Архиепископ Челябинский и Златоустовский Феофан: «Будущее за тем, что имеет укорененность в вечности и в Боге»

Церковь будет жить!

– В эфире – очередной выпуск программы «Архипастырь». У нас в студии архиепископ Челябинский и Златоустовский Феофан. Владыка, здравствуйте, благословите.

– Добрый вечер, отец Димитрий, Божие благословение, дорогие братья и сестры.

– Владыка, готовясь к программе и перечитав Вашу биографию, я понял, что, наверное, надо начать с межконфессиональных отношений: у Вас богатейший опыт служения за рубежом – Вы были и в Иерусалиме, и в Южной Америке, и в Египте, и в Сирии, и служили на Ставрополье, опыт межконфессиональных отношений у Вас просто огромный (уже не говоря о том, что Вы были много лет заместителем председателя Отдела внешних церковных связей). И начать я хотел бы вот с какого вопроса. Однажды, побывав в нескольких мусульманских странах и получив культурный шок от того, как проходит намаз, от количества мечетей, я во время беседы в эфире с профессором Алексеем Ильичом Осиповым спросил его, не считает ли Алексей Ильич, что христианство в мире как бы сдает свои позиции – это и христианофобия, которая имеет место в европейских странах, и переоборудование храмов под концертные и выставочные залы и библиотеки; не означает ли это, что будущее за исламом? Но Алексей Ильич со мной не согласился, сказав, что в таком антропоцентрическом измерении будущее за атеизмом и даже сатанизмом. Как бы Вы могли прокомментировать эти слова?

– Первое: ни у атеизма, ни у сатанизма нет будущего – будущее за тем, что имеет укорененность в вечности и в Боге. Самый простой ответ мы находим в словах Христа: «Созижду церковь Мою, и врата адовы не одолеют ее». Сколько раз (хотя бы на примере нашей многострадальной Родины) хоронили Православие и христианство в целом или религию как таковую в бывшем Советском Союзе, даже называли день и час – один из высших правителей нашего государства назвал, кажется, 1980-й год, – когда «последнего попа покажут по телевидению», и на этом будет все кончено. И, казалось бы, все шло к тому: рушились и закрывались храмы, уничтожались физически священники, священство и верующих людей травили в прессе. Даже мы с вами помним время атеизма, господствовавшего в России, знаем, что велась настоящая борьба против Церкви еще в хрущевские времена, и мы не могли себе представить, что Церковь вдруг оживет; поэтому я верю, что Церковь будет жить.

Что же касается атеизма и сатанизма, то никакого будущего у них быть не может. Но, с другой стороны, конечно же, некоторая увлеченность этим есть, потому что у нас сейчас нет идеологии атеистической как таковой, но очень страшна иная позиция: атеизм в жизни. Посмотрите, глянцевые журналы, телевидение в большинство своем – это же пропаганда атеизма, безбожия и нередко сатанизма в открытом виде.

Но, еще раз повторяю, мы же верим преподобному Серафиму Саровскому, что Россия уже сейчас восстает, и здесь все зависит от народа, все зависит от того, как мы начнем каяться, и у нас должна быть надежда. А если так пессимистично подходить, то, к великому сожалению, так недалеко и до пензенских пещер.

– Владыка, тем не менее, мы в Европе наблюдаем отход людей от христианства, хотя есть не только христиано-, но и исламофобия. И в этом контексте, наверное, просто необходимо взаимодействие между различными христианскими конфессиями и разными религиями, чтобы противостоять этому?

– Вы замечательную мысль высказали. Главное сейчас – не бодание между собой, сейчас надо объединиться. Но сразу говорю, чтобы правильно поняли наши зрители: ни в коем случае не вероисповедно объединиться. Речь идет совсем о другом.

Надо объединиться в борьбе со злом – атеизмом в жизни: наркоманией, пьянством, развратом, воровством, коррупцией, предательством, терроризмом. Это касается как христианства, так и иных религий, и если мы вместе будем бороться против нравственного зла, ведущего к атеизму в реальной жизни и, к великому сожалению, открывающего широкие двери сатанизму, мы выстоим. Но еще раз повторяю, что не может быть и речи об отказе от своих догматических и вероисповедных истин.

– Владыка, а как этого достичь? С одной стороны, взаимодействие, сотрудничество, соработничество, а с другой – как не переступить те границы, за которыми наступает экуменизм в нехорошем смысле этого слова?

– Это очень важно. Как мы жили в период советского государственного атеизма, когда в одной семье были и атеисты, и верующие? Я еще раз повторяю, что нужно вместе бороться с экстремизмом, терроризмом, вместе бороться против разврата, который одинаково разрушает что мусульманскую, что православную семью. Если мы вместе будем бороться против такого величайшего зла нашей эпохи, как наркомания, это ведь тоже нашей общей заботой может быть. Но при этом, еще раз повторяю, что касается веры – мы храним каждый свою веру.

– Но, тем не менее, при любых таких контактах со стороны части православных людей раздаются обвинения в экуменизме, в общении с еретиками, что запрещено канонами Церкви. Как здесь быть?

– А я бы хотел задать такой вопрос: «А вы знаете, с кем вы общаетесь в том же супермаркете, когда вы покупаете пищу?» Мало этого, мы даже работаем нередко на предприятиях, где находятся и люди очень сомнительных нравственных качеств. Но мы же не можем вообще удалиться из этого мира. Святые отцы учат как? Ты можешь быть и на базаре, и среди толпы, может быть, очень далекой от веры, но быть в своей внутренней пустыне. Как-то старца Амвросия спросили: «Батюшка, как же мне молиться, у меня болят ноги, я не могу стоять?». И он сказал замечательную вещь: «Ну, Христос же не сказал: «Береги ноги», Он сказал: «Сыне, даждь Ми сердце твое», а не ноги. Так и здесь.

Главное – живая вера

– Владыка, все больше россиян посещают страны Ближнего Востока, Северной Африки, Турцию, Египет; преобладает там Коптская Церковь. С одной стороны, мы, наблюдая за жизнью коптов, видим их очень искреннюю, горячую веру, их благочестие. С другой стороны, копты – монофизиты, еретики. И как к ним относиться?

– В первую очередь, к любому человеку, даже неверующему, мы должны относиться как к образу Божию. Но давайте рассуждать будем так: кто нам ближе – копты или атеисты, люди, живущие в нашей стране и отрицающие даже вообще и бытие Бога, и бытие души, и все нравственные принципы? Но мы и то с ними общаемся.

Что касается коптов, я многие годы провел в Египте, часто ездил в коптские монастыри, общался с простым народом. И этот народ толком-то вам догматических истин и не растолкует, а что касается их жизни, я видел, как они живут в семьях, насколько они благочестивы.

Они хранят заповедь, что дети должны быть главным достоянием, они благословение Божие. Посмотрите, как они относятся к своим старикам, у них очень развита социальная сеть служения, братства взаимопомощи. Как они посты чтят, какие у них бдения! Меня здесь должны правильно понять, я ни в коем случае не говорю о догматической истине, я говорю о реальной живой вере коптов. Мы что, их всех сейчас в ад отошлем, как еретиков? Они родились в традиции, в семье своей; наверное, Бог коптов как-то по-иному будет судить.

Но это не значит, что мы должны нарушать каноны, которые оставили нам святые отцы, осудив ересь монофизитскую, мы должны признать догматическую их погрешность, – но, наверное, все-таки ответственность будут нести те, кто в то далекое время «перевели стрелки» духовной жизни и направили целый народ в ином направлении, что касается догматического учения о Личности Господа нашего Иисуса Христа.

– Владыка, а копты действительно монофизиты? Потому что, когда разговариваешь с коптским духовенством, они говорят, что они не монофизиты, что они признают две сущности Христа, а обвинения в монофизитстве связаны с искаженным переводом богослужебных книг.

– Я еще раз повторяю, а вы пригласите в студию или простого верующего человека, или, может быть, даже священника из сельского прихода и попытайте его о его догматическом понимании сущности или Лица Иисуса Христа, или природы, или воли. И я не думаю, что каждый произнесет формулу: неслитно, нераздельно, неизменно, неразлучно. Это вопрос. Поэтому я еще раз хочу сказать о другом: их Бог будет судить, но копты исповедуют Господа Иисуса Христа, верят во Святую Троицу в простоте – это так. А что касается богословских споров, общения на уровне каноническом, литургическом Церквей, здесь мы должны быть строги в сохранении наших православных традиций.

– Хорошо. Владыка, когда мы придерживаемся традиции, что всех будет судить Господь, получается, что мы (говоря о тех же католиках) не должны еретику говорить, что он еретик. Это не будет ли следованием моде политкорректности?

– Нет, здесь речь-то идет о другом. Когда человек настойчиво упирается в своей еретической сущности, это одно дело; когда мы говорим с простым народом, это другое дело. Поэтому не может быть подхода одинакового. Вот мы встретились с простым верующим католиком, он с нами поздоровается, а мы ему скажем: «Слушай, пошел вон, ты еретик, я тебе руку не протяну» – и что мы от этого приобретем? Ненависть? А если мы проявим христианскую любовь и спокойно начнем рассуждать и о вере, и о догматических истинах, то есть преимущество нашей веры доказывать делами? Посмотрите, как привлекали, особенно на Западе, даже католиков и протестантов: куда приходили протестанты и католики, принимая Православие? В тот храм и к тому священнику, который Православие сумел преподнести, его жизнь становилась примером и образцом для носителей другой веры, преобладающей в этой стране.

– Владыка, насколько православному человеку за рубежом допустимо, полезно, и в какой форме молиться у христианских святынь, почитаемых в Православии, если они находятся в католических соборах или даже иногда в мусульманских мечетях?

– Мы знаем, что многие годы православное сердце тянулось в Бари – в католическую страну, в католический город, в католический храм, где находятся останки святителя Николая. И мы шли в этот храм не как в церковь католическую, а шли к величайшему угоднику Божию. Так уж оказалось, что его святые мощи находятся в католическом храме; Бог весть, настанет время, может быть, они будут в православном храме.

Или глава Иоанна Предтечи, которая, по Преданию, находится в Дамаске, в мусульманской мечети. Я много раз бывал там и неоднократно видел: сидят мусульмане, в большинстве своем женщины, и молятся на этом месте. Идет православный, осеняет себя крестным знамением и молчаливо стоит. Куда он пришел? В мечеть? Физически, да, это мечеть. Но он пришел к величайшему из рожденных женами, он пришел поклониться Иоанну Крестителю.

Церковное служение – это посланничество

– Владыка, наверное, большинство наших зрителей где родились, там и живут, и работают всю жизнь на одном месте, может быть, даже далеко не отъезжая от своей малой родины... У Вас совершенно потрясающая биография: пять лет в Иерусалиме, четыре года в Южной Америке, пять лет в Египте, год в Сирии, три года в Магадане, восемь лет на Ставрополье. Между этим всем Вы возвращались в Троице-Сергиеву Лавру, пострижеником которой Вы являетесь. А где больше Ваше сердце?

– Все-таки мое сердце больше в Троице-Сергиевой Лавре. И, очевидно, мне, немощному, нужна была передышка. Чтобы, побывав даже у величайшей святыни в Иерусалиме – у гроба Господня, и в других местах, я вновь вернулся к нашему великому авве, в большую нашу келью Троице-Сергиевой Лавры, немножко отдохнул, поисповедовался, помолился. Я очень хорошо вижу в своей жизни Промысел Божий, верю в молитвы моих родителей. Он приводил меня к тому, что у меня не было разрыва с традицией нашей духовной, с Лаврой, где все-таки была сконцентрирована, особенно в те времена, и более ярко выражена духовная жизнь. И старцы были, и поисповедоваться было у кого, и совет получить и, самое главное, не измотать душу свою на дальней стороне. В обители Сергиевой встать на колени у раки со святыми мощами, поисповедоваться у духовников, и вновь посох в руки и идти дальше.

– Действительно, очень интересно, лаврский монах вдруг оказывается в Сирии, мусульманской стране, или в Египте, как это все в душе сочеталось?

– А как в душе апостолов сочеталось, когда они находились в то время в Земле обетованной? А после смерти, по указанию своего любимого Учителя, Господа нашего Иисуса Христа, они шли кто куда. Кто в Рим, кто в Карфаген, кто в Эфиопию – во все концы Земли; что они чувствовали? Так вот, это, в принципе, то же посланничество, которое было дано апостолам, ведь мы же являемся в какой-то степени (хотя и в малой), в том и сила Церкви, преемниками апостольского служения. И важно не терять эту укорененность в православном Предании, в традиции, – Церковь посылает, значит, надо служить. Но служить надо так, чтобы твое служение было свидетельством Православия. Вот тогда будет возможно и в мусульманской стране, и в безбожном мире сохранить свою душу. Вот это очень важно – быть свидетелем, и если это состояние есть, все будет прекрасно. А мне помогала именно обитель Сергиева, когда я туда время от времени возвращался.

Беседовал игумен Димитрий (Байбаков)

(Окончание следует)

Смотрите программу «Архипастырь» на православном телеканале «Союз»: четверг 05.00, суббота 10.00, воскресенье 19.00. Время Екатеринбурга (+ 2 часа к московскому)

Слушайте программу «Архипастырь» в эфире православного радиоканала «Воскресение»: вторник 14.30, 20.30, среда 02.30

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475