Сила жизни — в любви к Богу. Схиархимандрит Гавриил (Зырянов)

Мне желалось бы выяснить тебе, как ближайшему другу и брату о Христе, чувство Боголюбия — то чувство, которое я сам так долго и так сильно желал получить и не получал… Я изнемогал в борьбе с собой, с порывами страстей моей плоти, но при этом во мне пребывало желание высшее и лучшее, нежели греховные порывы. Оно окрыляло мой дух, я чувствовал, что только оно меня удовлетворит, и более ничто на свете — эта верная творческая сила, сила не умирающая, дарованная Творцом, — любовь к Богу.

Я жаждал любить Бога всем сердцем. Но как любить? Если любить Бога — нужно быть достойным Бога, а я видел себя не только грешником, но и коснеющим в грехах своих.

Желание любить Бога крепко возрастало до горения, а как любить, чтобы сердце удовлетворилось в своем желании, я не знал… Все способы испытал, на которые указывают: т.е. делать все доброе, быть милосердным к ближним… Не раз оставался чуть прикрытым, раздавая все нуждающимся, терпел голод и холод, скрывая это от других, обиды терпел, не мстил за обиды, старался любить врагов и любил их, как повелено Господом. Но самой любви-то к Богу я в себе не ощущал, да и страсти мои ясно говорили, что я чужд этой Божественной любви…

А мысль не оставляла меня, и сердце горело большим желанием любить Бога, но на деле я этого не достигал. Я чувствовал, что сила жизни — в любви к Богу, сила творческая, благодатная; я думал, что если буду иметь в себе эту любовь, то оковы моих страстей спадут сами собой, следы их растают и перегорят от огня Божественной любви. Я был убежден в этом тогда и теперь удостоверяю, что иначе и быть не может. Это та самая истина, о которой сказано Самим Спасителем нашим Богом: “Истина освободит вы, и вы поистине свободни будете…”

И вот не стало терпения долго ждать. Я взывал ежеминутно: да когда же Господь удостоит меня этой любви к Нему?…

Господи, хотя так удостой меня: ненадолго посели эту любовь в меня и поживи во мне, я пойму, узнаю Тебя; тогда удались от меня, я буду уже по ведению стремиться к Тебе, буду страдать сознательно, зная, за что страдаю, для чего живу.

И вот. Господу моему было угодно, чтобы я заболел; и я заболел, а любви этой еще не испытал в себе; заболел и сильно плакал во время болезни о том, что остался побежденным во грехах моих — грехом, а любви-то еще не имею… Спешу каяться не раз и не два, очень много каюсь и получаю радость, ибо вижу, что грех начинает терять надо мною свою силу, так как греховного услаждения не стало в душе, помысел греховный не возникал в сердце, а покаяние соединилось с благодарностью к Богу.

Чем более я страдал, тем легче себя чувствовал. Я ощущал сильную потребность причащаться — и меня причащали. По причащении Святых Таин мой дух окрылялся неизреченной надеждой на Бога, а сердце переполнялось благодарностью к Господу Иисусу Христу. Здесь-то мне, убогому, и открылась в необъятной полноте любовь Божия к миру в искуплении человеческого рода. Эта любовь заговорила как бы во мне, внутри всего моего существа, с такой силой к Господу, что я не чувствовал и своих страданий. Я не мог оторваться ни мыслями, ни чувствами сердца от любви к Господу…

Я осознавал себя глубоко грешным, но в то же время горячая надежда на спасающую любовь и милость Господню неизменно окрыляла мой дух. Слезы умиления лились из очей, а что переживало при этом сердце, я не могу и описать… Я не чувствовал потребности в пище; тяготился, когда меня посещали другие. Я блаженствовал, уязвленный любовию ко Господу, желал остаться, хотя бы навечно, один и страдать, но только с Господом и в любви к Нему.

Вот что такое Боголюбие, и вот что оно делает с душой человека!

Если кто водрузил эту силу в сердце — тот и душу свою оживит ею. Боголюбивый не пожелает любления мира сего, ибо любить мир будет уже разрывом любви Божией и враждой к Богу. Это слово многим не кажется справедливым, но оно — правда Божия и истина.

Разве тот, кто имеет благодатную любовь в себе, будет убивать других? Кто любит Бога, разве пожелает чужой собственности? Кто любит Бога, разве чего другого желает и ищет или будет отнимать и красть чужое? Он и свое-то имеет, как Божие, со страхом Божиим тратит то, что дал ему Бог.

Боголюбие есть жизненная сила души и сердца человека, созданного по образу Божию. Чрез него человек вновь водворяется в рай, и к нему приходит Царство Божие в силе. Нужно любить Бога и жить Им, вдыхать и выдыхать духом любви Божией.

Сердце смиренномудренное есть сокровище, отовсюду огражденное благодатию Божией. Обилие здоровых плодов нагибает до земли древесные ветви, и множество добродетелей смиряет мудрование благодатного мужа. Как подставка поддерживает у обремененного плодами дерева ветви, так страх Божий — добродетельную душу; возделывайте ум поучением в законе Божием, потому что непрестанное поучение в нем искореняет худые помыслы; памятуйте всегда о Боге, и небом сделается ум ваш.

Любовь — великая вещь есть, благо всех благ. Она одна облегчает все тягостное для нас и дает силу терпеливо перенести все превратности жизни. Она несет бремя свое, не чувствуя его тяжести, и Самая горесть услаждает. Любовь к Господу Иисусу Христу и ближнему ради Христа возвышает душу человека. Она направляет ко всему великому и побуждает стремиться к более совершенному, святому. Любовь возвышает и не допускает, чтобы что-то земное удерживало нас. Любовь желает быть отрешенной от всякой мирской привязанности, чтобы ничто не затемняло ее взора, никакое временное благо не связывало и никакое лишение не смущало. Ничего нет отраднее любви, ничего нет обширнее и лучше ее ни на небе, ни на земле, потому что любовь происходит от живого источника — Бога и может найти покой только в Боге, превыше всего творенного.

Кто имеет беспристрастную, святую любовь о Христе, тот стремится, летит, всегда радуется (2 Кор. 6, 10); свободен, ничто не связывает его. Он дает все, чтобы обладать всем. Кто любит Бога, тот разумеет сей голос любви. Чувство пламенное, желание души любить, как вопль великий и непрестанный к Богу…

Любовь стремительна, искренна, благоговейна, приятна, сильна, терпелива, верна, благоразумна, великодушна, мужественна, никогда не ищет самой себя, ибо как скоро человек начинает думать о своих выгодах — так перестает любить.

Любовь осторожна, смиренна и прямодушна, она не изнеженна, не легкомысленна, не гонится за суетой, трезвенна, целомудренна, непоколебима, стойка, спокойна, бдительна над чувствами своими.

Любовь послушна и почтительна к высшим, себя не вменяет ни во что, предана Богу и всегда Ему благодарна. Не перестает уповать на Него и надеется даже тогда, когда, по-видимому, бывает Им оставлена, потому что и любовь подвержена испытаниям (ср. 1 Кор. 13, 4–7). Кто не готов терпеть и предавать себя воле Возлюбленного им Бога — тот не знает истинной любви.

Святая Церковь при всех своих молениях первее всего молится “о мире всего миpa, благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех” и приглашает: “Господу помолимся”, — помолимся, чтобы иметь живой союз о Христе в согласии, чтобы быть, так сказать, друзьями о Господе. Ведь о таких-то друзьях Господь сказал: “Нет больше сея любви, разве кто душу свою положит за други своя” (Ин. 15, 15).

Великий это подвиг — полагать душу свою за других, особенно если принять во внимание внутреннее чувство человека, который бы полагал душу свою за других… Ведь это не одно и то же, что отдать все имение свое (ср. 1 Кор. 15, 5), лишиться всего видимого, — нет, далеко не то. Но лишившемуся всего видимого нужно прибавить еще к сему спокойствие духа. И этого мало: нужно еще при сем не быть снедаему завистью к другим, но даже радоваться их благополучию и скорбеть о неимении ими мира в себе и любви к другим. Тут руководящим разумом является не простое желание быть спокойным только самому себе одному — это нечто гораздо большее, и недаром Апостол это чувство мира называет “миром Христовым, превосходящим всяк ум” (Фил. 4, 7). Мир этот есть союз с Богом и человеки, верность Святой Церкви, мир своей совести ко всему видимому, земному на земли, и невидимому, небесному на небеси… И нет ничего святее сего союза и нужнее к благополучию человеческому, к облегчению нужд житейских.

Сладость сего Божественного мира человек может чувствовать в своем сердце, но разумом своим обнять, а тем паче словом изъяснить — не может. Сего-то мира просим у Бога, и кто внутренне сие сокровище стяжает, тот благодушен и радостен всегда бывает; в счастии не надмевается и в несчастии не ослабевает, смертию не смущается, ибо с Богом и с человеки примирен; суда Божия ожидает, но чувствует в себе благословение Божие — состояние души его одного свойства с небесными, райскими утехами, ибо оно есть уже предвкушение, начало мира, называемого миром, “превосходящим всяк ум”.

Упование наше на Бога состоит не в одном только созерцании (не мысли только созерцать), не в том, чтобы положиться во всем на Бога, а самим сидеть, опустив руки, со всяким расслаблением. Нет, это значило бы искушать Бога. И как бы нашему расслаблению и лености мог бы Он Помощником быть?

Не в том упование наше, чтобы Бог управлял дела наши во благое нам; нет — но чтобы и мы, со своей стороны, употребили дар Его, наши способности, данные Им, на исполнение наших послушаний и должностей и наблюдали в своей жизни установленный Им порядок; т. е. исполняли бы всемерно все Его заповеди, и тогда-то встретится добродетель наша с милосердием Божиим, и будет о ней благоволение Его.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475