Путь в Меркушино

25 сентября — Перенесение мощей святого праведного Симеона Верхотурского (1704 и 1992)

Паломников везут сначала в Верхотурье, на ночлег, который обычно устраивается в Покровском женском монастыре. А утром… Сияет июльский день, автобус мчит пилигримов в Меркушино.

Поразительно густые северные леса, где березы да осины задыхаются в тесноте, а длинные узкие пики темных елей пронзают острием небо, леса эти расступаются, давая место ровным просторам полей, увы, большей частью заброшенных. Там и сям — полувымершие и совсем брошенные деревни, села, где еще до сих пор виднеются живописные развалины храмов. Да, густо стояли прежде людские поселения вдоль древнего сибирского тракта.

Незаметно самый вид лесов меняется, будто роскошь природы юга сливается с угрюмостью севера. Траурные ели почти исчезли. Кроны черемух, рябин, бузины, даже осины образуют здесь пышные ярко-зеленые шары. Стелется извилистая Тура, чуть плещут ее ленивые волны, едва звенят на перекатах, шевеля побеги ракит. Июльская истома разлита в воздухе. Пахнет не то Малороссией, не то русским черноземьем с его мягкой простотой природы и доверчивостью славянских душ.

Мелькнул в стороне какой-то одинокий скотный двор с большими кошарами и огороженным выгоном для телят. И вдруг на краю долины, на высоком речном берегу -толпа серых домиков, ну, штук полсотни, не более, и сияющая свежей побелкой церковь. Меркушино. Мосты в уральской глубинке неважные. Вот и здесь, при въезде, большой деревянный мост через реку ненадежен. Поэтому пилигримов просят выйти из автобуса и пройтись пешком.

Идем через мост. Ветер совсем стих. Неслышно струится вода, коричневая от болотных ручьев, питающих Туру, косяками бродят, а чаще стоят неподвижно мелкие рыбешки. Хочется глубоко и блаженно вздохнуть, расслабиться. За мостом — сразу дома главной улицы, и почти единственной. А ведь было когда-то в Меркушино более тысячи изб. По пути попадаются избенки без окон, без дверей, гниющие и почернелые. Азартно кричат петухи, бродят украшенные репьями козы. По такой улице так и тянет пройтись босиком. В группе почти всегда есть кто-нибудь из клириков. Вот и начинает он мечтательно строить планы поселения здесь на постоянное жительство со службой в белоснежном храме, со своим домиком и прямо на ходу начинает расспрашивать местных старушек, что проветривают на солнце зимние шубы, не продается ли где дом? Что ж, избы на продажу есть, и совсем недорого.

По левому порядку улицы обращают на себя внимание два кирпичных двухэтажных дома. В одном из них, расположенном ближе к храму, подворье екатеринбургского Спасского мужского монастыря, того, что в пос. Елизавет. Иеромонахи подворья ведут службы в храме-часовне, следят за порядком. Но вначале на пути попадается дом, вокруг которого кипит строительство: светлой жестью обивается крыша, группа молодежи в шортах, джинсах, загорелых и чумазых, носит для строителей песок и раствор. Заканчивается ремонт будущего подворья Верхотурского женского монастыря. Здесь скоро будет гостиница, где усталые пилигримы смогут заночевать. Навстречу паломникам выходят и сами рабочие-строители. Это — знакомая многим в Екатеринбурге бригада украинцев. Работали они прежде в Почаеве, потом приехали к нам восстанавливать храм Всемилостивого Спаса, Преображенскую и другие церкви. Теперь в Меркушине уже третий год. Это они полностью восстановили церковь-часовню над могилой Праведного Симеона, а теперь заканчивают и ремонт подворья.

Но вот и пустынный высокий берег, где было когда-то кладбище. Холмики давно сравнялись с землей. От прежнего большого сельского храма Михаила-Архангела уцелел лишь кусок колокольни, похожий больше на каменный столб, изъеденный ветрами и дождями. Не сохранилось и никаких следов крытой галереи, соединявшей большой храм с белой церковью-часовней.

Возле нее сопровождающая группу сотрудница епархии останавливает пилигримов и шутливо призывает их не охать, ибо они увидят иконостас, краше которого не найти на всем Урале. И все-таки, входя в часовню, каждый если не ойкает, то уж непременно восхищенно вздыхает. Иконостас резного золоченого дерева с колоннами, арками, обрамлениями икон необъятно огромен и так высок, что вершина его скрыта облаками. Все здесь восстановленное, все иконы писаны заново, краски сочные, яркие, но при этом весь колорит и стиль старины выдержан безупречно. В деисусном ряду фигуры выписаны во весь рост и, кроме Христа, Богоматери, святого праведного Симеона бросается в глаза изображение нашего последнего Царя-мученика Николая Александровича. Кроме Царских врат с боковыми дверями здесь есть еще один вход в алтарь — свободный арочный проем, через который хорошо виден громадный образ нашего Святого, покровителя Урала и Сибири. Отсюда мраморная лестница ведет вниз, в склеп. Другой такой же вход проделан из общедоступной части храма. Паломников проводят по нему вниз, к могиле. Здесь всегда читается Акафист. Могильный холмик, также как и стены и потолок комнаты облицован серо-синим мрамором. Внутри продолговатого возвышения устроено что-то вроде маленького мраморного бассейна, а в нем — прямоугольное углубление и горло широкой трубы, уходящей еще дальше вглубь земли. Это и есть тот чудотворный целебный источник, который забил из могилы Праведного, когда мощи его перевезли в Верхотурье. Обычно уровень воды держится вблизи конца трубы, но когда среди паломников есть такие; кто с особо горячей надеждой истово молится Святому, если есть среди них люди особо чистые и близкие к Богу, то вода начинает прибывать, наполняет бассейн, а порой разливается по полу, достигает первой, второй ступеньки лестницы… А бывает, что источник сух, и не раздобыть ни грамма воды даже в самой глубине его.

Здесь невольно вспоминаешь, что находишься на том самом месте, где нетленные останки Избранника Божия пролежали полсотни лет и затем неземною силою были извлечены, будто всплыли из земли. И первые свидетели ощутили благоухание, а через щели растрескавшейся домовины разглядели человека, будто только что почившего. В дальнейшем плоть высохла, плотно прильнула к костям, но зрительные впечатления тех первых дней были, надо полагать, взяты иконописцами за основу живописного изображения Верхотурского Чудотворца. Так что можно надеяться, что Святой был при жизни именно таким, как его изображают: лицо простое, ласковое, доброе, фигура худощавая, одежда темная, небогатая. Такого человека, если увидишь — сразу полюбишь.

Пилигримы набирают воду в бутылочки, сосредоточенно молятся. Здесь Святой присутствует незримо, здесь ему особенно хорошо слышны наши просьбы.

Обратная дорога идет вниз, шагать легко. Солнце в зените, зной умеряется прохладным ветерком с севера, из Приполярья. Уж не таким ли бывает и «тонкий хлад», в котором веяние Святого Духа. Все здесь обыкновенно и в то же время чудно. Даже меркушинские ребятишки не клянчат у пилигрима деньги или значки, а наоборот сами угощают конфетками. Садимся в автобус, помытый снаружи и внутри шофером за время нашего отсутствия. И тут обязательно выскажет кто-нибудь свое радостное изумление:

— Странно: ведь кроме иконостаса не видели, как будто, ничего особенного. Ну, церковь восстановленная, каких много, деревня, такая же, как и все другие. Откуда же тогда чувство, что сегодняшний день запомнится навсегда?

— Да, да, и как вспомнишь его через двадцать лет, так и согреешься, — подхватывает сосед. — Да оттого, что с Симеонушкой нашим повстречались.

Но вперед, вперед, снова в Верхотурье, к новым встречам с небесным покровителем нашего края.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475