Протоиерей Александр Рябков: Нравственность без Бога

Нравственными мы можем назвать очень разных людей. Но в понимании православных христиан, или тех, кто считает себя православными, слово «нравственный» звучит совсем по-другому, потому что мы не можем себе представить нравственного человека без Бога. Может ли быть нравственность без Бога?

− Надо разделить очень близкие понятия – нравственность и мораль. Мораль − нечто внешнее, нечто установленное, писанные или неписанные нормы, на которые ориентируется основная часть населения. Нормы государства, или какой-то организации. Мораль может быть корпоративная, партийная, национальная, племенная.

Нравственность – это то, что вырабатывается внутри человека, в его самосознании, с помощью, в том числе, и моральных ценностей, каких-то моральных категорий. Нравственность, как и мораль, тоже может быть очень узкой, что называется, – для своих. Человек может быть для своего круга общения даже святым, но при этом для другого сообщества его жизнь может казаться безнравственной.

Что касается того, возможна ли нравственность без Бога… У апостола Павла есть такие слова: слава и честь и мир всякому, делающему доброе, …Ибо нет лицеприятия у Бога. Это слова из послания к Римлянам, где есть и другие очень важные слова, что у язычников есть свой закон, который написан в их сердцах. Но здесь, что важно, мы говорим о язычниках, а не об атеистах. Апостол Павел вообще не сталкивался с таким явлением, как атеизм, или непринятие Бога, того, что Бог существует. Потому что даже язычник все равно ориентируется на какие-то нравственные законы, моральные категории, которые исходят из его, пусть ложной, но религиозности.

Вывод – нравственность нуждается если не в религиозности, то хотя бы в вере, в убеждениях, без этого невозможны героические поступки, поступки самопожертвования. Пусть вера нерелигиозная, но это вера в некий идеал.

У русского философа Николая Онуфриевича Лосского, а это отец Владимира Николаевича, известного богослова, есть слова о том, что для нравственности необходима абсолютная ценность, которая основана на категорических императивах, а императив – это то, что можно выполнить при любых условиях. То есть, какие бы сложные условия ни были, но эти императивы исполнимы.

А что такое абсолютная ценность? И здесь мы, как верующие люди, сразу обращаем свой мысленный взор на Бога. Какая может быть абсолютная ценность, кроме Бога? Никакой! Но на самом деле, здесь нас ждет некий подвох, потому что абсолютной ценностью может быть все, что угодно. Пресловутая забота о народе, о его благосостоянии, о справедливости. Это то, чем, например, руководствовались революционеры. Мы видим практически религиозное отношение у атеиста, в прямом смысле религиозное, к фетишу, который он сам для себя создал. И ради этого фетиша он готов созидать некую мораль и нравственность, но ради достижения цели, или для поклонения этой цели он готов принести огромные жертвы. И не только себя готов принести в жертву, но кого угодно.

Я сразу вспоминаю всем нам известный роман Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание», где есть очень интересный эпизод, когда следователь Порфирий Петрович разговаривает с Раскольниковым и прямо не обвиняет его, но подводит к тому, чтобы Раскольников признался в том, что совершил. И Достоевский описывает внутреннее состояние человека, уверенного в своей правоте, но который при этом совершил преступление. Вот ведь, как бывает: человека убил, а себя при этом честным считает; других презирает, и ходит бледным ангелом. С таким юмором Федор Михайлович приводит это описание. Причем, Порфирий Петрович в этом эпизоде не обвиняет напрямую Раскольникова, но показывает то, что у него есть некая своя идеология. Из этой идеологии Раскольников создал себе нравственность, свою абсолютную мораль, и действовал, исходя из этой, придуманной им самим морали, позволяющей ему делать все, что угодно, совершать те поступки, которые выдумал его мозг, по большему счету.

Нравственность без Бога, как мы видим, довольно опасная вещь, ее показывают и Рогожин в романе «Идиот», и Раскольников. И еще можно вспомнить роман Достоевского «Бесы». Там проповедовалась уже скорее безнравственность, но безнравственность, как некая определенная революционная мораль.

Нравственность без Бога.

− Да. Опять же избирается какая-то умозрительная цель, и ради этой умозрительной цели любая ложь будет нравственна. Герои «Бесов» постоянно обсуждают, что цель оправдывает средства, и этот иезуитский постулат позволяет им считать свои безнравственные поступки полностью морально оправданными.

И сразу приходят на ум примеры из истории нашей страны. У нас сейчас 2025 год, прошло 200 лет с восстания декабристов, в декабре юбилей будет этого события. Мы воспитаны на советском агитпропе, на советских фильмах о декабристах. Мы помним, что это герои без страха и упрека, такие рыцари, у которых только одна мысль была: как бы освободить крестьян, сделать их свободными от крепостной зависимости. Они готовы были положить свою жизнь ради того, чтобы освободить крестьян.

Но если изучить историю, а не следовать за агитацией и пропагандой, то можно понять, что не все так просто. В 1825 году они совершили отчаянную попытку восстания, якобы только для освобождения крестьян от крепостной зависимости, хотя задолго до этого, почти за 20 лет, уже был принят в Российской Империи указ о вольных хлебопашцах, по которому помещики могли отпускать своих крестьян на свободу. И никакой царь им не запрещал ничего. Этот указ был принят в 1803 году, больше, чем за 20 лет до восстания декабристов. Только тут другая загвоздка: выпуская своих крестьян на свободу, помещик должен был их наделить землей, той землей, которой они обладали на тот момент, производили на ней некий продукт, продавали его и покупали себе какие-то вещи, орудия для сельского хозяйства, кормили свою семью.

Поэтому идея о том, что кто-то из декабристов боролся за крестьян, – несостоятельна. Боролись за власть, потому что все особо видные декабристы были из очень знатных родов, многие были Рюриковичи. И Оболенский, и Одоевский, и Волконский, − Рюриковичи. А Трубецкой вообще Гедиминович. И, конечно же, циркулировала мысль о том, почему ими управляют какие-то Романовы. И декабристы решили, что они новую Семибоярщину могут устроить, и сами как образованные и очень умные люди будут управлять.

Всегда властолюбие прикрывается заботой о справедливости. Якушкин, известный декабрист, интересную историю описал в своем дневнике. Когда он решил, еще до восстания, освободить своих крестьян, и сказал им, что он их будет освобождать, то они его спросили: «Скажи, пожалуйста, родной отец, а земля-то чья будет?» − «Земля моя, конечно же», − говорит им Якушкин. «Тогда, любезный наш кормилец, пусть будет все по-прежнему, мы – ваши, а земля – наша». А ведь все упорно тогда уверяли, что они аж кушать не могут от обиды, что крестьяне не свободны!

И вот, руководствуясь умозрительным императивом, декабристы оправдывали всяческие свои действия, убийства, насилие. И это потом в нашей истории многократно повторялось.

Так что, нравственность без Бога – вещь мертворожденная. И вспоминаются слова другого нашего значимого философа, Владимира Соловьева. Он приводил такой интересный пример, размышляя о том, что если мир появился и состоит только лишь из материи, энергии и силы, то, значит, материя и энергия породили птеродактиля. Птеродактиль породил обезьяну. Из обезьяны выродился человек. И дальше, по идее, следует, что этот человек должен положить душу свою за ближнего своего. Но логики здесь не хватает, говорил Владимир Соловьев.

Мы видим, что для подлинной нравственности, даже просто для того, чтобы нам всем существовать, необходим Господь Бог.

Вопрос от Евгения из Белгорода: «Допустим, человек нравственный, внешне за ним ничего плохого не замечено. Он может внешне проявлять любовь, исполнять все законы, даже ходить в храм. Но внутри может ненавидеть всех и завидовать всем подряд. Значит, он абсолютно бездуховный. Может, разница как раз в том, что духовный может быть только с Богом, а нравственный может быть и без Бога?»

− Мы и говорим о том, что нравственность бывает разная. И вот если в основе нравственности и морали нет Господа Бога, то такая нравственность бездуховна. И она бесполезна для человека. И мы с Евгением полностью согласимся в том, что человек даже может быть номинальным членом Церкви. И, опять же, вспоминается наш классик, уже Грибоедов. В его «Горе от ума», известном нам со школьной скамьи произведении, есть такой интересный эпизод, в котором говорится, что герой мог быть нравственным потому, что переживал: что же княгиня Мария Алексеевна скажет? Конечно же, нравственность может быть разная. Она может быть вот такая мещанская, может быть революционная, партийная. Человек даже может быть внешне церковным, но бездуховным.

И здесь мы как раз приходим к тому, для чего вообще нам нужна нравственность, мораль и духовность. Или духовная, религиозная, церковная нравственность и мораль. Для того, чтобы мы, разумеется, духовно возрастали. Настоящая счастливая жизнь может быть только добродетельной. Если для меня важна оценка княгини Марии Алексеевны, то мало того, что моя жизнь бездуховна, эта жизнь может прямо называться несчастной, потому что я живу не ради радости, а ради оценки княгини Марии Алексеевны. А не стало Марии Алексеевны – кто-то другой будет. Я всегда какую-то роль играю, всегда кому-то угождаю. Это, на самом деле, сизифов труд, – всегда играть роль нравственного человека, ради какой-то, не обязательно материальной выгоды, а ради мнения окружающих. Это тяжелейший труд.

И в корне всех зависимостей, даже наркотической или алкогольной, по сути дела, лежат очень часто такие духовные, психологические искажения, когда человека заставили, научили играть какую-то роль. И эта вынужденная роль мучает человека, но он уже от этой роли отстать не может. И он ищет тайно для себя какой-то отдушины. Не в духовности, потому что он уже и духовность воспринимает, как некую роль. Он ищет отдушину в тайных грехах. Это может быть алкоголизм, наркомания, блуд, разврат. Но плоды такой внешней, показной морали − нравственное разложение.

Еще античные философы говорили, что счастье человека − в добродетели.

Вопрос от Владимира из Курска: «Я никак не могу понять: фарисеи все-таки хорошие или не очень? Потому что и Никодим, и Иосиф Аримафейский с Христом беседовали. И кто предал Христа – саддукеи или фарисеи? Потому что Господь говорит: порождения ехиднины, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской».

− Деление на хороших и плохих здесь не работает, это у американцев есть ребята в черных шляпах, а есть в белых шляпах. То есть хорошие ковбои и плохие ковбои. Было бы все очень просто, если бы фарисеи были определенно плохие, а апостолы − все хорошие. Но если апостолы все хорошие, то как же появился там Иуда? Вроде компания хороших ребят, но среди них оказался один нехороший. Так же и тут, компания вроде нехороших ребят, но там оказались хорошие Никодим и Иосиф. Сама по себе принадлежность к какой-либо партии, нации, организации ни о чем не говорит. А фарисеи − это, скорее, партия, может, религиозная, но это именно партия.

А кто предал Христа? А предали все. Это интересно перенести в нашу историческую реальность, мы сегодня уже касались истории. Кто предал Николая II? Какие фарисеи его предали? А там тоже были фарисеи. Например, думцы. Вроде бы, такие приличные люди! Ведь фарисеи − тоже приличные люди. И в думе сидели приличные люди: октябристы, кадеты, прогрессисты. Такие фамилии, как Гучков, Набоков, Милюков, Керенский. А купцы Рябушинские, Савва Морозов, спонсировавшие революцию? Рабочие, которые позволили себя одурманить, оболванить; или крестьянство, которое где-то оказалось пассивным, и шло на поводу у эсеров, потому что эсеры усердно агитировали в сельской местности. Так кто же предал Николая II?

Здесь ситуация такова, что мы не можем назначить кого-то виновным. Наш мозг всегда работает так: покажите нам, какая партия − хорошая, а какая партия − плохая, покажите нам генерального виновного. Вот так мыслили и фарисеи, и саддукеи, и иродиане. Им было очень выгодно найти виновного, и они его нашли. Это Христос. Наша голова нас всегда подводит, и она нам выдумывает свою нравственность. И здесь все сплелись – и саддукеи, и фарисеи, и последователи эллинизма, и царя Ирода, и нашли виновника всех своих бед. Наконец-то они нашли Того, Кто виноват во всем, что у них есть плохого. С экономикой плохо, с национальной политикой плохо, с религиозным самосознанием тоже плохо, народ стал совсем какой-то неуправляемый. И кто в этом виноват? Этот странствующий Учитель виноват во всем! И как сразу стало хорошо, сразу все стало на свои места, но только на короткий период. А потом оказалось, что опять ничего не складывается.

Здесь просто разделить на черных и белых не получится. Как говорит апостол Павел в послании к Римлянам, с этого мы сегодня начали, слава и честь, и мир всякому, делающему доброе. И такой человек, у кого совесть остается еще голосом Бога, чьи духовные очи не замылены своей гордыней, причем фарисейской гордыней, – он может найтись везде. Чехов говорил, что фарисейство царит не только в домах у купцов и в кутузках. Он его видел и в аудиториях университетов, среди профессоров и студентов. Чехов не щадил никого, он прекрасно знал, что та самая интеллигентная публика может быть не менее фарисейской и безнравственной, нежели какие-то купцы или держиморды.

Надо всегда смотреть в душу человека, и не пытаться на него наклеить ярлык. Ах, ты такой партии? Значит, ты, определенно, черненький. А ты другой партии? Ну тогда ты – беленький. А вот ты – такой серенький.

Ну, а я-то в любом случае белый.

– А я вообще судья, который расставляет на шахматной доске белые и черные фигурки. Я шахматист. И вот это еще одна большая проблема для нравственности, для нашего духовного становления, когда мы считаем себя режиссерами спектакля под названием жизнь. Вот здесь нас поджидают очень большие разочарования, потому что у этого действия уже есть режиссер, и место занято давно. Господь – руководитель этой жизни, и мне руководить не получится никем, и даже самим собой. Мне остается только себя самого вручить в любящие руки заботливого Отца Небесного, не самому стряпать свою нравственность, как я ее вижу, а просить постоянно у Бога: научи мя оправданием Твоим! Вот это и есть залог подлинной нравственности, когда мы постоянно спрашиваем Бога: Господи, скажи мне, что мне надо делать? Боже, покажи мне, какие должны быть у меня мысли? Покажи мне того, кому я могу быть полезен!

Нравственность воспитывается не тем, что я на словах забочусь о народном благе, спать и есть не могу, потому что где-то кто-то недоедает. Но при этом встать с дивана и пойти в магазин, пожилой соседке купить продуктов, чтобы она не поскользнулась зимой, – на это у меня нет времени, потому что я занят мыслями о народном благе и о скорби людской. А вот помочь отдельному человеку я не могу. Ну зачем помогать отдельному человеку? У меня мысли заняты глобальными вопросами, а тут какой-то отдельный человек...

И нравственность наша, и радость от нравственности достигаются именно тем, что я нахожу время и место и в своей душе, и в своей жизни для отдельного человека, и помогаю отдельному человеку, и являюсь полезным для отдельного человека. И тогда пусть в каком-то маленьком, но добром деле, происходит мое становление как личности, и постигается смысл жизни, что и является, по сути дела, объектом нравственного богословия. Смысл жизни необходим.

Вообще, нам, как мы поняли, нужна абсолютная цель. Да, Бог, но Бог может тоже стать абсолютной, но отвлеченной целью. Бог – и все. Но это должен быть именно Бог, Который нам сегодня говорит: будь полезен, будь заботлив, будь терпелив, будь терпим к каким-то недостаткам своего ближнего, если хочешь его исцелить. Так и апостол Павел нам прямо говорит: отвечай на зло – добром, исцеляй злого человека добром. Если ты кого-то хочешь исцелить, а речь идет о семейных отношениях, а не каких-то глобальных, то ты можешь исцелить этого человека только лишь добром. Это, на самом деле, совсем не отменяет строгости, тут вспоминаются строки Баратынского: «И на строгий Твой рай силы сердцу подай!» То есть, на самом деле, рай – это место строгости, и проходим мы туда, как через игольное ушко. Поэтому мы должны быть добрыми, но не добренькими. Это тоже очень серьезная работа. Изучение нравственности, морали, и применение нравственности и морали в своей жизни –работа очень глубокая, это работа души.

То есть, получается, что нравственность в любом случае не может быть общей. Нравственность и путь к истине, к Богу и Церкви, у каждого свой.

– С одной стороны, она, конечно же, общая, если она исходит из Бога. А, с другой стороны, мы каждый раз должны смотреть, строг ли я к самому себе, или я просто люблю быть строгим к остальным. И еще мы должны всегда смотреть, что сегодня для своего ближнего можем сделать. Если просто потакаем его страстям и считаем, что это нравственно, – мы ошибаемся. Если помогаем ему, в том числе и своим примером нравственной жизни, – это другое. И помогаем ему, и поддерживаем его на правильном пути.

А если мы ему рюмку водки наливаем, и говорим: пей! Или зажигаем ему сигарету, и считаем, что мы сделали доброе дело, то это глубоко неверно. Но если мы показываем ему, что этого делать не надо, это не принесет ему подлинной радости, а лучше пойти в Церковь, или какое-то служение на себя взять и отвлечься от пагубных привычек чем-то полезным, – это другой пример, и это другая нравственность. Это нравственность уже с большой буквы и со знаком плюс. Это нравственность от Господа Бога.

Это потрясающе, потому что я никогда не думал о том, что тема нравственности может быть краеугольным камнем моей духовной жизни. А если это не так, если нравственность, размышления о нравственности и Боге в моей жизни не заставляют меня задуматься о жизни, тогда моя жизнь, получается, растрачена, потому что иначе никакого смысла в ней нет.

– И Бог здесь не только основание, но и помощник наш в деле научения нравственности. Это очень важно. Как у Достоевского: если Бога нет, то все позволено. Бог – помощник мой на моем пути обновления и становления.

Записала:
Полина Митрофанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475