Брак и девство

О БЛАГОСЛОВЕННОМ РОЖДЕНИИ ДЕТЕЙ

«Кто из желающих сделаться, или уже сделавшихся родителями не пожелал бы иметь детей добрых, благословенных? Но как не все дети соответствуют желаниям родителей, то, естественно, рождается вопрос: как достаются дети добрые, благословенные?»

Это явление, что «добрые дети бывают не только у добрых, но иногда и у худых родителей и, напротив, у добрых родителей бывают не только добрые, но иногда и худые дети», нельзя объяснить простым изречением: «Так случается». «Когда пшеница родится на поле, где пшеница посеяна, мы не говорим, что это так случается.

Но когда видим пшеничный колос, выросший на лугу, где пшеница не сеяна, говорим, что это так случилось», чем хотим сказать «без сомнения не то, что колос родился без семенного зерна, или что семенное зерно само собой сделалось из земли, или что-нибудь подобное, но то, что нам неизвестно, как семенное зерно занесено сюда — ветром или уронено здесь прохожим. Следовательно, мысль, что добрые или худые дети достаются родителям как случится, — мысль, которая могла бы приводить в уныние особенно добрых родителей, и даже выражала бы некую несправедливость судьбы против них, по счастью, неосновательна и совсем ничтожна; это слова, которые выражают не более как отсутствие мысли, способной изъяснить событие.

Как же достаются добрые дети? — Недолго искать на сие закона, если видим добрых детей у родителей также добрых, благоразумных и попечительных о воспитании. Вопрос разрешается, если скажем, что это также естественно, как то, когда на поле, где посеяна пшеница, пшеница же и родится, а не плевелы. Врачи не признают ли за несомненное, что некоторые болезни переходят от родителей к детям? Еще менее может подлежать спору, что здоровье родителей наследуют дети, если особенные причины не похитят у них сего естественного наследия. Также смотря на лица детей, не ищем ли мы обыкновенного сходства с лицом родителей? Итак, если мы находим, что родители самим себе обязаны за некоторые телесные совершенства или недостатки своих детей: что препятствует тоже в некоторой степени заключить и о высших свойствах душевных, о предварительных склонностях и расположениях? Не есть ли даже удобопонятнее открытие чего-нибудь наследственного в душе, которая, как существо несложное, все свои способности и силы раскрывает из себя самой, из внутреннего духовного корня бытия, полученного с рождением, нежели в теле, которого устроение так много зависит от внешней, стихийной природы?

Кому дано сие благословение Божие: плодитесь и размножайтесь, мелу ли человека, которое без души и не понимает сего благословения и не может исполнить оного, или целому человеку, и особенно душе его? К телу ли относится сие слово Писания: сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (Быт. 1:27)? Бог бестелесен, следовательно, человек сотворен по образу Божию в душе. Что значит написанное об Адаме: роди сына по виду своему и по образу своему (Быт. 5:3)? То ли, что между Адамом и Сифом было сходство в чертах лица и в строении тела? Стоило ли труда вносить столь мелочное замечание в повествование столь священное и притом столь краткое? И сличение представляемого теперь образа Адамова с указанным образом Божиим не ясно ли дает разуметь, что священный писатель говорит о внутреннем образе, духовном и нравственном? Творческое слово: плодитесь и размножайтесь, насадило в Адаме способность рождать благословенных чад и передавать им в наследие образ Божий, по которому он сам сотворен; но когда грехом поврежден сей образ в нем, тогда хотя по силе первоначального творческого слова и мог он родить сына, но не мог сообщить ему более того, что в самом оставалось, роди сына не по образу Божию, полному и совершенному, но по виду своему и по образу своему, т.е. с некими останками образа Божия и с неким примешением греха и повреждения Адамова. Вот и первоначальный Божественный и последовательный естественный закон рождения человеческого. Будучи внесен в книгу Бытия по случаю рождения Сифова, н никогда не уничтожен. И теперь естественно, чтобы родители рожали детей по виду своему по образу своему, — чтобы от грешников рождались грешники, подобно как чахоточных родятся чахоточные, но чтобы от тех, которые свободным упражнением в покаянии, молитве и делании добра, при помощи благодати Божией, ослабили в себе греховные и усилили добрые склонности, рождались и дети с некоей предварительной помощью к добру, против силы греха, впрочем всегда преодолимой свободой и наипаче благодатью.

Примечательное указание на сей закон рождения представляет священная история в лице жены Маноевой. Ангел является ей и предсказывает, что она, быв дотоле неплодно, родит сына, и что назорей Богови будет сие отроча от чрева (Суд. 13:5). И с сим вместе он велит ей с сего времени начать и продолжать во время беременности назореям свойственный образ воздержания: от всего, еже исходит из винограда, да не яст, и вина и сикера да не пиет (Суд. 13:3–5, 14). Это почти тоже, как если бы он сказал ей: сын твой должен быть назореем, но чтобы сие вернее могло сделаться, приготовь его к сему образу жизни, когда будешь носить его во чреве твоем; веди образ жизни свойственный назореям и, таким образом, приготовь в нем способность и склонность к назорейскому образу жизни.

Чтобы общий закон рождения согласить с особенными случаями, которые, по-видимому, составляют исключение из оного и даже противоречат оному, когда, например, от добры родителей родятся дети их недостойные, или добрые дети — от родителей недостойных, или от родителей обыкновенных — дети необыкновенные, для этого надлежит вспомнить, что Бог есть сколь всемогущий и неизменный в судьбах Своих Законодатель мира, столь же примудрый и всесвободный Правитель оного, и всеправедный Судия не только видимых дел, но и сокровеннейших расположений человеческих. Объяснимся примерами. Один и тот же Адам каких разнообразных рождает детей — Каина, Авеля, Сифа!» Но и здесь должно примечать «один общий закон рождения». «Адам, свежим, так сказать, ядом недавно соделанного греха напоенный и недавним обетованием избавления поставивший себя в некую еще незрело обдуманную дерзость надежды, рождает Каина — дерзкого грешника. Адам, в несчастном рождении Каина испытавший тяжесть проклятья, привлеченного грехом, обманутый надеждой, уничиженный суетой, рождает Авеля — кроткого, но непрочного». «Каин был сын надежды, Авель — сын сокрушения: сии различные чувствования могли иметь влияние на на рождение, воспитание и образование детей». «Наконец, Адам, продолжением скорбей глубже укоренившийся в смирении, терпением утвержденный в надежде и надеждой в терпении, рождает Сифа — надежное основание своего потомства.

От одного Авраама рождается Исмаил, дикий осел, по выражению предсказания о нем, и Исаак — благословение всех народов. Отчего такая разность? Оттого, что мятежная рабыня Агарь повредила в Исмаиле благословению Авраамову, а добродетельная и смиренная Сарра с благословением Авраама самым чистым и совершенным образом сочетала в Исааке и свое благословение, по реченному о ней к Аврааму: благословлю же ю и дам тебе от нея чадо и благословлю е, и будет в языки, и царие языков из него будут (Быт. 17:16).

Еще страннее может казаться рождение от Исаака и Ревекки одним разрешением утробы столь непохожих один на другого сынов, как Исав и Иаков. Что же можно сказать в изъяснение сего необычайного явления? То, что сказано Богом самой Ревекке: два языка во утробе твоей суть (Быт. 25:23). Два противоположных начала в одно время действовали в чреве ее: прирожденный грех Адамов и Божие благословение; одно усилилось в Исаве, другое превозмогло в Иакове. Возьмем еще один пример превратного нравственного хода рождения из истории царей иудейских. Сыном идолопоклонника Ахаза был благочестивый Езекия, а сын Езекии, Манассия, опять идолопоклонник, хотя, впрочем, не нераскаянный. Эта превратность изъяснилась бы, может быть, очень просто, если бы имелись достаточные сведения о воспитании этих царей: ибо у людей богатых и знаменитых судьба детей иногда в большей мере зависит от детоводителей и наставников, из коих добрые становятся благотворными орудиями Провидения, а худые — орудиями наказания за пороки родителей и за небрежение о воспитании.

Но кроме этого надлежит принять в рассуждение, что Божеские благословения и наказания в родах не всегда идут следом за добродетелями и пороками каждого лица в роде; но иногда ускоряются, чтобы пресекать зло и усилить благо в человечестве вообще, а иногда отстают, чтобы дать место долготерпению, или чтобы сберечь доброе на время, когда оно наиболее нужно. Господь, — как взывает Он Сам о Себе, — Господь Бог щедр и милостив, долготерпелив и многомилостив и истинен, и правду храняй, и творяй милость в тысящи, отъемляй беззакония и неправды и грехи, и повиннаго не очистит, наводяй грехи отцев на чада, и на чада чад, до третияго и четвертаго рода (Исх. 34:6–7). Если бы кто стал жаловаться на строгость, наводящую грехи отцов на чада… до третияго т четвертаго рода: всеблагий Бог с избытком оправдывает суды Свои милостью, которую простирает не на четыре только рода, но на тысящи оных». Таким образом, «сии размышления и примеры показывают, что супружество и звание родителей не суть такие предметы, которые бы можно ненаказанно предавать в жертву страстям и в игралище легкомыслию, и что желающие иметь достойных детей благоразумно поступят, если предварительно самих себя сделают достойными родителями».

ОБЯЗАННОСТИ СУПРУГОВ

От супругов требуется, чтобы они хранили «брак честен и непорочен», жили целомудренно. «Девство и брак не для всех, но целомудрие для всех. Явися бо благодать Божия спасительная всем человеком… да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце (Тит. 2:11, 12). Что значит целомудренно? Или в чистоте девства, или в честности брака, в том другом случае с отвержением мирских похотей, и в особенности плотских похотей, яже воюют на душу (1 Петр. 2:11)». Следовательно, супруги «должны убегать плотской нечистой любви». «Под именем целомудрия Спаситель учит более, нежели одной телесной чистоте: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любойствова с нею в сердцы своем (Мф. 5:28)». Равным образом и словами заповеди: не пожелай жены искренняго твоего (Исх. 20:17) — «запрещаются мысли и желания сладострастные или внутреннее прелюбодеяние», не упоминая уже о той «мерзости, о которой апостол Павел советует и не говорить христианам (Еф. 5:3), — прелюбодействе, когда находящиеся в супружестве беззаконно обращают супружескую любовь к посторонним». «Когда запрещается грех любодейства, то чрез сие предписывается супружеская любовь и верность».

Супружество имеет важное значение по отношению к Провидению Божию и к семейству, Бог, сотворив первых человеков, им самим и их потомкам вверили дальнейшее произведение людей на свет, вверил как продолжение Своего творческого действия. Как великий дар! И можно ли думать, что Провидение Божие оставит без внимания злоупотребление сего великого дара, и что злоупотребителей не постигнет правосудие БОжие? Действие сего правосудия не всегда явно, не всегда скоро, но для внимательно наблюдающих пути Божии несомненно. Давид имел сильную веру в истинного Бога, ревностно действовал для распространения ее в народе; но и при таких, можно сказать, заслугах перед Богом, когда позволит себе нарушение закона супружества, даже и после покаяния подтвержден был тяжким бедствиям не только семейным, но и государственным». «Священное Писание о должностях мужа и жены говорит: Мужие, любите своя жены, якоже и Христос возлюби Церковь и Себе предаде за нею (Еф. 5:25). Жены, своим мужем повинуйтеся, якоже Господу, зане муж глава есть жены, якоже и Христос глава Церкве, и Той есть Спаситель тела (Еф. 5:22–23)». На тесную и неразрывную любовь супругов, повиновение жены мужу указывает образ создания первой жены и ее назначение. «Жена созидается из ребра человека для того: а) дабы жена всегда была близка к сердцу мужа, б) дабы она естественно расположена была к послушанию и покорности ему, Будучи его как бы частью, в) дабы облегчить взаимное сообщение мыслей, чувствований, совершенств и соделать род человеческий единым телом», «и чтобы потому человеки естественно склонны были любить и беречь друг друга». «Жена в Совете Божием называется помощником мужа (Быт. 2:18), этим показывается ее назначение вспомоществовать ему: а) в рождении и воспитании детей, б) во всех нуждах, относящихся ко временной жизни». Жена называется «помощником, подобным ему, т. е. мужу, в ознаменование а) одинакового с ним естества (в противоположность с другими родами животных), б) ближайшего ему служения (1 Кор. 11:9), в) всегдашнего с ним беседования и неразлучного сожития.

Древний, опытный, царственный мудрец изображает доблестную жену следующими чертами, доступными общему подражанию. И вкуси, яко добро есть делати, «т. е. не жаждет она забав. В труде и полезном занятии находит более вкуса, нежели другие в увеселениях и забавах, и не угасает светильник ея всю нощь (Притч. 31:18). Не предается она мрачному и долгому сну и не освещает ночи тысячей светильников, которые не светят никакому полезному делу. У нее не угасает светильник, который светит ее ночной работе, или ее ночной молитве; наипаче же в душе ее не угасает светильник веры, в ожидании грядущего в полунощи Небесного Жениха. Сугуба одеяния сотвори мужу своему, от виссона же и порфиры себе одеяния (Притч. 31:22). Не хочет она быть данницей иноплеменникам за мечтательное изящество и прихотливые новости в одежде для нее та одежда лучше, в которой менее чужого труда. Уста свое отверзе внимательно и законно и чин заповеда языку своему (Притч. 31:25). не полагает она достоинства в дерзости суждения, ни удовольствия в многоречии; не оскверняет языка ее насмешника и злоречие, и не расстраивает ее духа и вида необузданный смех; здравый ум и доброе сердце отверзают уста ее для слова чистого и непорочного, и вскоре скромность запечатлевает их».

ОБЯЗАННОСТИ РОДИТЕЛЕЙ К ДЕТЯМ

Общее правило — пекись о детях — не требует долгого учения и многих доводов. Его проповедует природа. Она говорит в сердце родителей в пользу детей, и неудивительно: жизнь родителей чувствует свою отрасль в жизни детей и естественно хочет, чтобы она росла и цвела. Но, что более удивительно, природа в самих детях говорит за них, и еще прежде, нежели они говорить умеют: вид младенца умягчает и не родительское сердце, и, если он беспомощен, влечет к том, чтобы оказать ему помощь. Бессловесные проповедуют человеку попечение о детях. Большая часть из них питают своих детей, охраняют с заботливостью и ревностью, переходящей в ярость, и даже с опасностью своей жизни; а некоторые и учат своих детей тому, что принадлежит к свойственному их жизни совершенству. Но человека сильнее, нежели бессловесных, влечет природа к попечению о детях внутренним побуждением и нудит необходимостью внешней. В бессловесных привязанность к детям оканчивается с незрелостью их возраста: в человеке она простирается далее и остается навсегда. Дети бессловесных скорее и с меньшими пособиями выходят из состояния беспомощности и незрелости, нежели дети человека. Если бы при этом замечании вздумалось кому спросить: не обижен ли таким образом человек в сравнении с бессловесными? На это, не обинуясь, можно отвечать: нет. И, во-первых потому, некоторые несовершенства рождения и жизни человека, нами примечаемые, не принадлежат к первоначальной, чистой природе человека, но, как показывает Священное Предание, суть последствия и признаки ее повреждения прародительским грехом, вначале произвольного, а потом уже наследственного. Во-вторых, потому, что как бессловесные тем более пособий к жизни должны были получить от природы, тем менее способны увеличить оные своим действием, не имея разума; так, напротив, человека нужно было не слишком ограждать пособиями природы, чтобы не стеснять поприща, предоставляемого его разуму и свободе. Если бы пособия и побуждения природы так же властно и так же легко, как бессловесных, двигали человека к целям жизни, то что было бы делать его разуму? Где была бы его свобода? Где достоинства свобода? Где достоинство разумного и свободного выбора, заслуга, добродетель, а следственно, и высокое нравственное блаженство свободного существа?». «Если человек рождается более прочих животных беспомощным, и более их требует пособий к усовершенствованию своей жизни, то особенная судьба человечества говорит родителям: попекитесь о детях. Если природа не так усильно обрабатывает человека, потому что ие хочет владычествовать над ним, как над рабом, потому что доверяет обработать его разуму и свободе; а разум и свобода в человеке открываются не вдруг и не без помощи, но требуют пособия от разума, прежде открытого, и направления от свободы, прежде испытанной и обработанной, то достоинство разума и свободы говорит родителям: попекитесь о детях. Если человек, зачатый в беззакониях и рожденный во грехах, должен быть очищен и возведен к совершенству небесному, то жалкое начало и высокое назначение вдруг и печальным и торжественным голосом говорит родителям: попекитесь о детях.

Но там, где глаголет Христос, всего лучше послушать, что Он глаголет. Блюдите, — глаголет, — да не презрите единого (от) малых сих: глаголю бо вам, яко Ангели их на небесех выну видят, лице Отца Моего Небесного (Мф. 18: 10). Сие сказал Он апостолам, когда, призвав отроча, постами е посреде их (Мф. 18: 2)». «Посему каждый раз, когда Господь рукой Своего Провидения поставляет пред вами дитя, когда оно вам родится, или вверяется вашему попечению властью и законом, или приводится в руки ваши нуждой и беспомощностью, вы можете представлять себе, что Господь смотрит на оное и говорит вам: Блюдите, да не презрите единого (от) малых сих. И как сильно подкрепляет Он сию заповедь! Аминь глаголю бо вам, яко Ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего Небесного, т.е. Ангели служат хранителями детей, следственно, имеют к ним внимание, заботятся о них, уважают их: как же вам оставлять их без попечения, без внимания, в пренебрежении? Ангели их на небесех и нисходят для них на землю: вы ли не захотите наклонить вашу земную гордость к их малому возрасту? Ангели их… выну видят лице Отца Небесного, и от сего блаженного созерцания обращают взор к пеленам и колыбели, и слух к плачу или лепетанию младенца: вам ли покажется или скучным, или малым делом попечение о малых сих.

Душа младенца, крещением очищенная, произвольными грехами не оскверненная, своей невинностью, простотой, незлобием представляет некоторую содружность естеству ангельскому, и потому не только не поставляет преград приближению Ангела хранителя, но, может быть, и привлекает его. И кто же посылает Ангелов к младенцам человеческим? Кто, как не Сам Творец Ангелов и человеков? Подумайте же: небо приходит в движение, чтобы сберечь на земле жизнь или непорочность младенца, а между тем — нет ли таких, которые без сострадания слышат вопль младенца на коленях нищеты, которые смотрят на возрастание собственных детей не с большим вниманием, как на траву, растущую в поле?.

О ЛЮБВИ РОДИТЕЛЕЙ К ДЕТЯМ И О НАЧАЛЬНОМ ВОСПИТАНИИ ДЕТЕЙ

Справедливо возлагать на Бога надежду о себе и о детях, но сие не исключает осторожного внимания к тому, как лучше детей вести, и обязанности бдительно надзирать за ними. Любовь родителей к детям не должна действовать независимо, а под руководством здравого рассуждения». «Отцу и матери нужен ли подвиг, чтобы любить свое дитя? Младенцу надобно ли учиться любить отца и мать? Если же в сей любви все делает природа, без подвига и почти без ведома человека: где тут достоинство добродетели? Это просто естественное чувство, которое и в бессловесных примечаем. Нелюбление родителей или детей есть глубоко низкий порок; но любовь к родителям или детям не есть еще высокая добродетель, кроме особенных случаев, когда ее возвышает соединенное с ней самоотвержение и самопожертвование». «Чувствительное и любящее сердце надобно возвысить от любви естественной к духовной, чтобы оно, погружаясь в связи семейные, не погрязло совсем в одной естественной любви». А потому, «полагая источник блага в Боге и благословении Его, которое имеем или получаем, и надежду блага, которого желаем», надобно «возвышать и освящать дела природы духом благодати, — встречать рождение детей не только с радостными чувствованиями, но и с помышлениями благочестивыми, искать для них счастливой будущности не только в благоприятных видах земных, но и в союзе их земного бытия с небесным, давать имена детям не без разбора, либо с поверхностным разбором приятных или неприятных звуков и тому подобного, но с мыслью о благочестивых предках, которых души способны преподать действенное благословение потомкам, а еще лучше с верой к святым, которых молитвы и благословения, без сомнения, благотворны.

Наречение имен не такое маловажное дело, как думают люди, которые лучше помнят имена, нежели знают существо и отношения предметов. Мудрость первозданного человека испытана и проявлена была наречением имен всякой душе живой. В наречении имен патриархами не раз проявлялся дар прозорливости и пророчества. Сам Бог, когда благоволил дать Аврааму новое, многознаменательное, потомственное благословение, как залог, как печать, как таинственное знамение сего благословения, дал ему новое имя: и не наречется ктому имя твое Аврам, но будет имя твое Авраам: яко отца многих языков положил тя (Быт. 17: 5). Святая Церковь, зная, что немногие способны от себя нарекать имена, приносящие с собой благословение, учредила прекрасный обычай от святых заимствовать имена, которые по благодати святых всегда благознаменательны и способны принести с собой благословение. Но притом особенно благо младенцу, которому дают имя святого не по обычаю только, но по вере и любви к святому.

Родители должны «остерегаться, чтобы не прокралось пренебрежение» к детям при начальном воспитании их. Небрегут о детях, если они по опыту принадлежат кормилице, няне, надзирателю, надзирательнице более, нежели отцу и матери, и более, нежели то нужно. Природа или, лучше. Творец природы одной и той же особе матери дает и млеко кормилицы и заботливость няни. Правда, разделять эти служения нередко, больше или меньше, заставляют то немощь матери, то ее другие обязанности; но если сие делается только по склонности к беззаботной жизни, по необдуманному подражанию примерам подобной беспечности, то лучше бы подумать доброй матери, отнимать ли мать вдруг у двух младенцев, — и у младенца кормилицы, и у своего собственного, и заставлять ли своего младенца пить из груди кормилицы, может быть, тоску по оставленному ею собственном детище, вместо того, чтобы он пил любовь из груди своей матери? Мать, которая кормит и носит на руках своего младенца, отец, который в минуты отдыха от своих дел также берет его на руки и учит его первым наименованиям того, что священно и любезно, делают и прекрасное и важное дело: они наслаждаются сами занятиями, дитя также наслаждается; и в то же время любовь и доброта родительская непрестанно сеют в сердце дитяти семена детской любви и доброты, и ранним и обильным сеянием приготовляют многоплодную жатву.

(Из книги «Учение о семейной жизни святителя Филарета Московского»)

(Продолжение следует)

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475