Диакон Андрей Кураев: «Не хамите стране, в которой живете!». Об иске предъявленом «Православной газете» в связи со статьей о празднике Пурим

Моя статья “Можно ли не праздновать 8 Марта?” является частью моей книги “Как делают антисемитом” (М., Одигитрия, 1997), а потому было бы некорректным рассматривать ее отдельно от самой книги.

Уже в Предисловии я вполне ясно выражаю свое отношение к антисемитизму: “Этот сборник — скорее исповедь, чем обвинение. Дело в том, что антисемитизм — грех, ибо греховна любая ненависть. А раздражение и возмущение есть первая ступенька к ненависти. Я не хочу, чтобы ненависть свила гнездо в моей душе. Но все же не могу не заметить, что чтение демпрессы провоцирует во мне незнакомые мне ранее реакции. Я почувствовал, что в моей душе вдруг начинают мелькать странные тени. Правила аскетики в таких случаях велят присмотреться: откуда это чувство духовно-нравственной нечистоты, что провоцирует эти приступы. Если боль есть – то глушить надо боль и то, что ее порождает, а не разговоры о ней. Если не говорить о той боли, о том негативе, что копится в наших душах, если все таить в себе, то может быть взрыв, обвал. Демократия для того и предписывает свободу слова, чтобы, во-первых, уметь диагностировать настроения, формирующиеся у той или иной части общества, во-вторых, чтобы хотя бы порой некоторые негативные настроения выходили в пар, в свисток, в слова, а не в реальные дела разрушительного характера, в-третьих, для того, чтобы словесной борьбой, фехтованием ораторов и журналистов заменить ту борьбу, в которой нож или автомат являются главными аргументами. Поэтому ни в коей мере нельзя считать, что эта книжка разжигает межнациональную рознь. Напротив, я был бы рад ее загасить и именно для этого попробовал выговорить то, что бродит уже в душах очень многих русских людей…

Я убежден, что антисемитизма в этой книге нет. Я не считаю еврейский народ в чем–то хуже народа русского или любого другого. Я просто не считаю евреев лучше всех остальных народов. Но, кажется, сегодня даже это уже считается антисемитизмом. Но разве есть национализм в том, чтобы просить ко всем народам и ко всем людям подходить с одними и теми же нравственными критериями? В этих статьях именно это и делаю…

Мне не хочется, чтобы в России были погромы. Но у меня есть свои поводы для этого нежелания. Один из них: я не хочу, чтобы Россия и Русская Церковь были опозорены таким страшным, неконтролируемым выплеском разрушительно-злой энергии” (сс. 10–11, 14–15, 22–23).

Аналогичные мысли звучат и в завершении этой книги: “Своими наблюдениями я делюсь не для того, чтобы вызвать какой-то погромный рефлекс. Я надеюсь быть услышанным прежде всего самими же еврейскими публицистами: ну, не хамите вы стране, в которой живете! Не топчитесь вы на ее святынях! Я не хочу, чтобы еврейская кровь вновь лилась в России – а меня обвиняют в “расизме”. Я призываю к соблюдению элементарных правил вежливости (не поносить святыни народа, среди которого ты живешь), а меня обзывают антисемитом. Да не антисемит я. А просто антихамит… Мой текст не стоит спихивать в разряд “антисемитских”. Хотя бы потому, что антисемитские тексты обращены к “единомышленникам”, они призваны своим гневом зарядить читателей и помочь им увидеть врагов там, где их видит конструктор антисемитского текста. Я же обращаюсь не к казакам. Я обращаюсь к самим же евреям. И я просто прошу понять их ту боль, которую доставляют мне и многим знакомым мне людям некоторые их высказывания. Я не призываю к погромам или ограничению прав евреев. Точнее – я призываю к тому, чтобы сами евреи ограничили себя в одном: чтобы они отказали самим себе в праве публично высказывать суждения, оскорбительные для других народов и культур” (Сс. 1 174–175, 178).

2. О празднике Пурим, связанном с событиями, описанными в библейской книге Эсфирь, я говорил в связи с тем, что только христианская интерпретация этого библейского сюжета может дать нравственное оправдание этим событиям. Поскольку в иудео-христианской дискуссии иудейская сторона постоянно говорит, что христианство порождает антисемитизм, я и предложил читателям посмотреть – а что будет с еврейской Библией, если при ее чтении снять христианские “очки” и посмотреть на нее как на обычную историческую хронику или на памятник национального фольклора.

Вот как об этом было написано в моей книге: “Надо иметь изрядно помраченную совесть и рассудок, чтобы обвинять христиан в том, что они, дескать, украли у евреев Библию и пророков. Не украли, а сохранили. Потому что, если бы Библия осталась лишь в руках евреев, если бы она не была заново прочитана христианами (и отчасти мусульманами) – то давно уже не было бы на свете ни евреев, ни их национальных книг. Христиане спасли Библию и Израиль тем, что дали им интерпретацию более возвышенную, нежели ей давали сами евреи. Христиане спасли евреев тем, что внушили “варварам” пиетет к еврейской Библии и придали небуквальное, некровожадное значение многим ее стихам…

Так как же язычник, то есть человек, для которого в Библии нет ничего святого, должен относиться к агрессивному национализму Израиля? Для него евреи, поселившиеся на его земле – это бомба замедленного действия. Если бы евреи остались одни со своим буквальным пониманием Писания — они были бы окружены ничем не умеряемой и естественной ненавистью всех народов. Ибо как же еще можно относиться к народу, который всех почитает своими потенциальными рабами и актуальными врагами. Без Христа Ветхий Завет — едва ли не самая страшная книга в религиозной истории человечества. Лишь один пример — как мужи из колена Данова ищут для себя землю: “И пошли те пять мужей, и пришли в Лаис, и увидели народ, который в нем, что он живет покойно, по обычаю Сидонян, тих и беспечен, и что не было в земле той, кто обижал бы в чем, или имел бы власть: от Сидонян они жили далеко, и ни с кем не было у них никакого дела. И возвратились (оные пять человек) к братьям своим и сказали им братья их: «с чем вы?». Они сказали: «встанем и пойдем на них; мы видели землю, она весьма хороша. А вы задумались: не медлите пойти и взять в наследие ту землю; когда пойдете вы, придете к народу беспечному, и земля та обширна; Бог предает ее в руки ваши»… И пошли в Лаис против народа спокойного и беспечного, и побили его мечом, а город сожгли огнем. Некому было помочь, потому что он был отдален от Сидона” (Суд. 18, 7–10)… Без Евангелия, без наднационального замысла исторические книги Ветхого Завета — это самые душные книги человечества. Нет оправдания той крови, тем судорожным прижиганиям. Или это — нас ради всех человек, или это всего лишь националистическая похоть. Поэтому и нельзя читать Библию как простую национальную хронику, то есть еврейскими глазами. Только взяв (вырвав) Библию из рук евреев, можно сохранить уважение к ней у человечества. Не украли христиане Библию, а сохранили… Христиане на разожгли антисемитизм, а на многие столетия его пригасили” (сс. 62–65).

Так вот, именно обращение к библейскому тексту не как к сакральному, а как к обычной исторической хронике, зафиксировавшей представление определенного народа о его собственной истории, привело меня к тем выводам, которые намеревается оспорить истец.

“Есть ли другой народ на земле, который с веселием празднует день заведомо безнаказанных массовых убийств? Но как праздновать день погрома? Как праздновать день убийства тысяч детей? И как же можно писать о “веселом празднике Пурим?”.

Напомню хронологию событий в книге Эсфирь. Персидский генерал Аман планирует вырезать евреев. Евреям удается переубедить персидского царя. Он приказывает казнить Амана и его детей… Все. Погром сорван. Угроза уничтожения еврейского народа уже позади. И тем не менее, евреи от имени царя составляют указ, согласно которому им дается право убить всех своих недругов. На всю страну объявляется, что евреям при этом никто не имеет права сопротивляться. Публично объявляется и дата предстоящей резни. От казни Амана ее отделяет целый год (1) . Более полугода люди жили, зная, что “в тринадцатый день двенадцатого месяца Адара” их соседи, евреи, смогут войти в любой дом и убить любого, кого пожелают… “И напал на них страх перед иудеями” (Есф. 8, 17)… В назначенный день по всей стране евреи под охраной персидской армии вырезают 75 000 персов по своему усмотрению – без суда. Убиваются не только взрослые мужчины, но и женщины, и дети.

Превентивной мерой такое назвать никак нельзя. Это – месть. Это реальное убийство в уплату за одно лишь поползновение на него. Вдобавок, это применение принципа “коллективной ответственности”: за преступный умысел одного человека (умысел нереализованный; умысел уже казненного человека) убиваются десятки тысяч других людей.

…Представьте, что советская армия, уже победив нацизм, на один из зимних дней 1946 года назначила тотальную облаву на немцев, сотрудничавших с прежним режимом… Немецким коммунистам была выдана охранная грамота, прикрываясь которой, они могли бы в течение двух дней без суда и следствия расстреливать на месте всех, кто им досадил в былые времена. И в итоге 75 тысяч уже разоруженных немцев были казнены… Неужели этот погром тоже был бы сочтен нравственно безупречным?

Вопрос к суду: были ли описанные в книге Эсфирь события – “убийствами”? Были ли они “массовыми”? Были ли они, согласно самой этой книге, “безнаказанными”? В этот день были убиты тысячи детей?

Это – факты. Фактом является то, что в еврейской народной памяти как “веселый праздник” фигурирует воспоминание о событии, которое с объективно-исторической точки зрения было просто погромом.

Так вот – я действительно не знаю способа, каким можно было бы дать нравственное (нерелигиозное) оправдание такому поступку. И еще более мне непонятно – как можно радостно праздновать годовщины этого погрома спустя две с половиной тысячи лет.

3. Еще одно суждение моей статьи вызвало несогласие истцов: “Итак, в истории еврейской мысли есть течение, которое полагает, что все народы — враги евреев”.

Однако напомню тот абзац: “В средневековом «Диспуте Нахманида» иудей толкует псалом «Рече Господь Господу моему седи одесную Мене дондеже положу враги твои к подножию ног Твоих». Иудей соглашается, что речь идет о Мессии. И поясняет: «Бог и будет помогать мессии, доколе положит все народы в подножие ног его, ибо все они враги его — они порабощают его, они отрицают его пришествие и его власть, а некоторые из них создали себе другого мессию» (Диспут Нахманида. Иерусалим-Москва, 1992, с. 48). Итак, в истории еврейской мысли есть течение, которое полагает, что все народы — враги евреев”.

Итак, я дал точную ссылку на источник. Несмотря на то, что вероучительное значение “Диспута Нахманида” не оспаривается в иудаизме, но, напротив, высоко ценится(2) , я сделал предельно осторожный вывод из этого источника: я не сказал, что все иудеи так считают, не сказал, что “иудаизм учит”, но сказал лишь, что есть течение в иудейской мысли, полагающее так. Наличие такого течения — это факт. Немалое число таких суждений приведены в труде: Jacob Katz, «Exclusiveness and Tolerance: Studies in Jewish-Gentile Relations in Medieval and Modern Times», Oxford University Press, 1961, серия Scripta Judaica, т. III.

Вот как каббалистический трактат истолковывает появление неевреев и какое отношение к ним предписывает евреям:

“К миру ситра ахара праведник должен испытывать ненависть. Ведь и Бог ее ненавидит… Клипот и ситра ахара называется рвота и испражнения, как известно… От клипа и ситра ахара происходят души народов мира, делающие добро для самоудовлетворения и говорящие “дай, дай” и “насыть меня”, и потому они называются мертвыми… Клипот подразделяются на две ступени, и одна из них выше, а другая ниже первой. Нижняя ступень – это совершенно дурные и нечистые клипот, в которых совсем нет добра. Их влиянию подвергаются и от них исходят души всех других народов и их физическое существование, души всех нечистых и запрещенных в пищу животных и их физическое существование… Но витальная животная душа в еврее, а также душа чистых животных происходит от второй ступени клипат, клипат нога. В этом мире, называемом мир Асия, преобладающую часть его составляет зло, с которым смешано лишь немного добра. От него происходят добрые наклонности в животной душе еврея” (см. — рабби Шнеур-Залман из Ляды. Ликутей Амарим (Тания). Вильнюс, 1990, сс. 77, 141, 115, 61–63). Соответственно, “Если бы Израиль в течение всей своей истории не передавал своих знаний народам мира, они бы до сегодняшнего дня были дикарями и жили на деревьях. Народы могут получать свет только через Израиль. Поэтому небходимо полное духовное отделение Израиля от других народов-гоев” (Лайтман М. Каббала. Тайное еврейское учение. Ч.10. Плоды мудрости. Иерусалим, 1997, с. 139).

Так что расистские нотки присутствуют в по крайней мере некоторых течениях иудейской мысли. И, более того, эти нотки становятся частью мировоззрения по крайней мере некоторых иудеев. Моисей Альтман так рассказывает о воспитании, полученном им: “Вообще русские у евреев не считались “людьми”. Русских мальчиков и девушек прозывали “шейгец” или “шикса”, т. е. “нечистью”(3) … Для русских была даже особая номенклатура: он не ел, а жрал, не пил, а впивался, не спал, а дрыхал, даже не умирал, и издыхал. У русского, конечно, не было души… Уже будучи в первом классе гимназии, я сказал отцу, что в прочитанном мною рассказе капитан умер, а ведь капитан не был евреем, так надо было написать “издох”, а не “умер”. Но отец опасливо меня предостерег, чтобы я с такими поправками в гимназии не выступал… Христа бабушка называла не иначе как “мамзер” – незаконнорожденный… А когда однажды был крестный ход и носили кресты и иконы, бабушка спешно накрыла меня платком: “чтоб твои светлые глаза не видели эту нечисть”(4) .

Зная о таких уроках, нельзя не тревожиться в связи с тем, что современная иудейская пресса рассматривает Пурим – день физического вырезания неевреев евреями – как образец для поведения. Трудно иначе истолковать слова советника по делам прессы посольства Израиля в Москве Зеев Бен Арье, который в беседе с корреспондентом «Сегодня» подчеркнул символическое значение праздника. «Это было весьма своеобразное спасение: по воле Всевышнего персидский царь разрешил евреям защищаться с орудием в руках, нанести превентивный удар»”(5) .

Именно в связи с этой цитатой я и написал фразу, вызвавшую реакцию истцов: “События Пурима напоминают, как именно надлежит поступать с врагами. В этом и состоит чудовищность этого “веселого праздника”: из поколения в поколение он воспроизводит модель обращения с теми, кого евреи однажды сочтут своим врагом”.

Буду рад узнать, что в современной иудейской публицистике и проповеди события Пурима уже не рассматриваются как архетипические. Я буду рад, если мне покажут такие вероучительные иудейские тексты, в которых современникам запрещается подражать героям книги Эсфирь. Пока таких текстов я не встречал — у меня есть право считать, что иудаизмом книга Эсфирь рассматривается как образец для подражания.

Замечу также, что в своей статье я ни словом не осуждал евреев-участников тех древних событий. Я лишь высказал пожелание, чтобы тот погром остался в истории, но не перетаскивался бы в будущее. В этом серьезнейшая грань между иудаизмом и христианством. Для христиан Ветхий Завет и его жестокость — это прошлое, которому уже не нужно и не можно подражать. Для иудаистов их завет не стал “Ветхим”, для них он и поныне — образец для подражания и руководство к действию. Христианин не воспримет как норму то повеление, которое Моисей получил перед Исходом и которое состояло в ограблении домов окрестных египтян. Но сможет ли иудей сказать, что то событие трехтысячелетней давности для него утратило свою буквальную нормативность? Кровь и жестокость Ветхого Завета для христиан – не более чем педагогическая мера, временная необходимость, навсегда ушедшая с приходом Евангелия. Для иудаистов это не временные меры, но вечные константы, не педагогика, но онтологическая норма бытия еврейского народа. Поэтому христиане не празднуют Пурим – хоть и коренится этот праздник в той истории, которая священна и для нас. Если бы Московская Патриархия каждый год открыто и шумно праздновала штурм Казани войсками Ивана Грозного, при этом подчеркивая, что в нем она видит образец для обращения со всеми врагами Святой Руси, — не было бы названо такое поведение безумным и чреватым пролитием новой крови? Но тогда столь же негативной должна быть и наша реакция на празднование “веселого праздника Пурим” (Как делают антисемитом, сс. 185–186).

4. Моя оценка праздника Пурим касается иудейской религиозной традиции. Она не является оценкой еврейского народа хотя бы потому, что значительная его часть является неверующей или же исповедует христианство и не празднует Пурим.

5. Наиболее странной частью иска является его последнее суждение – “Представление о празднике Пурим А.Кураева, опубликованное и распространенное “Православной газетой”, полностью противоречит существу и истории праздника, оскорбляет еврейский народ, вызывает к нему враждебное отношение”.

За то, что чьи-то представления о некоем празднике не соответствуют представлениям о нем его организаторов, вряд ли можно судить. Это – спор об оценочных суждениях. Плюралистическое общество не обязано праздновать праздник одной из религиозных общин и разделять ту интерпретацию этого праздника, которая есть в этой религиозной общине. Суду неуместно вмешиваться в вопрос об оценочных суждениях, ибо “никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них” (Конституция России. ст. 29). Есть право выражать свои мнения и суждения. Ошибочными могут быть факты. Оценки не могут быть ошибочными — они выражают мнение. Мнение неподсудно. «Такова же позиция американских судов: определение кого-либо в качестве «фашиста» или «крайне правого» является не сообщением о факте, а оценочным суждением, которое не может быть «верным» или «неверным» в юридическом смысле”(6) . Также я полагаю, что было бы странным в суде разбирать мои “представления о празднике”.

(1) Аман задумал свой антиеврейский погром в первый месяц года (нисан; приблизительно наш апрель). По его навету в провинции были разосланы письма, предписывающие резню евреев произвести в конце года – в 12-й месяц (адар, приблизительно наш март). Аман был казнен спустя два месяца после начала своей антиеврейской интриги. До назначенного погрома оставалось еще девять месяцев, и потому после казни Амана вполне достаточно было бы исполнить законную просьбу Есфири: “Если царю благоугодно и нравлюсь я очам его, то пусть будет написано, чтобы возвращены были письма по замыслу Амана, писанные им об истреблении иудеев во всех областях царя” (Есф. 8, 5). Но что же происходит после того, как царь соглашается с Эсфирью? – “И позваны были тогда царские писцы в третий месяц, то есть в месяц Сиван, в двадцать третий день его, и написано было все, как приказал Мардохей” (Есф. 8, 9). Этот указ, изданный уже тогда, когда всякая опасность, нависшая было над евреями, была уже отстранена, когда им уже принадлежала практически вся власть в персидской империи, тем не менее разрешает евреям в конце года “истребить всех остальных в народе и области, которые во вражде с ними, детей и жен” (Есф. 8, 11). Как видим, Есфирь вытребовала у царя указ, позволяющий евреям уничтожать всех по своему желанию, уже после казни как самого Амана (Есф. 7, 10 и 8, 1–9), так и пятисот человек вместе с ним (Есф. 9, 11–13)…

(2) См. статью “Нахманид” в “Еврейской энциклопедии” (М., 1991, т.11, сс. 583–591), а также статью “Диспут” (Там же, т. 7, с. 214). “Нахманид отвечал с бесстрашной смелостью и достоинством испанского еврея… Защита Нахманида была триумфом для евреев”.

(3) Кстати, и в уже современном, изданном в Израиле, словаре Megiddo Modern Hebrew-English Dictionary значение слова «шейгец» объясняется так: «нечистое животное, презренное создание, отвратительный негодяй, негодный ребенок, не-еврейский ребенок» (см. http://209.207.141.196/bbs1/Kaplun/messages/2353.sht).

(4) Автобиографическая проза М.С. Альтмана // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 10. М.,-Спб., 1992, сс. 208 и 213.

(5) Сычева В. В Пурим принято дарить сладкие «уши Амана». Со вчерашнего дня иудеи всего мира отмечают один из своих самых веселых праздников // Сегодня 12.3.1998.

(6) Феофанов Ю. Можно ли вора назвать вором, или Почему Конституционный суд отказался рассматривать жалобу министра Козырева. // Известия.16.11.1995.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475