Священник Вадим Смоляков: Добродетель терпения

Ранее мы говорили о такой добродетели, как терпение. Предлагаю продолжить наш разговор. Бывает так, что приходишь в храм помолиться, а там всех нужно терпеть: священника не слышно, певчие куда-то торопятся, чтец ошибается (как нам кажется), а рядом стоящие прихожане разговаривают друг с другом, что совсем никуда не годится. И совершенно невозможно сосредоточиться. Какой здесь может быть выход?

– Совсем недавно начались подготовительные седмицы к Великому посту. Евангельское чтение первого подготовительного воскресенья – притча о мытаре и фарисее. Говоря о практической организации молитвенной жизни человека в храме, я бы в первую очередь обратил внимание именно на то, что если я человек нетерпящий, то в этот момент становлюсь фарисеем. «Господи, благодарю Тебя за то, что я не такой, как этот человек, который о чем-то разговаривает с другим. Господи, благодарю Тебя за то, что мне уже этого знать не нужно, а значит, и спрашивать не надо. Господи, благодарю Тебя за то, что я понимаю богослужение настолько, что могу услышать ошибку у чтеца, могу запомнить, кто как ошибается». И многие другие вредные помыслы возникают.

На самом деле в этот момент человек терпит не других людей. Терпеть других невозможно, пока не начинаешь относиться к ним, по крайней мере, радушно, а если совсем громко сказать – с любовью. В этот момент он продолжает терпеть собственную немощь, собственную неспособность сосредоточиться на самом главном, ради чего он приходит в храм молиться.

Храмы не могут быть абсолютно идеальными для каждого входящего в них. Мы молимся за богослужением о тех, кто с верой и благоговением входит в храм, а не о тех, кому там идеально хорошо. Таких, наверное, и нет. Мы молимся о тех, кто просит в храме милости Божией, а не о тех, кто приходит и, как говорят современные люди, отдыхает душой от того, как все благостно и хорошо. Для одного человека храм большой, для другого – маленький. Для одного хорошо, что певчие находятся рядом и их очень четко слышно; для другого певчие, стоящие рядом, поют слишком громко, хочется отойти от них подальше. Для одного человека чтец, который читает размеренно, – это очень хорошо, потому что можно понять каждую букву; другому кажется, что чтец читает очень медленно, ведь текст известный, можно и быстрее прочитать.

Вся эта совокупность факторов показывает важный принцип нашего отношения к Богу. Бог не подстраивается под каждого человека. То есть нет такого, что в маленьком храме собираются только те, кому нравятся маленькие храмы, а в большом собираются только те, кому нравятся большие храмы. Нет такого, чтобы на входе в храм висело объявление (или на сайте храма было указано), что здесь чтецы читают медленно (или быстро). К чему бы мы пришли, если бы это было так? Человек задавал бы определенную конфигурацию, определенные параметры, определенные характеристики. Мол, мне, пожалуйста, храм, в котором ровно 22,5 градуса; чтобы, кроме меня, было еще два человека – батюшка и певчий; чтобы чтец читал со скоростью 120 слов в минуту, не быстрее и не медленнее. И так далее. Потом человек нажимал бы кнопочку «найти такой храм» – и ему бы выдавали информацию, что такой-то храм больше всего соответствует его предпочтениям.

Тогда для чего он приходит в храм, с какой целью? Чтобы воплотить в этом храме свои земные предпочтения? То есть приносит в церковное пространство не просто частичку, а весомую глыбу, гору самого себя: мне надо вот так и вот так.

Но Богу нужно (если использовать наше человеческое слово «нужно») от нас совсем другое: чтобы мы, входя в церковное пространство, входя в Царство Божие, уделами которого являются храмы, стоящие на земле, освобождались от своего человеческого и постепенно становились по-своему Божиими. Чтобы наша воля начинала сочетаться с волей Божией. Чтобы мы не то чтобы отказывались от собственного представления об этой жизни, но проверяли, соответствуют ли Церкви наше настроение, чувства или какая-то мысль. Иными словами, чтобы не мы учили батюшку, чтеца, требниц, свечниц и всех остальных храмовых сотрудников, а чтобы храм, община, этот приход, которому Бог доверил это место, учили нас.

Когда я прихожу научить, всегда найдутся те, кого хочется научить. Например, батюшка картавит (как я) – надо срочно дать ему уроки логопеда. Батюшка не очень хорошо попадает в ноты – надо ему дать уроки пения. Батюшка говорит очень длинные проповеди – надо, чтобы говорил покороче. А сегодня он сказал настолько короткую проповедь, что так нельзя – где же золотая середина? Надо его этому научить.

Если вдруг Бог попускает такому человеку испытание, что люди в храме начинают его, учащего всех, немножечко слушаться, то это действительно становится для него испытанием. Выдержит ли его тщеславие то, что он пришел в храм, открыл окошко и ему никто не воспрепятствовал; или подошел к иконе, положил на нее записочку, такую большую, что она закрыла всю икону, с теми прошениями, которые составило его сердце? Если он делает так и ему все позволяется, у него складывается впечатление, что в Царстве Божием будет примерно так же. «Господи, скажи, почему ангелы так громко поют? А почему так тихо? А почему хором? Почему не по одному? Где солисты? Почему они поют только в определенном, скажем так, музыкальном стиле? Где разнообразие? А как, Господи, здесь находиться тем, кто не любит этот музыкальный стиль? Почему в Твоем Царстве, Господи, есть вот эти люди, которых здесь быть не должно, и нет тех, кого мне очень хотелось бы видеть?»

Слава Богу, если человек, проходя это испытание, наконец-то по-настоящему скажет: «Господи, благодарю Тебя за то, что Ты не дал мне возможности их учить». То есть: слава Богу, что они не научились у меня тщеславию, гордыне, превозношению над другими людьми. Но до этого испытания человеку порой нужно прожить не один десяток лет церковной жизни и за эти десятки лет много дров наломать, если говорить по-простому. Потому что в храме Божием абсолютно каждое действие, каждое сказанное слово, каждое движение, в том числе мысленное, душевное, сердечное, каждый взгляд, каждое услышанное слово производят на человека, ввиду его восприимчивости, гораздо большее действие, чем в земном пространстве.

Мы ведь приходим в храм, чтобы измениться. Зачем еще приходить в храм, если посмотреть глобально? Но ради кого и из-за кого (или ради чего и из-за чего) мы пришли сюда меняться? Если из-за самого себя, то рядом с нами окажутся точно такие же люди, которые так же пришли меняться ради самих себя, и мы с ними будем устраивать драку.

Было такое в одном храме: служили несколько священников, исповедовали тоже несколько батюшек. К одному батюшке подходит один человек на Исповедь, следом другой. Другой отходит, первый его догоняет и говорит: «А я тоже к этому батюшке на Исповедь хожу. Вообще только к нему хожу, он замечательный». Тот отвечает: «Знаете, мне, в общем-то, совершенно все равно, к кому вы ходите и чем замечателен этот батюшка. Я зашел случайно и случайно к нему попал». И развязалась у людей такая дискуссия (назову мягким словом), что тому батюшке, который принимал Исповедь, пришлось их буквально разнимать, вставать между ними со словами, что нужно быть более миролюбивыми, человеколюбивыми по отношению друг к другу. Все у них потом сложилось хорошо, но суть в том, что если в сердце возникает тщеславная, горделивая мысль все изменить под себя, то Бог найдет рядом точно такого же человека, который захочет под себя изменить нас. А поскольку я не научился хоть сколько-то терпеть самого себя (в хорошем смысле этого слова, христианском, добром), то тем более не могу научиться терпеть точно такого же в лице другого человека.

Надо стараться, не убегая физически от людей, каким-то образом гораздо глубже погружаться в Самого Господа Бога, в Его молитвенную жизнь, в благодать Царства Небесного. Может быть, эти слова звучат не совсем конкретно, но, в общем-то, есть и кое-какие практические советы, и я бы очень хотел, чтобы многие люди ими воспользовались или хотя бы задумались.

Как правило, храмовое пространство переполнено ближе ко входу и относительно свободно возле алтаря. Многим людям бывает достаточно удобно, чтобы не отвлекаться на других, вставать поближе. К примеру, наш Вознесенский храм имеет определенные пристройки сбоку, в стенах есть определенные выемки, углубления, арки, в центре храма есть колонны. Человек таким образом как бы прячется от других, его никто не видит, он никого не смущает и его никто не смущает. Поскольку в будние дни храм не переполнен, а скорее пуст, то можно занять любое из таких мест. Правда, придя на праздничную службу, будьте готовы увидеть там кого-нибудь и поискать другое такое же место. На самом деле их достаточно много.

Любой может встать поближе к алтарю и не видеть, не слышать других людей. Что в этом плохого? Многие боятся встать близко к алтарю, чтобы не помешать священнику. Но можно же понаблюдать (мы же не первый день ходим в храм), как батюшка ходит, как выходит, сколько ему нужно места, и, ориентируясь на это, вставать так, чтобы и людей особо не видеть, и батюшке не препятствовать в священнодействии.

Другой очень важный практический совет я бы дал такой. Насколько помню, о нем говорит святитель Феофан Затворник. Он говорит, что, если тебя сильно отвлекают молящиеся, сосредоточь свой взгляд (как физический, так и сердечный) на какой-нибудь иконе, а еще лучше – на лампадке перед иконой. В храмах у нас обычно не очень светло, особенно зимой ранним утром и поздним вечером. Когда смотришь на огонек лампадки, все вокруг начинает как-то темнеть, это естественное свойство человеческого зрения. Видишь огонек, видишь лик святого, освещаемый этим огоньком, и больше не видишь никого и ничего. Прекрасно! А раз не видишь никого и ничего, то начинаешь хуже слышать, что происходит вокруг. Видишь только свет от лампадки, думаешь о том, откуда этот свет был вынесен (раньше лампадки зажигали из алтаря, это было целое священнодействие), и сосредоточиваешься на том, к чему этот свет призывает. Это не просто подсветка, как иногда думают люди, а именно сияние огня изменяющего, коим является Господь Бог для человеческого сердца.

Отвлекает во время богослужения в храме собственное восприятие чего-то. Причина, по которой человек не может молиться на службе, не в ком-то другом, а в нем самом, в его неспособности сосредоточиться на том, что первично.

Но надо иметь восприимчивость не к другим людям, а к Богу. А наша беда в том, что мы не можем находиться в собрании других молящихся, мы имеем единственную превалирующую восприимчивость – к самому себе. Отходя от этого, привыкая поступать по-другому, чему как раз и способствует храм, человек и научается отдавать себя Богу, а через Бога отдавать себя другим людям, что немаловажно. Но тогда, когда скажет Бог, а не тогда, когда захотелось этого самому человеку.

Да, здесь важен этот молитвенный настрой, когда собираешься в храм. Ты, конечно, понимаешь, что увидишь там свою знакомую, вы обязательно с ней обсудите все насущные вопросы, но вы должны это сделать после службы либо до службы. Важно правильно себя настроить, что идешь говорить с Богом, а не с соседкой.

– Конечно. Когда человек приходит в храм и не может положить хранение устам своим или мыслям, каждая подобная ошибка в храмовом пространстве видоизменяет его сердце, наверное, не в лучшую сторону. Конечно, экстренные случаи бывают, кому-то надо срочно таблетку выпить, и надо, чтобы кто-то налил стакан воды, помог облегчить приступ. Всякое бывает. В таких случаях говорить в храме не то что можно, а даже нужно.

При необходимости, если правда надо поговорить, отойдите и поговорите, но не там, где сейчас служба происходит. И не задерживайтесь, особенно после пения Херувимской песни, когда уже никакое отвлечение не должно повлиять на наше молитвенное пребывание в храме. Здесь очень нужно сосредоточиться.

Случаются у людей подобные ошибки – разговорились прямо во время Божественной литургии. Надо принести Богу покаяние, сделать работу над ошибками, если можно так сказать.

Служба закончилась, человек возвращается к себе домой. Там любимые родственники, далеко не все ходят в церковь, и человек воцерковленный, уже пришедший из храма, хочет поделиться тем опытом церковной жизни, который имеет, напоминает о церковных праздниках, а эти родственники все медлят и медлят, чтобы пойти в храм. Как вытерпеть такую медлительность в вопросе воцерковления тех, кого любишь?

– Это, пожалуй, самый большой крест семейных христиан. Но и для монахов это крест очень большой, даже для пустынников, потому что они видят движение духовной жизни в судьбах людей этого мира и сопереживают им так, как будто это их самые близкие родственники, хотя они друг с другом никогда не встречались. И наши ближние, к сожалению, как мы это себе любим напоминать, сами в этой своей медлительности виноваты. Вот если бы она или он не делали в юности того-то, рассуждаем мы, то, наверное, уже давно бы в храме молились пуще нашего. И в этот момент человек может опять же по-фарисейски сказать: «Благодарю Тебя, Господи, что я уже хожу в храм, за всех молюсь».

А можно еще неправильно понять высказывание одного из современных старцев: «Очень хорошо, когда в семье есть молитвенник». Сразу возникнет мысль: «Ну, так я же и есть этот семейный молитвенник!» Хотя старец преимущественно говорит не о живущих молитвенниках, а о ком-то из ближайших почивших родственников. Но тут надо читать контекст, а контекст цитаты, особенно современных священников, люди современные как-то не читают.

Ближние воцерковляются, освящаются Богом очень-очень постепенно. И мы, к сожалению, очень часто забываем о том, что Бог вообще-то хочет их спасти и воцерковить гораздо больше, чем мы, Господь хочет привести каждого человека к Себе. И не просто хочет. Он хочет – и делает, хочет – и ведет человека. И порой нужно много времени, чтобы оказаться хотя бы внутри церковного притвора.

Я больше всего люблю приводить в пример так называемых «святых водителей». Жена ходит уже 35 лет в храм, и вот у нее случается немощь, она просит, чтобы ее возил муж, который еще не воцерковился. Сначала он ее привез в храм на службу – уехал, приехал – забрал, домой увез. Потом задумывается: «А зачем бензин жечь и туда-сюда ездить?» Машину рядом с храмом ставит и эти полтора-два часа не дома где-то в гараже проводит, а рядом с храмом, хотя бы физически. Потом думает: «Буду в храме где-нибудь сидеть». Узнает, можно ли в храме где-то посидеть. В храме тепло, хорошо; экономия же, бензин тоже денег стоит.

Господь тонко приводит к Себе каждого человека через то, что для него в этот момент важно. Господь очень хорошо выворачивает наизнанку наши собственные зависимости и нужды. Он во всем пытается предложить нам определенную пользу. А потом я смотрю, эти «святые водители» уже и проповедь батюшки слушают, и какой-нибудь вопрос задают.

Вот так все постепенно и происходит. Но то, что я сейчас рассказал за две минуты, как правило, у людей занимает чуть ли не десятилетия жизни. А если им еще палки в колеса вставляют «христиане» (в кавычках), которые очень заботятся о том, чтобы спаслись все их близкие (как будто Бог об этом не заботится), тогда этот процесс может растянуться еще на несколько десятилетий.

Так что здесь с ближними надо быть очень молитвенно внимательными, не погружать их в сложности церковной жизни, в какие-то церковные проблемы (у них нет еще прививки от этой болезни), они не вынесут этого физически. И при этом на каждый церковный запрос человека (пусть даже, как нам кажется, неуместный, глупый, несвоевременный) пытаться дать какой-то видимый, зримый ответ. «А можно в храме вот это сделать?» – «Можно». Что-то в таком духе – пытаться помочь именно в том, что возникает в сердце человека сейчас. И тогда это будет терпением ближнего.

А когда я тяну всех канатом в церковь, тогда получается, что терплю-то самого себя. Меня же раздражает то, что я хожу в храм, а они не ходят. А тут не раздражение должно быть, а отношение к близкому как к ребенку. Новорожденного ребенка никто сразу не усаживает за стол, не дает ему в руки нож и вилку и не говорит: ешь сам. Почему-то к детям мы снисходительны. Близких так же нужно беречь, аккуратненько поддерживать там, где это нужно, и порой дозволять им то, чего не дозволяем другим. Если так к ним относиться, постепенно их согревая, они возрастут, может быть, даже в полноту меры возраста Христова и, может, потом будут нас наставлять. Здесь надо потерпеть.

Записали:
Нина Кирсанова
и Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475