Протоиерей Геннадий Никитин: О радости и смехе во время поста

Смех во время поста часто ассоциируется с грехом. Так ли это? У меня есть масса вопросов по поводу смеха. В Священном Писании, мы, наверное, нигде не встретим, чтобы кто-то смеялся так, чтобы про него говорили: «Вот, молодец!» Например, Иоанн Креститель обличает фарисеев: «Порождения ехиднины». Но при этом он же не пытается острить или смеяться. Он их обличает. Но в нашей жизни смех может быть и обличительным, и разрушительным, и просто заменой жизни.

Вот Вы – человек радостный. Хотя, учитывая сколько испытаний выпало на Вашу жизнь, можно только удивляться, что Вы такой радостный? Вы служите в интернате, где каждый день встречаетесь с болящими людьми. Но, бывая на Литургии в Вашем храме, я не видел среди них таких, кто был бы в унынии. Они, наоборот, все время радостные, улыбаются. Поэтому и возникает вопрос, насколько смех может быть полезен или вреден?

– Мы вспомнили о Священном Писании. Но не забывайте, что есть классический пример смеха в ситуации, когда, казалось бы, не до смеха. Вспомним явление трех ангелов к Аврааму. Кто там посмеялся? Сара. А потом и сына назвали «смехом». Господь ведь ее не наказал. Может, это и правильно, потому что она была уже в престарелых годах, а должна была родить ребенка. Естественно, она смеялась не над ангелами, а над собой. Но все-таки смеялась, при этом в ситуации, когда ангелы явились. Представьте, нам явятся ангелы. Мы упадем на колени и можем просто умереть от страха. Хотя это было прикровенно, не такое, может, грозное явление, но дело в другом.

В Новом Завете мы нигде не встретим смеха, а тем более в Евангелии. Слово этого позднего происхождения, хотя оно было и в Ветхом, и в Новом Завете. Но я бы сказал, что это крайне грубое слово. Есть слова, которые ближе к жизни. Мы же не часто смеемся в жизни. Есть люди, которые смеются каждый день, если по телевизору идет юмористическая передача. Грешен, я иногда заглядывал туда, чтобы посмотреть, как реагируют люди на комические ситуации.

Радость – это ведь тоже один из аспектов смеха. Есть детский смех. Он чистый, безгрешный. Его не надо сравнивать с гоготом, хохотом, насмешками и т.д. Дети не могут грешить, особенно маленькие, до 5–7 лет. Они все воспринимают серьезно, но бегают и радуются, всегда смеются, по-своему, по-детски. Я помню себя в детстве. Я не мог быть угрюмым, потому что до школы все меня радовало. Когда я был дошкольником, был такой случай, когда к нам приехали снимать на кинокамеру, а я зимой бегал и спотыкался от того, что мне радостно было бегать и смотреть, как снимают кино.

В Православии отношение к смеху конкретное, точное, нет абстрактных, теоретических разработок. Хотя надо сказать, были современные авторы, которые писали на эту тему и размышляли о том, мог ли в Евангелии Господь улыбаться, смеяться, как Он Себя вел. Потому что мы же в Евангелии читаем то, что относится к нашему спасению. Мы же знаем, что Господь Иисус Христос жил в конкретной ситуации среди евреев. Между прочим, те притчи, которые Он рассказывал, Он иногда использовал в ироничном смысле. О тех же фарисеях, которые выставляли себя для настоящих верующих даже в каком-то смешном виде. Например, была напускная серьезность. Господь же говорил: когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое. Будь радостен во время поста, не будь, как фарисей.

У нас в Православии уже понятно, что, когда люди угрюмы, сильно серьезны, – это что-то ненормальное. Во всяком случае среди священства. Наш Владыка, когда приезжал к нам на службу, тоже рассказывал интересные, радостные, можно сказать, смешные истории из жизни. Они обязательно нужны. Это как душевное питание. Не духовное, конечно! Это надо понимать. Но для души нам нужно много разных эмоций. Если мы будет зацикливаться только на одном покаянном настроении, даже монахи, и не будем общаться с людьми, не будем обращать внимание на ироничные или даже смешные истории из жизни, то тогда мы впадем в прелесть. Были такие случаи, когда человек слишком запостится, замолится и замкнется сам на себе.

Я не говорю о смехе, но иногда ирония является способом общения между людьми. Конечно, имеется в виду ирония над собой. Но иногда бывает, что нужна ирония и над другими. Ведь Оптинские старцы иногда иронизировали по поводу того, кто к ним пришел. А наш незабвенный старец архимандрит Павел Груздев иногда смешил людей или юродствовал. Вообще, юродивые больше делали не в угоду людям, а наоборот. Они показывали комические ситуации для людей не для того, чтобы высмеять, а чтобы показать неправильность этой жизни, нехристианские поступки, слова и т.д. То есть такие перевертыши, которые нужно было обязательно показать для того, чтобы кого-то вразумить, даже царей. Но мы знаем, что исторически цари, к сожалению, заводили себе шутов не для того, чтобы радоваться, а для того, чтобы скорее издеваться над кем-нибудь из своих подчиненных, как Петр I делал.

Но Балакирев мог Петру сказать абсолютно нелицеприятные вещи.

– Да, он терпел, но мы знаем, что его подчиненные организовывали шутовские соборы, собрания, свадьбы и т.д., к сожалению. Причем кощунственного характера. Дай Бог, чтобы мы так не делали. Мы должны были бы подумать о том, что мы в жизни, конечно, испытываем очень много неприятностей, горестей, всяких расстройств, даже болезней, но при этом не должны терять преобладания духа, чтобы быть всегда не просто радостными, а живыми, не быть закомплексованными и зацикленными на своих несчастьях, на своем горе. Об этом говорит и опыт наших старцев. Я лично знал отца Иоанна Крестьянкина, он никогда не был угрюмым, с людьми всегда был веселым.

Да, он был в тюрьме, и, как он всем говорил, ему там все зубы выбили кроме одного. Он пострадал неимоверно, не то что мы. Мы по своим грехам, а он за правду Божию. Нам надо подумать, а что такое смех для меня. Для нас смех бывает в хорошем плане и в плохом. Можно сказать, что даже бывает нейтральный смех. Например, детская радость. Мы можем открыть для себя, что мы иногда смеялись грешно, и можем в этом и покаяться, особенно когда насмехались над людьми.

Здесь получается и грех осуждения, и грех гордыни, и грех тщеславия, высокомерия.

– Да, когда мы сами возвышаемся над кем-то, отпускаем колкие шутки, сарказм. Но бывают такие ситуации, когда мы нуждаемся в какой-то телесной радости, когда шутка может нам помочь не упасть дальше.

Может, даже преодолеть какое-то горе.

– Да, и даже преодолеть грех! Как говорится, клин клином вышибает. Один батюшка шутил, что, когда видишь скоромную еду, надо смиряться, надо есть, что дают, в смысле нарушить пост. Это уже шутка, то есть смиряться, чтобы не фарисействовать. Здесь есть серьезность и ироничность над собой. У нас в жизни постоянно возникают такие ситуации, когда нам нужно обязательно общаться с людьми не в одном только серьезном ключе, но иногда и так, чтобы мы друг друга воспринимали разносторонне.

Вопрос телезрителя из Курска: «В передаче Андрея Канева „Школа покаяния” он говорил про веселое уныние. Я думаю, что смех тоже может быть, так сказать, суррогатом. Потому что я слышал, что блудные люди часто смеются, бывает истерический смех, как извращение. Как Вы считаете, как определить, что человек смеется от Духа Святого или это просто эмоция?»

– Смех от Духа Святого – это слишком высоко.

Почему? Это ведь как раз истинная радость и веселье.

– Да. Отличить легко. Дело вот в чем. Батюшка Иоанн Кронштадтский говорил так: «Если что-то не можешь делать с Иисусовой молитвой, то делать вообще нельзя». Был такой случай, когда он ехал в поезде, и один купец предложил ему закурить хорошие сигареты. Он его спрашивает: «Вы будете молиться в этот момент?» – «Нет, не могу». – «Тогда нельзя и курить». То же самое и со смехом. Это все равно, что взять в рот конфету или жвачку и начинать молиться. Можно? Это нельзя совместить. Это нужно делать не теоретически. Это нужно делать практически, чтобы молитва была и в сердце, и в уме, и чтобы она нам благодатно показывала, что допустимо, а что – нет.

Но только надо всегда вспоминать все-таки, что мы с вами русские люди. Мы родом из древней Руси. Мы наследники древней Руси в какой-то степени. Мы не должны забывать, что смех сопутствовал русским людям от начала, еще от князя Владимира. Если мы вспомним Ярослава Мудрого, в 1039 году был построен Софийский собор в Киеве, и там, в притворе, было несколько изображений скоморохов. Казалось бы, зачем это в соборе рисовать? Чтобы люди увидели это как часть греховной жизни и вспомнили, что грешили.

Скоморошество тогда было языческим. Языческое скоморошество – это насмешка (бывало, даже над святыней, над молитвой), или просто бесчинные пляски, переодевания, скакания... Причем не надо забывать, что наш народ не так-то легко от этого отучался. Об этом хорошо писал Дмитрий Сергеевич Лихачев в своей книге «Смех в Древней Руси». Он говорил, что до сих пор (в 70–80-е годы) не исследован этот пласт культуры – смех в Древней Руси.

Известный философ Михаил Бахтин исследовал творчество Франсуа Рабле, который писал о смехе в средневековой Европе, а о Руси никто ничего не писал и не исследовал. И Бахтин задался этой целью и пришел к выводу (его переосмысляли святые отцы, он был православным человеком), что юродство возникло как антитеза скоморошеству. Потому что скоморошество развлекало людей, вводило в грех. В какой грех? Смех там был не над кем-то, а скорее над чем-то, но, с другой стороны, люди забывали о Боге, начинали плясать, скакать. И сейчас есть такие игрища, по телевизору сколько таких передач...

Мы, православные, должны больше обращать внимание на то, что есть смех сквозь слезы, как говорится. Наши юродивые, блаженные (и до сих пор такие люди встречаются) своим комическим поведением обличают нас в наших поступках. Например, Василий Блаженный обличал пьяниц. Он выпивал вино, но перед этим говорил: «Господи, благослови», – и бес вылетал из стакана. Он говорил, что пить нужно только с молитвой. То есть он не говорил человеку прямо, не тыкал в него пальцем; обличение заключалось именно в комичном поведении, которое отражало недостатки нашего мира и возвращало к осознанию того, кто ты есть. Например, человек возгордился – пошел, как петух. Ставит себя высоко – как орел, летает. Такими сравнениями можно показывать ситуацию, не указывая на лица.

Мы часто не понимаем, что наши шутки иногда укалывают людей; кому-то от этого становится неприятно, даже обидно. Поэтому мы должны воздерживаться от шуток над людьми. А над собой, как говорится, не грех пошутить.

Вопрос телезрителя из Воронежа: «Вы говорите, не шутить, никого не осуждать. Как нам все-таки побороть эту страсть, на которую многие могут пожаловаться? Ведь наш ум праздным не бывает, постоянно лезет куда-то… Тем более в наше время столько информации, телефоны, телевизор...».

– Это хороший вопрос о духовной жизни. Наша православная задача, особенно во время поста, – обуздать свои помыслы, которые, естественно, есть у мирского человека (да и у монахов тоже, потому что сейчас у всех есть телефоны). Помыслы рождаются от внешних раздражителей, как известно. Кто-то смотрит телевизор, кто-то постоянно сидит в интернете, особенно молодежь. И наши помыслы роятся, как говорят святые отцы. Исихасты, такие известные святые отцы, как Григорий Палама, Паисий (Величковский), который утешал многих (от него пошли Оптинские старцы), говорят о борьбе с помыслами с помощью Иисусовой молитвы, с помощью духовного трезвения, причащения, а также других таинств. У нас есть вечернее и утреннее правило. Все это помогает настраивать наши мысли на нужный лад.

Мы должны думать о мирском, конечно. Каждый из нас живет в миру, занимается простыми делами, а кто-то даже очень значимыми государственными делами. Нужно обязательно размышлять о своем деле и быть в нем искусным, то есть совершенствоваться. Инженеры, психологи, врачи, хирурги и так далее, священники в том числе – все должны совершенствоваться. Так вот, трезвение – это образ нашей духовной жизни. Оно возможно только тогда, когда будет смиренное стяжание Иисусовой молитвы. Вы будете произносить о себе: «Помилуй меня грешного». Или: «Спаси и сохрани такого-то человека, которого я хочу осудить, и помилуй меня грешного, потому что я хуже него». Или, например: «Спаси и сохрани этих политиков; суди их, Господи, Сам; я маленький человек, не могу рассуждать на мировые темы».

Вот вы сказали, что сейчас война, очень трудный, даже скорбный период, потому что многие молодые люди ранены, есть убитые. В храм приходят прихожане и просят молитв об упокоении, о здравии болящих и раненых. Мы, конечно же, утешаемся от Господа. Самый главный Утешитель – Господь Святой Дух. Святой Дух нас утешает. Но мы, люди, не искусны в молитве, мы должны смиренно молиться больше о том, чтобы Господь нас вразумил. И эта маленькая постоянная молитва будет все время возвращать нас к Богу, ко Христу. Господь сказал: именем Моим бесы ижденут (Мк. 16:17). И мысли тоже установятся в нужном порядке. Иначе мы ничего не сможем, и никакая психология нам не поможет, потому что это все медитация, обращенная не к Богу, а часто, наоборот, – к лукавому духу.

Поэтому мы должны обязательно молиться, и внутренне молиться, про себя. Господь говорит: Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6:6). Мы не должны быть фарисеями; не надо все время читать молитвы вслух, особенно дома, чтобы не мешать домашним. Ведь каждый занят своими делами. Нельзя устраивать, так сказать, каждодневные молебны. У некоторых соседи жалуются, говорят, что за стеной читают и читают, не дают покоя ни днем, ни ночью.

Вот эта маленькая молитва, благодатный дар Божий, который вы стяжаете по смирению своему, поможет избавиться от плохих мыслей, навязчивых помыслов, которые постоянно роятся в голове. Это и есть духовное делание (как называют святые отцы).

Но все же я хочу, чтобы наши дорогие братья и сестры задумались о другом. Все это слишком высоко: молитва, исихазм. Извините за такую иронию, но к нам это прямого отношения не имеет. Мы живем в миру, и нам, скорее всего, нужно стяжать терпение. Господь говорит: претерпевший же до конца спасется (Мф. 24:13). Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21:19). Всем нам не хватает терпения по отношению к своим родственникам, сослуживцам. В транспорте все толкаются; едешь на машине – подрезают, не уступают. Нужно постоянно молиться, чтобы не впасть в осуждение или, что еще хуже, в гнев. Поэтому дай Бог, чтобы мы молились так, чтобы в простых ситуациях обретали христианское терпение и считали себя не лучше других, а хуже. Но не нужно впадать в мазохизм, а то можно и перегнуть палку, начать себя постоянно осуждать и не видеть ничего большего.

Когда-то я ездил на Афон и встретил там одного монаха. У него была большая борода до пояса и вид благообразный, как у Авраама. И он сразу ответил (без вопросов): «Кого вы видите? Борода – как у Авраама, а душа – как у Хама». Так он над собой иронизировал.

Хочу затронуть вопрос проповеди. Мой первый священник, у которого я алтарничал, отец Александр Григорьев (Царство ему Небесное), замечательно сказал в проповеди о помыслах, которые одолевают: «Мои мысли, мои скакуны». Это цитата из песни. Он иногда в своей проповеди допускал такие примеры, и сразу снималось напряжение, проповедь становилась очень понятной, живой. Вспомним отца Павла (Груздева) или старца Николая Гурьянова, как они проповедовали: простыми словами, с примерами из жизни.

– Нельзя превращать проповедь в лекцию. Я иногда сам себе это напоминаю. Нельзя читать лекцию народу: мол, исполняйте эти заповеди – и войдете в Царство Небесное, сделайте то-то и то-то. Когда мы говорим, мы всегда говорим о себе, по большому счету. Мне еще далеко до Царства Небесного, мне еще каяться и каяться. Сколько священников, столько и проповедей, можно так сказать. Раньше было строгое отношение к этому, мы знаем, что в монастырях (например, в Псково-Печерском монастыре) нужно было проповедь сначала записать, а потом сказать, чтобы не было лишних слов. Но в нашей городской ситуации приходится много говорить экспромтом, поэтому нужно иногда говорить на простые темы, в простом находить сложное и даже высокое. Нельзя все время говорить о молитве, о покаянии одни и те же слова; это не дает человеку обратить внимание на себя, на свою простую жизненную ситуацию. Вспомните, как отец Димитрий Смирнов (Царство ему Небесное) часто шутил и в проповедях, и в личной беседе, и по телевидению. Он был радостным священником, позитивным, поэтому к нему народ и шел толпами.

Дай Бог, чтобы в нашей жизни мы никогда не скатывались в крайности, в балагурство, шутовство, когда все время отделываешься шутками. Нельзя шутить над серьезными вещами. Когда человеку грустно, нужно попечалиться, поплакать вместе с ним, утешить его, а потом уже можно и развеселить чем-то. Нужно все время быть в контексте ситуации, осознавая, что происходит именно в данный момент.

Помню, отец Димитрий говорил проповедь, а в это время кто-то заходил в храм. И он обращался к человеку: «Ну подходите, что Вы там стоите?..». То есть он не отвлекал внимание, а, наоборот, концентрировал.

Когда мы учились в институте, серьезные профессора по математике, физике обязательно говорили что-то отвлекающее, чтобы вернуть внимание к предмету. Потому что человек устает психологически слушать долгие проповеди. И нужно все время пребывать в духе истины, как говорил Господь, чтобы радость и веселье проявлялись в простых словах.

Вот перед нами сейчас икона Божией Матери. Я всегда вспоминаю слова: «Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором». Недавно мы читали в храме акафист перед иконой Божией Матери «Утоли моя печали». Нельзя молитву терять. Много икон Богородице: «Всех скорбящих Радость», «Нечаянная радость». Она все время с нами.

Благословите наших телезрителей.

– Бог в помощь всем нашим дорогим братьям и сестрам, чтобы не утеряли радость в жизни, чтобы иногда над собой иронизировали, а другим помогали хорошей, доброй шуткой не унывать, поддерживая в жизни.

Записали:
Таисия Зыкова
и Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475