нужно молиться, служить молебен. При этом не понимаем, что все это есть классическое язычество, с которым христианство боролось с самого начала своего существования. Такая «специализация» святых является опасной верой. Очень легко, сохраняя всю православную форму, превратить Православие в многобожие.

Однажды в одной аудитории я спросил: «Кому нужно молиться от пьянства?». Все хором ответили: «Неупиваемой Чаше». Я ответил: «Правильно. Не вздумайте молиться перед Иверской или Казанской – не поможет». И всем стало стыдно. Вот до какого суеверия можно дойти, как легко свести Православие до язычества. Почитайте о религиях Древней Греции или Древнего Рима. Там каждый бог заведовал своей стороной человеческой жизни, и к нему обращались, приносили жертвы. Ой, как опасно и нам скатиться на эту стезю! Уже, к великому сожалению, многие верующие ищут у святых не помощи в исцелении от страстей, не спасения, не святости, а только знамений и чудес. И эта ложная вера оказывается одной из серьезных причин бесплодности, как правило, наших молитв и бесчисленных молебнов.

Тут вы правы, при такой вере святые действительно могут стать тем частоколом, за которым можем потерять Христа.

Запись эфира от 13 мая 2012: часть 1, часть 2, часть 3

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475