Глазами зрителя

«А что, мама, – спросила Лиза, – у каждого человека есть Ангел-Хранитель?»

«Еще бы, конечно! – ответила мама. – Только не все люди об этом знают».

«А у бандитов? Неужели и у них есть?»

«У всех, – повторила мама, – это и называется образ Божий. А насчет бандитов и вообще дурных людей я скажу тебе так: знаешь то место у сарая, где навалены банки от консервов и какой-то ржавый хлам? Чего там только нет – там и битое стекло, и колючая проволока, и крапива. А все-таки под всей этой гадостью земля такая же, как и везде, на ней можно вырастить прекрасные цветы. Каждый из нас должен трудиться над своей душой, как садовник – вырывать сорные травы и выращивать добрые… Если бы все так делали, то, может быть, бандитов вовсе бы на свете не было!»

Из книги «Твой Ангел-Хранитель»

Прежде чем бандит ворвется в избу жителя мирной деревеньки, затерявшейся где-то среди тайги, перед нами предстанет мир без греха и порока. В этом чистом пространстве за белым прозрачным занавесом девочка–Ангел будет неспешно собирать упавшие яблоки и возвращать каждое на свою веточку. И только убедившись, что все в природе в порядке, она поднимет занавес и отступит: мир хорош, красив, приготовлен для вас, живите.

Речь идет о спектакле “Верую” в постановке руководителя экспериментального театра им. М. Чехова заслуженного работника культуры России Натальи Мильченко. Вернее, о первой его части – “Охота жить”. Оставим в стороне литературный оригинал, театр говорит с нами на ином языке, и кальки здесь быть не может. По-разному можно трактовать и саму постановку. Лично я искала христианскую идею и нашла ее.

В наши дни стало редкостью явление, когда герой противопоставлaяет злу не зубодробительные удары, а свою нравственную силу, глубокую внутреннюю правоту, высшую идею. Старик, житель деревни (заслуженный артист России В. Поцелуев) в спектакле Н. Мильченко именно таков: он обрел свою правду вдали от городов с их соблазнами и этой правдой защищен. Поэтому, когда в его тихий мир (печка, фонарь, котелок с кашей – все одухотворено) врывается беглец из тюрьмы (Д.Бабушкин), он не впадает в панику. Старик поразительно спокоен и терпелив. Всем диким выпадам беглеца он противопоставляет человечность. Перед зрителями развертывается необычный поединок: один человек выставляет впереди себя нож, другой – веру в Бога. Присутствие Господа в мире в спектакле зримо: в наиболее сложный момент вмешивается Ангел и напряжение спадает. И вот после долгих глумлений над стариком беглец вдруг спрашивает обескураженно: “Ты чё, меня не боишься?”

А нам, зрителям, становится ясно, что с самого начала старик видел перед собой не бандита, а покалеченную судьбу, глубоко несчастную душу, которой нужно еще больше внимания и тепла. Поэтому-то и собирает он последние продукты, прикрывает на ночь парня своей шубой, а в конце – отдает и единственное ружье, без которого в тайге – гибель. Весь кураж беглеца открыт ему как судороги больной души. И только когда беглый “зек” начинает богохульствовать, старик не выдерживает: ни разу не вступившийся за себя, он яростно отстаивает Бога. В спектакле, как и в жизни, нет однозначности: и старик не свят (он рассказывает незваному гостю о своем прошлом), и беглец не совсем погибший. Когда ночь примиряет все страсти, вновь слетает Ангел-Хранитель и крестит, и успокаивает обоих…

Девочка-Ангел – большая находка постановщика. К шукшинским героям Н. Мильченко добавила не выдуманный персонаж, а существующий в мире бесплотном, высветив таким образом иные грани бытия.

На наших глазах происходит очеловечивание искореженного существа: меняется не только поведение, но даже выражение лица, черты заблудшего человека, и хотя до пробуждения души еще далеко, — зерно посеяно, должно взойти.

Пробуждение происходит через катарсис: после того, как останавливается сердце старика, оживает от спячки сердце, вразумленное Богом. Ангел-Хранитель благословляет беглеца на новую жизнь. Тот уходит в тайгу, унося с собой не только ружье (минувшая ночь убедила, что оружие не всесильно). Что-то, намного более ценное, он уносит в себе.

В смерти же старика есть какая-то определенность, законченность: стоя на краю, он щедро поделился своей накопленной правдой с обидчиком. Может быть, в этом и состояла его миссия на земле?

Ангел-Хранитель беззвучно молится за обоих.

Не буду останавливаться на второй части спектакля “Верую”. На мой взгляд, она не слилась органично с первой, скорее наоборот – ослабила впечатление. И многие непростые вопросы не прозвучали именно из-за эмоционального потрясения, пережитого нами после первой части спектакля. Хочется, чтобы взыскательный зритель, кроме интересной постановки, яркой игры актеров, сумел распознать особый духовный свет, спасительную идею.

У героев спектакля “Верую” нет имен. Они и не нужны. Это – о нас с вами.

Людмила
Косовская

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475