Игумен Вениамин (Райников): Все испытывайте!

Искренне рад вновь с Вами увидеться в студии телеканала «Союз», поговорить. Тем более что поступили вопросы от наших зрителей. Первый вопрос: «Ангелы – свет монахам, монахи – свет миру. Так говорит Иоанн Лествичник. Монахи в миру могут быть монахами?»

– Конечно, монахи в миру могут быть монахами. Но сама по себе фраза требует пояснений. Что значит монахи в миру? Это некий оксюморон, потому что мир – отдельно, монахи – отдельно. Кажется, что это несочетаемо. Под монахами в миру, скорее всего, подразумевают что-то не очень нормальное. С формальной точки зрения предполагается, что все монахи должны быть как-то посчитаны, к чему-то приписаны. А потерявшийся человек, который где-то в миру монашествует, – это как-то подозрительно. Такой образ жизни должен чем-то объясняться. Чаще всего это будет объясняться тем, что человек просто не хочет быть в послушании, ему комфортно быть в таком спокойном ощущении себя монахом, когда никому ничего не должен: сидишь дома и сам себя слушаешься. И одежды красивые. Получается, антураж без содержания. Это, конечно, мы не можем назвать монашеством. Это желание человека не быть в послушании, не жить реальной монашеской жизнью, а только казаться монахом. Конечно, такое монашество в миру невозможно, потому что это не монашество, а какая-то подделка.

Если мы говорим не об этом, то монашество в любом случае соприкасается с миром. Это понятно хотя бы потому, что мы знаем святых монахов по именам. Множество монахов были абсолютно одиноки, и мы их не знаем. Но множество монахов мы знаем, и это значит, что они как-то с этим миром соотносились, мы их как-то видели. Великие наши преподобные несли сложный подвиг приема людей, поэтому они с миром контактировали очень активно. Встает вопрос: они находились в миру или не в миру? что такое монашество и что такое мир? каковы здесь взаимоотношения? Если мир понимать как совокупность страстей, то, конечно, монашество – это уход от мира, и в этом смысле не так важно местоположение, где человек находится физически. Можно находиться в центре многомиллионного города и быть вне этого мира, борясь со страстями. А можно быть в совершеннейшем одиночестве, но находиться в страстях, быть средоточием этого мира и носить его с собой.

Бегство от самого себя невозможно, всем это прекрасно известно. И много историй про это рассказано. Например, человек хочет справиться с гневом, люди его раздражают, и он уходит в пустыню, становится монахом. Вроде живет один, но у него постоянно переворачивается кувшин, и его распирает злоба. И человек понимает, что он носит злобу в себе. Хоть ты один, хоть находишься в компании людей, если ты со страстями не борешься, то ты никакой не монах. Этот человек понял, что ему удобнее со страстями бороться в компании таких же, как и он, и вернулся в монастырь, тем самым как бы повысив присутствие мира. Потому что, когда есть другие монахи, это суета, какое-то общение, это тоже форма мира и там свои страсти.

Монашество, как всякий институт, требует каких-то своих форм. В этом смысле мы не очень любим что-то самостоятельное, выбивающееся из этого правила. Но мы прекрасно знаем, что монашество – это состояние, образ жизни, то, что внутри человека. И мы знаем монахов, которые с формальной точки зрения монахами не являлись. К примеру, преподобный Алексий, человек Божий. Сам-то он и не знал, что он монах, преподобный, но его подвиг был Церковью воспринят именно как подвиг преподобного.

И таких примеров много. Если брать среди святых, близких к нам по времени, то это Елисавета Феодоровна. Была она монахиней или не была? С формальной точки зрения она не была монахиней, потому что у нее не было пострига. Но она преподобномученица, и она носила монашескую одежду, хотя нет свидетельств, что она принимала постриг. Но можем ли мы подвергать сомнению ее монашество? Нет. Она настоящая преподобная, у нее была община монашеская, и образ жизни она вела монашеский. Но формализация ее монашеского подвига по каким-то причинам не была произведена. Может быть, это и было, но мы об этом не знаем, нигде четко не обозначено, что Елисавета Феодоровна принимала постриг.

Ее путь был примером для других людей. Елисавета Феодоровна была родственницей (по-моему, тетей) матери принца Филиппа. Кто смотрел коронацию Елизаветы II и свадьбу Елизаветы с принцем Филиппом (есть же записи), можно увидеть, что среди гостей, за королевой стоит греческая православная монахиня, это мать принца Филиппа. Она там в красивом монашеском сером одеянии, как Елисавета Феодоровна. Большую часть жизни она проводила как монахиня, но тоже не принимала пострига. У нее была очень интересная жизнь, она была основательницей сестринского ордена Марфы и Марии, просто все это не очень вышло в силу политических изменений в стране. Она большую часть жизни прожила как монахиня, но тоже никакой формализации ее монашества не было. Она жила во дворце вместе с королевой Елизаветой. Она жила в миру или не в миру? Она жила во дворце, но находилась в каком-то своем внутреннем одиночестве, жила в монашестве, несла монашеские послушания. Хотя вокруг нее были дамы в бриллиантах.

А на Афоне, например, перед ковидом, было по 250 000 паломников ежегодно. Где мира было больше? Афон как-то справлялся со своими паломниками, не теряя своего монашества. А она в центре города, во дворце, не теряла своего монашества. Как и Елисавета Феодоровна, находясь в центре Москвы, в Марфо-Мариинской обители, не теряла монашества.

Поэтому вопрос: что такое мир и что такое монашество? Все лазейки, как считаться монахом, но им не быть, известны. Так же, как известны формы, когда вроде бы внешне на монашество не похоже, а оно есть. Это не только формальная сторона вопроса: если у тебя есть удостоверение о монашеском постриге – значит, ты монах. У многих не было таких удостоверений, но они были монахами. Есть монахи, у которых есть удостоверения, а монашества нет. Монах – это внутреннее состояние, и Господь знает Своих монахов.

Говоря о сути монашества, Вы сказали о жизни в послушании. Это одна из характеристик монашества?

– Да, конечно, это один из монашеских обетов – обет послушания. Как ты этому научишься, если не будешь введен в ситуацию, где это сможешь проявить? Ты кому послушаешься? Самому себе. Можно считать, что ты сам себя всему научишь? Это риск. Может, и научишь. Такие случаи, наверное, бывали. Например, преподобная Мария Египетская без духовника как-то обходилась в пустыне. Можно так попробовать? Теоретически это возможно. Практически очень сложно. Мы знаем, как безопасно, а все остальное – на свой страх и риск.

В принципе, можно, не принимая постриг и никуда не уходя, сидя у себя дома, просиять в монашестве. Если получится – пожалуйста. Господь потом даст монашеский венец, если у человека это получится.

Но вопрос же не про это. Вопрос задан нам, а не Богу. Господь мог бы ответить, кого Он считает монахом, а кого нет. Если вопрос к нам, то, с формальной точки зрения, монашество в миру – это не очень нормально.

Вопрос: «Что значит быть верными Христу? Верные – только те, кто регулярно причащается? А если человек не причащается регулярно, но доверяет свою жизнь Христу, его можно назвать верным? „Верить” – в переводе с греческого означает „доверять”».

– Очень лукавый подход. Если ты веришь Христу, тогда веришь Его словам. Иначе что значит доверять Христу, если не верить тому, что Он говорит? А Христос говорит о Причастии как о необходимом условии жизни вечной. Поэтому здесь есть какое-то внутреннее противоречие. Невозможно верить Христу и не верить Его словам. Христос считает, что Причастие – обязательное условие. Мы этого как раз и хотим от людей. Мы верим Христу, поэтому воспринимаем Его слова как абсолютную правду. Он говорит: если не будете принимать Тело и Кровь Христовы, то не будете иметь в себе жизни (см. Ин. 6:53). Поэтому, если ты верен Христу, – ты причащаешься. В данном случае эти понятия идут вместе.

Не причащаться и считать себя верным Христу – это противоречие. Как ты Ему веришь, если Он говорит: «Приимите, ядите…», а ты не ешь? Он говорит делать так, а ты не делаешь. И после этого ты говоришь, что верен Христу? Как-то не верится. В чем твоя верность Христу проявляется, если не в том, чтобы исполнять Его волю? А Его воля – причащаться. Поэтому чем больше у тебя доверия к Его словам, тем больше тебе хочется откликнуться на Его заповедь: приимите, ядите: сие есть Тело Мое... пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя... (см. Мф. 26:26–27). Но ты не пьешь и не ешь. Тогда большие сомнения в том, что ты действительно Ему верен. Ты должен быть причастником Святых Христовых Таин, чтобы считать себя человеком, доверяющим Христу.

Вопрос: «Мученики за веру первых веков были поставлены перед выбором: вера во Христа и смерть, или отречение от Христа и жизнь. Мученики XX столетия были лишены такого выбора, в большинстве случаев им никто не предлагал сохранять жизнь ценой отречения от веры. Получается, что мученики первых веков – герои, а мученики XX столетия – просто жертвы. Так ли это?»

– Нет, не так. Давайте вспомним значение слова «мученик». Греческое слово μάρτῠρος переводится как «свидетель». То есть люди свидетельствуют о своей вере, а момент их мучений вторичен по отношению к их внутреннему подвигу, который они в себе имеют. Проявился ли он в реальности или потенциально находится внутри человека – это уже вопрос обстоятельств жизни. Способность быть мучеником, свидетелем – первична, а момент страданий – следствие этого внутреннего исповедания и свидетельства, но не условие святости.

Если мы считаем, что условием святости мученика является мучение, то мы ставим святость в зависимость от наличия мучителя. Получается, святым делает не Господь Бог, а мучитель, который мучает. То есть мы поставили святость в зависимость от каких-то бесо-

вских искушений. Мол, если искушения будут, – тогда мученики. А если дьявол не будет воздействовать, человек уже не спасется, что ли? То есть Бога и самого человека не хватит для того, чтобы человек стал святым? Неправда.

Не мучители делают святыми. Господь Бог делает нас святыми и наш ответ на Божественную благодать, принятие ее, оно выражается в определенных качествах, которые возникают внутри нас. Бывает, что они проявляются через свидетельство человека до смерти, а бывает, что смерть не наступает, но свидетельство все равно есть, и человек все равно мученик.

Здесь затронута формальная сторона, как и в вопросе с монашеством. У нас достаточно знаменитых святых, которых никто пальцем не трогал, но они мученики. Например, Вера, Надежда, Любовь и матерь их София. София – мученица или не мученица? Она мученица, но ее никто не трогал, к ней не прикасались. Ее детей, которых она воспитала в христианской вере, убили. Дети христианскую веру сохранили и не отступили от Христа. А София умерла от горя, рыдая над гробом. Ей никто не предлагал отречься от Христа, тем не менее она мученица.

Адриан и Наталья. Наталья тоже не мучилась. Формально Адриан – мученик, а она нет. Хотя они оба мученики, и еще стоит посмотреть, кто больше страдал. Физически страдал больше Адриан, но Наталье пришлось пережить такое, что, может, проще умереть, чем морально такое переносить. Она же была свидетельницей его мучений, она его держала за руку, когда его казнили. Это ведь надо пережить. Ты любишь человека, и вдруг его казнят на твоих глазах, а ты ничего с этим сделать не можешь, держишь его за руку, поддерживаешь. И после этого еще живешь с этим... Она, конечно, не заставляла его быть мучеником, но принципиально стояла на том, что выбор должен быть именно таким. Она с этим страданием жила и умерла. Адриан ей явился, и они воссоединились в Царстве Небесном. Но она настрадалась и в самый момент мучений Андриана, и после этого. Была она свидетельницей своей веры? Конечно.

В нашем лексиконе есть несколько слов с негативным понятием. Фанатик, например. Слово «фанатик» у нас всегда с негативным привкусом: это обязательно какие-то сумасшедшие люди, которые не критично относятся к жизни, обстоятельствам. Но вообще фанатик – это тот, кто имеет убеждения, за которые готов умереть. Если отвлечься от привычного словоупотребления и посмотреть на суть этого слова, фанатик – это как бы смертник, тот, кто готов умереть за свои идеи.

В более приглушенном значении мы употребляем слово «фанат», но оно тоже от слова «смерть», то есть это тоже смертник, который настолько убежден в ценности того, что он любит, что готов страдать ради этого до смерти. Человек умрет, но останется верным своим убеждениям. «Я скорее умру, чем откажусь болеть за такую-то команду».

С точки зрения христианства, христианин, который, найдя истину, стоит за эту истину до конца, тоже может называться фанатом, фанатиком. Если отвлечься и не считать это слово обзывательством, то в принципе оно может быть понимаемо и в позитивном значении. Это тот, кто понимает, что есть в мире что-то высшее, чем он и его комфорт, за что, может быть, стоит и умереть.

Есть люди, рискующие своей жизнью ради всеобщего блага. Например, на войне. Или это спасатели, или ликвидаторы последствий Чернобыльской АЭС. Они жертвуют своей жизнью ради общего блага. Вот вам фанатик в прямом значении этого слова. Тот, кто готов умереть ради своей идеи. Общее благо или благо своих детей – это ценность, за которую можно умереть, и это говорит о качестве человека.

Мученик – это свидетель, он свидетельствует о правде Христовой, и она для него ценнее, чем его существование. Мы богаты мучениками, даже не зная о том, что они мученики. Например, накануне революции едва ли могли понимать, что духовенство, которое было фигурантом для каких-то анекдотов, смешных рассказиков, – это люди, которые до смерти будут стоять на своем. Оказывается, мы были Церковью мучеников даже без мучеников. Мы их не знали, но они среди нас были. А потом так сложились обстоятельства, что они вышли на поверхность и доказали, что такие люди есть.

В идеале мученичество в значении «свидетельство» должно быть состоянием каждого христианина. В идеале мы должны понимать, что убеждения – это не то, что зависит от настроения, обстоятельств, моды. Нет, это настолько значительная часть жизни, что и смерть обретает какой-то смысл. И сохраниться как христианин важнее, чем сохранить собственную жизнь.

Но человек не должен искать мученичества специально, чтобы что-то доказать. Потому что такое обычно происходит от гордости, тщеславия. Были, к сожалению, такие случаи, когда люди хотели пройти путем мученичества, были уверены, что они все выдержат, потому что видели, что у других получается. И, поскольку это было без помощи Божией, у них ничего не выходило: бросали ладан к идолу и убегали.

Мы должны быть Церковью мучеников независимо от того, есть мучения или нет мучений.

Вопрос: «Апостол Павел сказал: все испытывайте, хорошего держитесь. Как понять эту фразу?»

– Я думаю, вопрос возник из-за слова «испытывайте». У этого слова немножко поменялось значение, а, вообще, в нем ничего плохого нет. Испытывать – это не значит, что нужно на практике все пережить, погрузиться во все, а потом выбрать. То есть побыть наркоманом, другие пороки попробовать, а потом выбрать, что приятнее. Это не так. В Священном Писании стоит церковнославянское слово «искушающе», то есть ты должен сначала хорошо подумать, испытать, но не обязательно на практике. Это необходимо сделать вообще со всей жизнью: не плыть по течению, а хотя бы на уровне сознания пересмотреть все, что в этой жизни тебе попадает, на предмет того, что тебя созидает, что тебе подходит, что хорошо.

Вообще, эту фразу надо рассматривать в контексте, и перед ней есть мысли, и после нее. Если буквально посмотреть контекст этой речи, то там апостол говорит про пророчества. Там блок рассуждений о том, что есть пророки настоящие, есть лжепророки, и апостол Павел советует хорошенько размышлять над тем, что говорят пророки, и всего хорошего и доброго из этого держаться.

Был дар различения языков, то есть были пророки, а были люди, которые разбирали, что там нормально, что ненормально. Сейчас Церковь с успехом занимается этим сама. Мы накопили достаточно много опыта совершенно безошибочного понимания веры, мы ее как-то структурировали. У нас накоплено достаточно опыта, чтобы понимать, что Божие, что не Божие. У нас есть побежденные ереси. Поэтому нам есть с чем сравнивать. И испытывать новую поступающую информацию с имеющейся необходимо.

В апостольские времена с этим было сложнее, сейчас нам проще, но в любом случае эта заповедь навсегда. Ее уже достаточно рано начали понимать и в более расширительном значении, не только как призыв различать пророков от лжепророков, но и различать любую информацию, касающуюся духовной жизни.

Эта фраза может быть полезной в том смысле, что мы находимся в потоке очень разной информации, и зачастую эта информация не делится на черную и белую: вот это абсолютная правда, а вот это абсолютная ложь. Чаще всего все очень сильно намешано. Как жить в мире, в котором понамешано и то, и другое? По совету апостола, надо все испытывать, рассматривать и без внутренней критики, без рассуждений не принимать.

Даже в самой плохой книжке есть какая-нибудь умная мысль. Поэтому сказать, что это абсолютно плохая книжка, было бы неверно. Ты испытай, посмотри, а доброго держись. Найди в этой книжке добрую мысль и исполни заповедь апостола. Мы можем найти какие-то крупицы мудрости даже там, где их немного.

В советское время верующие люди покупали атеистическую литературу, потому что там цитировалось Священное Писание. При дефиците духовной литературы эти цитаты уже были каким-то источником информации. Общее направление книги было обличительное, обличали кого-нибудь из святых отцов, тем не менее приводили его цитаты. Все испытывайте, хорошего держитесь. Взял эту книжку, цитаты из нее запомнил, все остальное из головы выбросил. Вот так и можно жить.

– Батюшка, спасибо большое за ответы...

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475