Святитель Николай Сербский: Мысли о добре и зле

 Не вводи в грех
 Берегисьгреха сам и не создавай повода для греха другим.

 Ты не спасешься,если спасаешь сам себя, в то время как другие из-за тебя падают в пропасть.
Есть повествование о царе Авенире, жестоком гонителе христиан, как он однаждыпошел в горы охотиться и встретил там двоих христиан-монахов. Увидев и узнавцаря-гонителя, монахи бросились убегать. Но воины царские догнали их, привелиобратно и поставили перед царем. Тот, довольно долго побеседовав с ними, задалтакой вопрос:
 — Если вы,христиане, смерти не боитесь, как утверждаете, почему тогда убегали?
 — Мы убегалине потому, что боимся смерти (телесной) своей, а потому, что боимся стать причинойсмерти (духовной) твоей.

 Мало и много
 Кто не удовлетворитсямалым добром, тот верит в большее добро и ищет его.
 Кто не удовлетворитсябольшим добром, тот верит в самое большее добро и ищет его.
 Но кто не удовлетворится самым большим добром, тот не верит ни в какое добро и уже не ищет никакого добра.
 Кто не удовлетворитсянизшей нравственностью, тот верит в высшую нравственность и ищет ее.
 Кто не удовлетворитсявысшей нравственностью, тот верит в самую высокую нравственность и ищет ее.
 Но кто не удовлетворится самой высокой нравственностью, тот не верит ни в какую нравственностьи уже не ищет никакой нравственности.
 Кто не удовлетворитсясветлым ликом истины, тот верит в более светлый лик истины и ищет его.
 Кто не удовлетворитсяи более светлым ликом истины, тот верит в еще более светлый лик истины и ищетего.
 Но кто не удовлетворится и самым светлым ликом истины, тот не верит ни в какую истинуи уже не ищет никакой истины.
 Этим объясняется,почему среди принявших христианскую веру иногда бывает больше безнравственныхи безбожных, чем среди нехристиан, которые не имели всего и не потеряли всего.

 Две нравственности
 Нравственностьхозяина и нравственность слуги — по сути одно и то же.
 Это когтиодних и истекание кровью других; или: это одержимость одних и отчаяние других.
 Но когдаисцарапанные покажут когти, тогда роли — в том же кругу — меняются: отчаяниепревращается в одержимость, а одержимость в отчаяние. А конец всей игры — безумие.
 В сущности,и одно, и другое — это не нравственность, а лишь негативное оправдание нравственности.
 Еще раз запомни:когда проповедник «нравственности» царапанья и истекания кровью закончит в домеумалишенных, это называется оправданием (негативным) нравственности.

 Микроб души
 Грех — микробдуши.
 Из всех микробовна свете грех — самый живучий и самый плодовитый.
 Одного-единственногогреха достаточно, чтобы свалить самого крепкого человека. Это так же, как еслиодин-единственный червь заберется под кору самого могучего дуба! Кто кого быстрееизведет: червь дуб или дуб червя? Ясно, что червь прежде уничтожит дуб, а не наоборот.
 Задумайсяи ты, есть ли в твоей душе что-либо другое столь же упорное, действующее и постоянноприсутствующее, как грех.
Ты и ласку материнскую будешь помнить, да забудешь. И умерших друзей будешьпоминать, да перестанешь. И своих благодетелей будешь вспоминать, да оставишь.А вот грех, совершенный тобою и сорок лет назад, каждое утро кричит тебе: «Приветствую!»и каждый вечер: «До встречи!» Кричит он и будет кричать, и не умолкнет весьтвой век.
 Грех размножаетсябыстрее всего на свете. Он как будто чувствует свою силу в множестве и как будтоосознает, что имя его — легион.
 Первый плодгреха — больший грех. Непослушание может породить убийство. Первородным плодомнепослушной Евы стал Каин-братоубийца.

 Многие этики
 Многочисленныеэтики — это не что иное, как этикеты.
 Многочисленныеэтики появлялись и появляются в упадочные времена у старых народов, когда низшаяприрода человека жаждет господства над высшей и когда разум берет власть над царством нравственности.
 Когда земляпопробует создать небо, она не создаст неба, а создаст разве что шатры, похожиена небо.
 Когда умчеловеческий, слуга разума и один из посланцев души, возьмется создавать этику,он не создаст этики, а соорудит многочисленные шатры этики — что правда, похожиена этику, как шатер на небо, но являющиеся не чем иным, как этикетами.
 Поэтому ты,когда слышишь о какой-то новой этике разума, сразу спрашивай, как эта новаяэтика извлекает червя из дуба. То есть как эта новая этика исторгает грех из души человеческой. Если же она об этом даже не говорит — как не говорит об этомни одна этика чистого разума, — а лишь поучает тебя: «Иди и больше не греши!»,то это этикет, а не этика.
 На все твоивопросы, что же делать с грехом, который уже совершен и который уже свил себегнездо в душе твоей, все эти этикеты ответят молчанием. И чем больше ты будешьповторять свой страшный и мучительный вопрос, тем их молчание будет все болеепугающим и задумчивым, ибо увидят пахари, что сеять начали до того, как вогналиплуг в землю.
 Ведь никакогонет проку для дуба, когда ему говорят: «Не пускай больше червя под свою кору!»Пусть и не окажется у него под корой больше ни одного иного червя, но тот, которыйуже есть там, и не нуждается в товарищах извне. Он сам в состоянии выполнитьсвое дело разрушения.

 Природа — книга
 Все царствоприроды есть не что иное, как книга о царстве нравственном. В качестве такойкниги природа абсолютно совершенна, от наибольших сфер Вселенной до последнегоатома. И в качестве книги природа реальна, а не как дух и истина.
 Если же братьприроду не как книгу или повествование реальности, а как саму реальность, как последнюю реальность, и как дух и истину, тогда можно ли о природе сказать,что она совершенна или несовершенна?
 Скажешь,что природа как реальность совершенна, — и тебя каждый день будут уличать во лжи, и каждый день ты будешь тщетно пытаться залатать дыры того совершенства.Скажешь ли, что природа несовершенна, тогда вынужден будешь мучаться над вопросами:«А что же совершенно? Соответственно, что реально? Что есть дух? Что есть истина?»
 Чтобы выбратьсяиз этой западни противоречий, в которой многие задыхались, ты должен смиритьсяи стать кротким, чтобы в смирении и кротости мыслить от Бога и через Бога.
 И когда начнешьтак мыслить, тебе станет ясно, что все царство природы — это лишь книга о царственравственном. Потому что высшее царство безмолвно и не может себя выразить иначекак через низшее царство. Дух, например, выше слова; но как дух может выразитьсебя, если не через слово?
 Поэтому для царства нравственного и невозможно найти — вне молчания — выражение лучшее,чем природа.
 Поэтому и не можем мы никогда говорить внятно о царстве нравственном, пока не позаимствуему природы факты, то есть самые выразительные образы того высшего, безмолвногоцарства. Ибо язык наш по отношению к природе находится в таком же положении,как природа — к высшему царству. Природа выражает нравственное царство намногояснее, чем это может человеческий язык. Природа и создана для этого — чтобыбыть совершенным образом выражения царства нравственного.
 Поэтому мызаимствуем у природы факты (ибо эти факты для того и существуют), чтобы онипомогли нашему языку выразить, кроме всего остального, и ужас греха. И потому,значит, мы спрашиваем:
 — Кто извлечетчервя из дуба?
 — Кто выполетсорняки из посевов пшеницы?
 Кто вырветгрех из души?

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475