Размышления у рождественской елки

Обычай рождественской елки сравнительно новый в России, но трудно представить себе Рождество без зеленой красавицы. Столько веселья и праздника вносит наряженная елка в дом, настолько согласуется с духом Евангелия, что кажется неотъемлемой частью церковного предания, как украшение березками храмов на Троицу. Промыслом Божиим обычай, перенятый русской аристократией из Германии, вошел в сердцевину русской жизни.

В1852 году, 150 лет назад, была устроена первая публичная елка в Екатерингофском вокзале, и вскоре нарядную гостью можно было встретить даже в глухих местах России. Постепенно обычай рождественской елки начал приобретать христианские черты. Святость праздника преобразила и одухотворила шум, топот и поедание сладостей скучающими детьми, поначалу устраивавшиеся людьми далекими от Церкви. Чайковский написал прекрасную музыку на песню-легенду Плещеева «Был у Христа младенца сад». Ф.М. Достоевский опубликовал маленький рассказ «Мальчик у Христа на елке». Он любил читать его вслух на литературных вечерах. При этом «на глазах многих слушателей, — пишет митрополит Антоний Храповицкий, — навертывались слезы христианского сострадания к сиротке, замерзшему под освещенным окном барского дома, где дети веселились около Рождественской елки. К мальчику подошел Христос Спаситель и унес на небо смотреть вечную елку и там с ним встретилась мать, умершая за час перед этим. Рождественская елка, получает здесь новое осмысление, созвучное духу русского народа. Истинная елка должна быть образом «вечной елки», того древа жизни, о котором повествует святой апостол Иоанн Богослов, под сенью которого никто не будет знать голода и нужды. Рождество — это праздник, в котором не должен быть забыт ни один нуждающийся человек.

Устройство благотворительных рождественских елок считали своей обязанностью большинство русских аристократов. Нарядная елка с зажженными огнями была главным украшением торжества и надолго становилась для детей символом всего доброго, святого и радостного.

В век всемирного торжества рационализма и религиозного охлаждения рождественская елка стала еще одним ключиком, открывавшим для людей богатство и красоту религиозного опыта.

Самую глубокую и основную часть человека составляет стремление к Богу. Это искра чистой любви к Богу, подле которой можно греться всю жизнь и зачастую даже не догадываться об этом. Требуется поставить современного человека в особые условия, чтобы он узнал о себе самое главное. До пришествия Христа эта жажда Бога не могла осуществиться и обращалась к природе, видя в ней отражение неведомого Творца. Детство и юность человечества, проведенные в благоговейном созерцании природы, заложили основы обычаев, пробуждающих в нас изначальное стремление к Богу. Дохристианская религия славян была по сути любованием природы, боги их были расплывчаты и неопределенны и, в общем, не имели большой важности. Потому и приняли русские с такой радостью православную веру, что природа, как прославляющая Творца, получала в христианстве высшее осмысление. В Священном Писании Бога славословят даже камни, горы и пустыни. С первых страниц Библии два разных отношения к природе происходят из разных отношений к Богу. Потомки Каина, отвергшие Бога, селились в городах, отгородившись от природы, обличавшей их прегрешение. Потомки Сифа, «ходившие пред Господом», жили в полях и лесах. Дальнейшее повествование Священного Писания разворачивается почти исключительно на открытом пространстве. В отличие от книг других религий в Библии много описаний природы. Хотя пророки обличали израильтян, поклонявшихся ложным богам в языческих дубравах, но, вместе с тем, в Законе говорилось: «В первый день праздника возьмите себе плод дерева гадар и ветвь пальмовую, и ветвь дерева авот, и верб речных и веселитесь пред Господом и Богом вашим» (Левит. 23 глава).

На праздник Кущей (пятидесятый день после Пасхи) все израильтяне переселялись в поле и неделю жили в шатрах из свежесрубленных веток. Даже представить нельзя, какое сильное воздействие это оказывало на душу. Недаром апостол петр, увидев Преображение Христова и беседовавших с Ним Моисея и Илию, в глубокой растерянности смог связать с этим только свое наиболее яркое религиозное переживание: «Хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи».

С миром растений связаны глубинные религиозные предвосхищения языческих народов о воскресении мертвых и единстве всего сущего. Как деревья по видимости умирают зимой и снова воскресают весной, так и человек, умерев, содержит в себе зачаток вечной жизни. Нет, деревья не были почти нигде объектами поклонения, они оставались символами величайшего и недоступного человеку преображения жизни. Этот символ многократно использовали святые отцы, говоря нам о тайне Воскресения: «Деревья возрождаются во всей своей красе, которой были лишены … Что же означает это беспрерывное круговращение природы? То — свидетельство воскресения мертвых. Бог начертал его прежде в своих деяниях, чем в Священном Писании, чтобы ученик природы мог легче поверить пророчеству», пишет тертуллиан. «Весна есть образ и знамение воскресения мертвых», — говорит святитель Тихон Задонский.

Образ дерева служил также символом устройства мироздания. В мифах множества народностей небо и земля соединяются посредством гигантского дерева. Причем у одних народов это символ нормы, устойчивости и космического равновесия, а у других еще и символ бытия человечества в целом. Индийцы, арабы, иудеи, финны, австралийцы считали, что древо жизни корнями тянется в небо, а листьями — к земле. С таким перевернутым деревом сравнивал человека Платон.

В христианстве дерево является образом церкви как абсолютной реальности, объемлющей все мироздание. Корень дерева и основание Церкви — Христос, а листья — это живые и мертвые, находящиеся в единстве с Церковью. Накануне Рождества Христова Церковь воспоминает праотцев рода человеческого, Адама и Еву. Они не сумели сохранить доверенное им древо жизни, Христос в Своем рождестве возвращает это древо миру. На иконе рождества мы не видим деревьев. Христос — сияющий младенец — контрастно выделяется на темном, земляном фоне пещеры, символизируя семечко, из которого вырастет дерево, питающее все народы.

В создание елки вошло много мифа и истории. И такого повсеместного принятия русскими людьми этого обычая в конце XIX века не случилось бы, если б дерево не имело в народной душе своего метафизического корня. Как пишет В.В. Розанов, «каждая елочка, покрытая инеем в лесу, говорит проезжему свою глухую сказку, запоминается, мила. И мысль внести ее в дом, украсить, зажечь перед ней огни, сказанная кем-нибудь, сказанная случайно, не встречает удивления, а становится сразу понятнее и находит сочувствие».

Обычай, обряд — это не мертвая данность, переходящая из поколения в поколение, он может жить, умирать и возродиться снова. Обычай изобретается одним человеком, и если он выразил этим народную потребность, нехватку в празднике, то обычай будет жить дальше. Сейчас в России как никогда ощущается нехватка праздника. Остался только один светский праздник, несущий в себе нечто большее, чем повод выпить — это Новый год. Он неясно обещает обновление жизни, надежду на лучшее, но превращается в попойку с глазением телевизора. Посмотрите на людей 1 января: в основном, это мрачные, сосредоточенные лица, идущие за новой порцией спиртного, чтобы заглушить разочарование.

Народ без праздника — это умирающий народ. Народ, у которого праздник не играется, не поется, не одухотворяется обычаем и молитвой — это народ-самоубийца, убивающий свою душу. Праздник возвращает душу к основам бытия, к природе, к земле, к небу. Тупое, равнодушное давление извне за считанные десятилетия убило все русские праздники и, за неимением лучшего, народ обратился к пьянству. Элементы праздника Рождества Христова были использованы Советской властью в установлении Нового года, который должен был поддерживать в народе мысль, что жить становится все веселее и коммунизм не за горами. Елка превратилась в бездумное поедание сладостей и раздачу подарков, без умиления и сострадания. Праздничный наряд упал с народных плеч, и теперь «хилый и голый старик народ, религиозный пролетарий и культурный босяк» (В.В. Розанов), понурив голову, идет в магазин за водкой. У каждого праздника на Руси была своя легенда, свой ритуал. Святки, Щедрый вечер, Новый год, Водокрестие, Сретенний день, Масленица, Прощеный день, Благовещение, Вербное воскресенье, Великий четверг, Пасха, Праздник весны, Семик, Троицын день, Иванов день, Ильин день, Спасовки, Покров, Поминальный день: все праздновались по особому, все имели свое основание в природе и Церкви. Конечно, всего былого богатства восстановить не удастся, но будем надеяться, что у нашего народа найдется достаточно силы и вкуса обрести истинный смысл Христова Рождества — праздника, более всего насыщенного великими символами и обетованиями.

Священник
Вадим БУЛАТОВ

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475