Суеверия в свете Православной веры. (Продолжение)

(Продолжение. Начало в № 37)

Обращающимся к чародейству расскажем еще одну историю из Лавсаика (74, 51). Один египтянин предался страсти к благородной женщине, которая была замужем. Не сумев обольстить ее, египтянин пришел к чародею и говорит ему: “Или заставь ее любить меня, или сделай так, чтобы муж ее бросил”. Чародей взял с него хорошую плату и употребил все свои чары и заклинания. Но, не сумев возбудить любви в ее сердце, он сделал так, что всем, кто смотрел на нее, она казалась лошадью. Муж ее, придя, домой, ужаснулся и повел жену к святому Макарию Египетскому. Авва Макарий благословил воду, облил ею женщину с головы до ног, и чары тотчас разрушились. Святой Макарий сказал ей: “Никогда не уклоняйся от приобщения Христовых Тайн. Несчастие случилось с тобой оттого, что ты уже пять недель не приступаешь к пречистым Тайнам Спасителя нашего”.

Христианский апологет Тертуллиан пишет о том, что некоторые искусства и профессии благоприятствуют идолопоклонству. Он обличает астрологов, которые утверждают, что судьба человека определена звездами. По его мнению, это есть поклонение ложным богам, отклоняющее людей от вознесения молитв к Богу. Тертуллиан разъясняет, что со времени появления Евангелия все разновидности магии и астрологии подлежат осуждению.

Так, мы видим, что колдуны действуют против Бога и ничего не могут сделать против силы Божией. Однако не всегда проповедь достигала своего слушателя. Особенно во времена гонений, когда атмосфера враждебности, окружавшая христиан в языческом мире, препятствовала проповедям на площадях и перед широкой аудиторией. Некоторые обращенные в христианство (к началу V века) по воле обстоятельств, под впечатлением чуда или даже по принуждению, принесли с собой весь багаж старых языческих суеверий и обычаев. Постепенно одной своей массой они изменили характер христианства. Массовые крещения вели к тому, что в следующем поколении большинство детей рождалось в христианских семьях. Предкрещальный катехизис для взрослых отходил естественным образом. Несмотря на сохранение обрядовых формальностей, сама катехизация лишилась огласительных занятий и постепенно превратилась в последовательность непонятных ритуальных действий. Языческие суеверия оставались сильны, особенно среди сельских жителей. Христианство мало коснулось их быта, привычек, убеждений. Народ продолжал поклоняться священным деревьям, рощам, колодцам и лесным нимфам, читать заговоры от полевых мышей и моли, верить в счастливые и неудачные дни, обращаться к гадалкам и колдунам. Одним из борцов с суевериями был Мартин Бражский (†579 г.) Особое внимание он уделял изучению крещаемыми Символа Веры. Его проповедь “Об исправлении сельских жителей” можно назвать катехизисом для крещеных. Он отмечает, что религиозные убеждения зависят от того, как отдыхают от трудов его слушатели, с какими мыслями убирают урожай и отмечают Новый год.

“Язычество, с которым ведет борьбу Церковь, есть не только религия, но и сложившийся известным образом быт. Доказать язычнику несостоятельность его представлений о богах и убедить его веровать в единого христианского Бога значило сделать много, но еще не все. Порвать свои житейские отношения с соседями — язычниками новообращенный не имел возможности. Нужно было сохранить его от рецидива, и праздники занимали едва ли не главное место между теми оружиями, которыми отвергнутое язычество могло вести партизанскую войну с побеждающим его христианством. Учреждая в дни языческих празднеств свои праздники, Церковь выбивала из рук политеизма одно из последних средств обороны. Установить христианский праздник в день праздника языческого значило созвать христиан в церковь и поставить их под влияние таких воспоминаний, что для многих становилось потом психологически невозможно участвовать в языческих праздниках. Кто утром слышал о том, что среди шумного пира повелено было усекнуть голову большаго из рожденных женами, у того языческое новогоднее настроение было уже на весь день испорчено”, — говорит профессор В.В. Болотов.

Говоря о славянах, отметим, что их древней религией, мировосприятием было язычество. Оно охватывало всю сферу духовной культуры и значительную часть культуры материальной, вернее, культуры производственной, охотничьей и т.д. Вся эта культура была проникнута убежденностью ее носителей в постоянном присутствии и участии сверхъестественной силы во всех трудовых процессах. Славяне искренне верили в способность сверхъестественных персонажей превращаться то в козла, то в собаку, кота, свинью и т.п. Почти все это отобразилось в русских народных сказках.

Один из первых научных трудов по народным верованиям — «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (1837–1839 гг.) принадлежит И.М. Снегиреву. Приблизительно с середины XIX века сведения об обрядах, обычаях крестьян привлекали внимание известнейших собирателей-исследователей: В.В. Даля, А.Н. Афанасьева, С.В. Максимова. В их историко-литературных трудах упоминается о почитании славянами стихий — прежде всего, воды (источников, озер, рек), огня, растительности, камней. Вода в разнообразных состояниях играла для крестьян большую роль в повседневном быту. В крестьянском календаре отмечали все особенности «поведения» и время вскрытия рек, и сроки половодья: «Если в марте вода не течет, в апреле трава не растет», «Раннее вскрытие реки обещает хороший покос» и т.д. Здесь важно отметить, что с таким отношением к приметам человек забывал, что все в жизни зависит от Бога.

Происхождение нечистых духов связывалось со свержением с неба восставших против Бога ангелов, как и в православном учении, но это только часть истины, которая была искажена: духи, которые упали на воду, стали водяными, на леса — лешими и т.п. Такого учения в христианстве нет и не было.

Часть людей заблуждалась, считая, что в церкви, где днем служит священник, ночью могут отправлять свои службы покойники. Иногда рождались поверья, что “водяные любят селиться возле церквей и распределяться по приходам”. Во многих местах России церкви крестьянами зачастую воспринимались как особые «колдовские» места, а священники и церковный причт — как волхвы, колдуны. Встретить монаха для суеверов — к несчастью. Вот такая вера является точно грехом. С.В. Максимов в своих «Крылатых словах» поясняет это следующим образом:

«Почиталась недоброю встреча со священником, и дьяконом, и нищим еще гораздо ранее, чем появились поучения, и осталась таковою до наших живых времен”. Встреча с духовными лицами почиталась плохой приметой с тех времен, когда языческая Русь, не всегда увещанием, а чаще насилием, обращалась в христианство.

Усвоена и творчески переработана русскими крестьянами была, прежде всего, внешняя, обрядовая сторона христианства. Было представление особой, исходящей от священных предметов, действий, слов магической силы: молитвы воспринимались как нечто волшебное. Например, великорусы полагали, что от козней колдуна помогает троекратное чтение молитвы «Да воскреснет Бог» с конца; чтобы отыскать убийцу, необходимо было читать ту же молитву с конца, но по утрам и по 12 раз подряд; обращаясь к силам иного мира, переворачивали церковные свечи.

Образованные люди также не были чужды недостатков в области веры и богослужения. Не различали существенного в делах веры от несущественного, более важного от менее важного, догматических преданий от обрядовых. Ложные сочинения принимали за подлинные. Многие сочинения были составлены по суемудрию, прикрываемые именами святых отцов. Таким образом они легко распространялись среди народа. Эти лживые тетрадки были наполнены всякого рода баснями, мифами, астрологией и нередко крайне дикими понятиями о разных предметах веры.

«Волхвы, чародейники, — говорит царь Иоанн Грозный на Стоглавом Соборе, — кудесы бьют, и в «Аристотелевы врата» и в «Рафли» смотрят, и по звездам и по планетам глядают, и смотрят дней и часов, и теми дьявольскими действы мир прельщают и от Бога отлучают».

Были «невегласы попы», которые по суеверию клали в Великий четверг соль под престол и держали ее там до седьмого четверга по Пасхе, а потом давали на врачевание людям и скоту; принимали от мирян сорочки, в которых дети родятся, и те сорочки клали на престол на шесть недель для освящения. В церковной истории известны случаи, когда при крещении детей иконы брали в восприемники вместо крестных отца и матери. Иконам исповедывались. Святые Тайны перед их принятием клали на икону, чтобы причаститься как бы из рук святого; подмешивали соскобленную с икон краску в евхаристическое вино.

Приверженность к русской обрядности доходила до крайности. Ростовский архиепископ Феодосий в навечерие Крещения Господня, случившееся в воскресенье, разрешил пост ради воскресного дня и дозволил мирянам есть мясо, а монахам рыбу. За это митрополит Иона с собором архиереев чуть не лишил архиепископа сана. Чудовский архимандрит Геннадий в такой же день дозволил монастырской братии вкушать святую воду после принятия пищи, и митрополит Геронтий назвал это осквернением святой воды. Архимандрит был закован, брошен на лед под палаты. Сам Геронтий при освящении Успенского собора в Москве совершил Крестный ход против солнца, что прогневало князя.

За сохранение обрядности легко отдавали жизнь и легко могли лишить жизни того, кто ее не соблюдал. «Ты, человече, своими исправлениями досаждаешь воссиявшим в нашей земле чудотворцам, они сицевыми книгами благоугодили Богу и по ним спаслись», — «вразумляли» святого Максима Грека за исправление богослужебных книг. «Учению о бороде» также придали религиозный характер. Отсюда видно, что безрассудная привязанность к обряду сопровождалась гибельными последствиями в области нравственности. Большинство русских смотрели тогда на нравственность односторонне, веру свою понимали исключительно в обрядах, благочестием считалось их исполнение.

«В Великий четверток рано утром палят солому и кличут мертвых». «В Троицкую субботу по селам и погостам сходятся мужи и жены на жальниках (кладбищах) и плачут на гробах с громким воплем, а когда начнут играть скоморохи, гудники и перегудники, то, перестав плакать, начинают скакать, и плясать, и бить в ладони, и петь сатанинские песни на тех же кладбищах».

В процессе всей своей жизни люди, желая улучшить материальные, жилищные условия, увеличить урожай, охотно прибегали к различной помощи от сверхъестественной силы. Христиане, не получившие основных знаний о вере, не способны были передать точные знания и своим детям. Знания о вере многие получали, наблюдая за тем, как отмечались праздники, совершались обряды, не понимая религиозного смысла. Такое отношение к знаниям привело к тому, что теперь мы встречаем те же заблуждения. Образование всегда было и есть одним из тех краеугольных камней, на котором стоит и строится бытие народа во всем многообразии сторон его жизни. «Вера, — пишет апостол Павел,- от слышания, слышание же от проповедующего» (Рим. 10, 14–17).

Поэтому важно отметить, каким оно было на Руси и сказать несколько слов о переводах Библии. “Книга ведь — знание, а знание — сила, незнание же — бессилие”, — отметил Никанор, архиепископ Херсонский и Одесский. Печатные переводы Священного Писания появились на Руси очень поздно. Острожская первопечатная Библия — в 1581 году, только через 600 лет (!) после принятия христианства. Московская Библия была напечатана в 1663 году, Елизаветинская (славянская исправленная) Библия, которой мы пользуемся с незначительными изменениями — в 1751 году. Незнание Священного Писания способствовало активному росту суеверий, которые прочно вживались в умы непросвещенных светом истины людей.

Очень важно указать и на цель образования, так как “Учение христианское имеет своим предметом и целью не просвещение только ума правильнейшими понятиями о Божестве, но наипаче исправление сердца и воли. Оно должно зачать и породить новую жизнь в человеке, переменить его образ мыслей о себе, о своих отношениях на земле, вложить в него живые чувства”, — говорит А.В. Горский.

Для древнерусского сознания цель была одна: указать человеку путь, средства очищения и восстановления в себе образа Божия.

“Подлинными “университетами” были монастыри. В монастырях формировалась наука, с неразрывной связью между теорией и практикой. Святоотеческие творения изучались не ради теоретических богословских познаний или ученых степеней и должностей, но из стремления найти верный путь образования в себе истинного христианина”. Монастырь имел огромное нравственное влияние на все общество в целом. Вся русская книжность шла также из монастырей (хотя ее, конечно, было недостаточно), формировалась на великой византийской книжности. Переводы делали с лучших книг, которые воспитывали ум, душу человека. Целью познания ставили — сделать человека светлее. Такой подход был воспитан во всех слоях всего народа, даже малограмотных. Так постепенно воспитывался весь народ, и постепенно, несмотря на постоянное противоборство языческих начал жизни, созидался общий дух нации. В дальнейшем постепенно начинает происходить принципиальная смена приоритетов в самой цели и методе образования. В XVI веке уважение к форме уже во многом превосходит над уважением духа. В то же время в монастырях, сохранивших свое наружное благолепие, замечается упадок в строгости жизни. Так начинает изменяться сознание русского человека. Постепенно более важным становится точное исполнение внешних церковных предписаний устава, обрядов. Первичными становятся ценности не духовные, а “наружные”, не чистота духа, а точность “буквы”. Сами чувства превращаются в самоцель и поэтому в сути своей извращаются. Когда такое убеждение стало господствующим (хотя и не окончательно всеобщим) в оплоте Православия — монашестве, то началось обмирщение духовности среди народа, что могло способствовать распространению предрассудков. Свидетельством этому могут послужить слова преподобного Серафима Саровского: “Мы в настоящее время по нашей почти всеобщей холодности к вере святой в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас промысла до того дошли, что почти не понимаем слов Священного Писания. Некоторые говорят: это место непонятно, потому что неужели апостолы так очевидно при себе Духа Святого чувствовать могли? Тут нет ли где ошибки?… Не было и нет никакой… Это все произошло от того, что, мало-помалу удаляясь от простоты христианского ведения, под предлогом просвещения, мы зашли в такую тьму неведения, что нам кажется неудобопонятным, о чем древние христиане до того ясно разумели, что в самых обыкновенных разговорах понятие о явлении Бога между людьми никому из собеседующих не казалось странным”.

Об оскудении веры в сердцах православного русского народа говорит и другой наш святой: “У нас, — писал святитель Игнатий Брянчанинов, — есть хорошая внешность: мы сохранили все обряды и символ первобытности церкви; но все это мертвое тело, в нем мало жизни”.

“Успехи внешние и так называемый свет религиозного просвещения, уводящие христианина от этой цели, есть, по их авторитетному слову, тьма”.

А.С. Хомяков с досадой замечает появление в Церкви “восьмого таинства мертвой веры”.

Подобного рода высказывания не врагов Церкви, а ее искренних и верных членов показывают, что среда для существования и распространения суеверий была очень благоприятной.

Более того, многие образованные люди к началу XIX века начали воспринимать церковное учение как исполнение каких-то обрядов, доходящих до нелепости. Такое понимание учения естественным образом отталкивало от общения с Церковью, порождало еще большее сомнение в вере. Мы видим, что значение веры в религии велико. Вера необходима на всех этапах духовной жизни человека, и она всегда остается выражением духовных устремлений человека. Полнота веры достигается в раскрытии сил Духа Божия в жизни верующего. Вере не дают пустить ростки в сердце человека сомнения ума, вселяемые дьяволом (Мф. 13, 4, 19). Вера, как верность Богу, является не только начальным, но основным условием спасения и достижения Царства Божия: “благодатью вы спасены чрез веру” (Еф. 2, 8); “Душа без веры — сосуд, закрытый для благодати, а душа верующего — открытый. Вера открывает душу для принятия благодати”. “Вера таинственно соединяет душу верного со Христом, как невесту с женихом; о чем пророк говорит от лица Господа: “обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа (Ос. 2, 20)”; “Веру… должны проповедовать более дела, чем слова… Ибо делами, а не словами должно быть обнаруживаемо сокровенное”.

Итак, вера — состояние души человека, связь с Христом. Слушая Божественное Писание, вера приходит в совершенство через исполнение всего узаконенного Христом. “ Но скажет кто-нибудь: «ты имеешь веру, а я имею дела»: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих. Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут” (Иак. 2, 18–19). Поэтому очень важно, во что и как мы веруем. Вера же наша проверяется делами.

Из всего сказанного становится понятно, насколько важно, чтобы при получении знаний воспитывалась и душа. Первостепенной задачей необходимо ставить стремление быть истинным христианином: “Знания надмевают, а любовь созидает” (1 Кор. 8, 1). Знания без веры могут породить опять сомнения в их исполнении.

С суевериями боролись и западные ученые. Ф. Бэкон писал:

“Искусственное предвидение осуществляется двумя путями: либо оно строится на анализе причин, либо слепо подчиняется одному только опыту. Это последнее, как правило, исполнено всяческих суеверий: таковы были языческие учения о гаданиях по внутренностям жертвенного животного, по полету птиц и т.д. Да и астрология халдеев, хотя и более знаменита, ненамного лучше их”. Вольтер рассматривал суеверия как самого страшного врага человеческого рода. Он учил не бояться высмеивать суеверия. “Я не знаю лучшего способа убить суеверие, — писал Вольтер, — чем выставить его в смешном виде. Что сделалось смешным, не может быть опасным”. Д. Юм считал, что чем больше человек зависит от случайностей, тем сильнее он придается суеверию. По словам И. Канта, “суеверие можно сравнить, скорее, с помешательством, а мечтательность с сумасшествием”.

За 70–80 лет борьбы с Церковью в XX веке, когда миссионерская деятельность была ограничена, в церковную среду занесена была новая волна различных суеверий, предрассудков, «смешанных» с современными учениями. Часть интеллигенции желает перестроить Церковь в соответствии со своим душевным складом, превратить ее в некий социально-просветительский институт и занять в нем учительские позиции. Им не нравится церковный догматизм и каноничность, которые воспринимаются ими как чуть ли не запрет на всякую свободную мысль. Несовременными, навязчивыми кажутся и церковный устав, и чинопоследование, и вся церковная дисциплина: необходимость посещать богослужения, участвовать в церковных Таинствах. Молиться на языке церковных молитв представляется такой интеллигенции чистым фарисейством. Всему этому она предпочитает посещать храм лишь “под настроение” (“когда Бог на душу положит”), видит в Церковных Таинствах чуть ли не магию и суеверия, пригодные лишь для “невежественных” простецов и старушек. Не менее “тоталитарным” кажется ей и сам церковный обряд, который она воспринимает как чистую условность, как некую пышную искусственную и декоративную театральность. Церковному обряду либеральная интеллигенция охотнее предпочла бы в Церкви нечто вроде душеполезной образовательной лекции или беседы “о духовности”. Среди них много и педагогов, работающих в вузах. И от того, какой дух они передадут своим преподавательским авторитетом завтрашним выпускникам, зависит многое. Духовная жизнь, культура зависит сегодня и от того, смогут ли ее потенциальные творцы и адепты, приходящие ко Христу, отказаться от своих интеллигентских мифов и комплексов, от своего либерального “догматизма”, несовместимого с духом Церкви. Святые отцы учат нас, что одним умом человек не может дойти до правильного познания Бога. Он бесконечно выше человеческого ума. Предметы веры нужно объяснять и содержать в духе веры. Уже говорилось, что необходимо свой ум смирить в послушание Церкви. Иначе человеку не понять божественной истины. Необходимо покорять свой ум святому откровению полностью, а не как хочется. Лишь только человек начнет высоко умствовать в предметах веры, лишь только позволит себе говорить: «Что мне апостол Павел?» — и встретит множество недоумений и противоречий. Церковь же Вселенская есть столп и утверждение истины, она живет истиной и не может заблуждаться.

“В наше время, когда человеку надо на что-то опереться, а христианство требует серьезной душевной и духовной работы, к сожалению, многие уклоняются в неоязычество. Не утруждая себя религиозными доктринами, люди живут языческим логическим сознанием, то есть строя свои отношения с Небом на основании некоторого договора “Ты — мне, я — тебе”. Если заказать определенного рода магический обряд, то после этого должен непременно последовать с неба, а чаще даже откровенно из преисподней, соответствующий видимый результат”.

“Церковь учит нас, что никакого компромисса между светом и тьмою, между проповедью Евангелия и язычеством быть не может. Не может быть хорошего язычества и еще лучшего христианства. Они онтологично противоположны, как свет и тьма, и в этом несомненная теза евангельского благовестия, а, следовательно, и церковной истории”.

Мы видим, что на протяжении многих веков люди обращались к Богу с молитвой. Но эти молитвы в основном только о здоровье, об урожаях, об успехе торговли, по случаю постройки дома, об устройстве детей и т.д. Кого же, как не Бога, просить в своих нуждах? Но зачем же просить Его только о земном? Разве для человека одна земля, и нет неба, и не ожидает его вечность? И разве Господь Бог одно земное и временное может подавать нам? Необходимо молиться о душе, которая тоже имеет нужды, например: исправиться от суеверных привычек. Все это доказывает, что мы любим больше свое тело, а не душу. Это несомненный недостаток наш в богопочитании: молиться всегда об одном и суетном.

СУЕВЕРИЯ В БЫТУ

В последнее время растет интерес к вопросам человеческого поведения и изучению человеческого существования. При этом стараются узнать, как улучшить и облегчить жизнь. Для повышения материального благосостояния, особенно успехов в бизнесе, в семье, многие люди стремятся к различной помощи, в том числе прибегая и к различным видам суеверий, начиная от рождения нового человека. Появление на свет Божий человека — всегда большое событие. И тайна. Кто родится — мальчик или девочка? Когда — в счастливый день или нет? Можно ли помочь ему еще до родов, и как? Как не навредить? Естественно, что каждый хочет, чтобы его ребенок родился здоровым и был счастливым. Не отрицая, что «дети — это благословение Божие» и «у кого детей много, тот не забыт Богом», люди все же начинают надеяться не только на милость Божию, но и прибегать для надежности к помощи магических книг. В них много примет и поверий о предостережении от опасности. Одним из запретов является стрижка волос у ребенка до года, так как расстаться с волосами — значит уменьшить свои жизненные силы, укоротить свою жизнь или, самое малое, лишить себя достатка. Есть люди, которые считают, что, имея при себе чьи-то волосы, можно влиять на этого человека. Этим они объясняют и веру в то, что колдун, имея волосы человека, сможет навредить ему, «навести порчу». Несоблюдение магических обрядов, по их учению, является грехом.

В православном же исповедании говорится, что грех есть преступление и нарушение Заповеди Божией, а не магических обрядов, которых и нет в Православной Церкви.

“Грех есть беззаконие” (1 Ин. 3, 4); “Не столько заботится дьявол о том, чтобы грешили, сколько о том, чтобы не видели греха и оставались грешниками”.

“Что такое грех?… Это отступление от Бога живого и животворящего.

Это измена, нарушение присяги, данной Богу при крещении. Это разорение святого, праведного и вечного Божьего закона, сопротивление святой и благой воле благого Бога. Это оскорбление великого, бесконечного, неизреченного, страшного, святого, благого и вечного Бога. Отца и Сына и Святого Духа, перед Которым благоговеют блаженные души, святые Ангелы”.

“Мы становимся грешниками не тогда, когда сделаем грех, но когда не возненавидим его и не раскаемся в нем”. “Грех есть не что иное как отсутствие сходства с законом Божиим… Почему же иногда грех кажется нам приятным? Потому что мы представляем его как добро, а не в настоящем виде, и тем себя охотнее обманываем”.

Как же избавиться от “порчи” по православному учению? Осознать, что посетившие реальные беды и скорби — есть действия призывающей благодати Божией. Надо откликнуться на этот призыв и войти в ограду Христовой Церкви, но не на уровне участия в “сеансах исповеди”, а с искренним раскаянием в прежних грехах, с намерением воспринять всем сердцем церковное вероучение, с желанием приобщиться исцеляющей и возрождающей к новой жизни благодати Таинств.

Следует сразу пояснить, что понятия “сглаза” и “порчи” — не церковные, к христианской вере не относящиеся, понятия суеверные. Суеверы кошку напрямую связывают с нечистой силой, с ведьмами, считают, что в нее вселяются колдуны… При этом думают, что если скрестить пальцы (иногда взяться за пуговицу), то есть прибегнуть к помощи символического креста (пуговицы нередко пришиваются нитками в виде креста), то можно избежать неприятностей. А если человек вернулся за чем-то с полпути, они рекомендуют перед новым выходом посмотреть на себя в зеркало и показать язык. Эту мистическую примету суеверы основывают на том, что, вернувшись, надо непременно обмануть или испугать нечистую силу. “Подкову найти — к счастью”, ее обязательно повесят над входом. Объясняют это тем, что дьявол ходит по кругу в случае с подковой, обреченный метаться от одного конца к другому, ибо круг разомкнут. По другой суеверной легенде, кузнец, к которому пришел бес, чтобы подковать копыто, взял с него обещание, что он никогда не войдет в дом, в котором висит подкова. Если суевер случайно одежду наизнанку надел — просит домашних по спине постучать, так как верит, что иначе битым будет; соль просыпал, значит к ссоре, вилка упала — к гостям. При этом по различным столовым предметам предсказывают добрый, долгожданный или нет будет гость.

После заката солнца ни денег, ни вещей суеверные люди в долг не дают, так как считают, что закат влияет на возврат денег; “ладонь зачесалась — к деньгам”.

В общежитии, где я живу, соседи — молодые учителя — верят, что если они сделают ремонт или справят новоселье — их сразу выселят. Суеверия распространены среди учащейся молодежи. Суеверий так много, что все даже невозможно перечислить. Обычно такие люди чрезмерно верят в предчувствия, полностью полагаясь на них. При совпадении говорят: “Вот и сбылась примета”. По учению Православной Церкви, предчувствия по большей части бывают обманчивы, потому что способность к ним утрачена чрез грехопадение Адама. Полностью доверяться предчувствиям и приметам — значит забыть о промысле Божием. Бог управляет нашей жизнью и по Своим премудрым и благим намерениям может предотвратить от нас самую очевидную беду или совсем не оправдать предчувствуемой нами радости. “Не любопытствуй о будущем, но с пользой располагай настоящим. Ибо какая тебе выгода предвосхитить веление? Если будущее принесет тебе нечто доброе, то оно придет, хотя бы ты и не знал заранее. А если оно скорбно, зачем до срока томиться скорбью? Хочешь ли удостовериться в будущем? Исполняй предписанное Евангельским Законом и ожидай наслаждения благами”, — учит святитель Василий Великий.

Бог премудр и милосерд, дьявол хитер и коварен. Кто-то скажет: “Приметы сбываются”. Да, многие приметы сбываются. Но Господь предупредил нас: “По вере вашей да будет вам” (Мф. 9, 29). Во что верим, то и поведет нас по жизненному пути, тем и будем руководствоваться в жизни. Господь ежечасно испытывает крепость нашей веры в жизни, в делах и поступках, через нашу реакцию на события, происходящие как с нами, так и вокруг нас. Если вера опустилась до суеверий, то Господь часто попускает исполняться этим приметам, а колдовским чарам — произвести свое действие.

Хотелось бы еще раз отметить, что суеверие образуется там, где оскудевает истинное знание о вере. Вера без знания очень быстро превращается в суеверие, то есть в смесь псевдорелигиозных взглядов, где находится место ангелам, бесам и даже Господу Богу, но отсутствуют понятия покаяния, борьбы с грехом, изменения образа жизни.

Суеверно мыслящий человек ощущает себя в центре всемирной борьбы добра и зла, так, что его личное благополучие становится зависимым от того, насколько успешно он сумеет оборониться от злых сил, а не как угодить Богу. При этом понятия промысла Божия, Его попущения и воли суеверу совершенно чужды. Часто он не хочет поверить, что скорби и страдания, попущенные Богом, являются могучим воспитующим средством, благодаря которому человек оказывается способным переменить свою жизнь. И не важно, каким образом эти скорби нас посещают: через болезнь или потерю близких и т. д. А те, кто не хочет исправлять греховный образ жизни, оправдывают себя мыслью: “Это мне сделали” или “Раньше все было хорошо, а теперь все стало плохо”.

Из дипломной работы воспитанника
5 курса Екатеринбургской
Духовной Семинарии
Вячеслава Сергеева

(Окончание в следующем номере)

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475