Заслуженная артистка России Олеся Железняк: Моя семья – мое царство

Окончание. Начало в №21, 2024 г.

Олеся, в одном из своих интервью Вы сказали, что человек может не знать, что он верующий, но он все равно верующий, потому что эта жизнь конечна. Скажите, в каком возрасте Вы осознали это?

– Не знаю, в каком возрасте.

Осознавали себя верующей всегда? С тех куличей в советское время?

– Нет. Я думаю, что тогда про это просто не думалось. Воспринималось как солнце, которое всходит, и тебе в детстве кажется, что оно будет всегда.

А когда появилась потребность в Исповеди?

– Первый раз меня в храм привела Таня Догилева. Мы были с ней на гастролях, как-то заговорили об этом. Я ничего не знала. Она спросила, хожу ли я в храм? Я ответила: «Нет». И вдруг она сказала: «Так как же ты выживешь?!» Тогда я ее не поняла. А так как я очень ответственный человек, она мне дала телефон отца Димитрия Рощина (отец Димитрий – сын актрисы Екатерины Васильевой) и сказала: «Позвони». Это мой духовник, батюшка, который мою жизнь поменял. Я ему всегда благодарна, очень люблю его.

Это все было в Волгограде. Я, приехав в Москву, будучи беременной своим вторым ребенком, дочкой Агашей, решила позвонить, потому что обещала Тане. Я, как в «Честном слове» Л. Пантелеева, когда пообещаю, мне потом очень трудно, если что-то не выполняю. Пусть плохо, но надо выполнить.

Я позвонила ему, говорю: «Вот, батюшка, мне нужно к Вам приехать. – Приезжайте! – Когда? – Сейчас! – Нет, батюшка. Я же не готова». Но я собралась и поехала после звонка, потому что батюшка так сказал.

Это была моя первая Исповедь. И, конечно, я была самым счастливым человеком на Земле после этого. Теперь иду по этой дороге. Не могу сказать, что продвинулась. Но эта дорога прекрасна тем, что ты все время идешь, потом куда-то сваливаешься, опять карабкаешься на нее, идешь дальше – и вдруг тебе открываются какие-то удивительные вещи. Это всегда подарки. Если так думаешь про эту жизнь. Это ни с чем нельзя сравнить. Радуешься, когда получаешь какой-то ответ, силу, радость, благодать. И вдруг понимаешь, почему надо благодарить Бога всегда.

Даже сегодня. Еду к вам на интервью, и вдруг у меня в голове мысль: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя…». А ведь, действительно, казалось бы, разбойник, самый последний человек… И Иисус Христос, распятый и страдающий. Как у разбойника в голове родилось что-то? Ведь Человек совершенно истерзанный. И вдруг он уверовал, что это и есть Бог. Это всем нам пример. Вдруг тебе это приходит. Почему я об этом задумалась? Меня вдруг радостью объяло. Думаю: «Ведь Господь мог не умереть, а Он умер за нас, значит, мы должны быть счастливы, потому что все будет хорошо. Потому что Он – Наш Отец Небесный».

Вы как-то признались, что во времена тяжелых испытаний хочется быть со своей страной, Родиной и семьей. Вы неоднократно выступали для наших бойцов в госпиталях. Расскажите, пожалуйста об этих встречах.

– Кстати, я завтра еду в Общественную палату. Они позвонили, что хотят какую-то грамоту мне вручить. Господи, а за что?! Если они мне слово дадут, я завтра, наверное, скажу об этом. Я не считаю это каким-то подвигом, честно. Когда меня просят рассказать об этом, я говорю: «А что тут рассказывать?!» Меня спрашивают, предложил ли это кто-то – да, нет.

Так это и есть ответ на Вашу миссию, о чем мы говорили в прошлой программе. Вы как художник делаете то, что нужно делать.

– Я благодарю вас за эти слова, потому что все равно себя так не ощущаю. Я мама четверых детей, жена своему мужу… Артистка еще. Я это говорю без кокетства. Я так живу. Когда началась спецоперация, я задумалась, чем могу быть полезной. Искала возможность выступить. Долгое время не было ответа. Я спрашивала, мне отвечали: «Мы узнаем». А потом вдруг спросили, не хотим ли мы. – «Да. Давно очень хотим!» Потом от театра пришло. Марк Борисович Варшавер, наш директор Ленкома сказал, что мы поедем. Потом уже мы с кем-то задружились и еще приехали. И даже без спектакля, просто чтобы как-то поддержать.

А что дают спектакли бойцам? Обратная реакция есть?

– Есть. Я даже удивилась, как они смотрели. Для нас это был момент сложный. Мы ехали, волновались. Многие – инвалиды. Даже одна народная артистка спросила: «У нас там один артист балета участвует. Он красиво сложен. У него танец. Может, уберем его, а то они подумают: «Он с ногами, а там кто-то без ног». Я говорю: «Знаешь, Тань, мне кажется, это неправильно. Мы должны с открытым сердцем и с любовью отдать все то тепло, которое есть». Мы сыграли. И было ощущение, что они так много смеялись. Это было очень ответственно. Спектакль был, который мы уже играем, мы не волновались, как на премьере. Но волнение было даже больше. Многие ребята потом подходили, на колясках подъезжали, говорили, что они первый раз в театре были за всю жизнь. Как важно было, говоря текст, не сфальшивить. Война – это такое дело, когда жизнь и смерть по-другому звучат, не как в обычной жизни. Они звенят. Любая фальшь, любое слово, интонация, я думаю, считываются на другом уровне.

Я это не прячу, не выставляю. Я считаю, что это мой долг. Мы с мужем дома говорим про ребят. Наши дети дома капризничают, не хотят чего-то есть. Дети есть дети. Я говорю: «Сынок, ты представь, что сейчас люди сидят в окопах в межсезонье. Ты выбираешь, что ты будешь есть, а они сидят там в воде. Представляешь, как им холодно. Их ждут дети. Это есть на самом деле. Мы этого не видим, но это существует». Мы действительно в долгу у наших бойцов. Я считаю, что они все герои. У меня еще особое чувство ко всем мальчикам, потому что у самой три сына. Можешь вечером зайти после спектакля в кафе с товарищами, которые пришли в театр. А я все равно сижу и думаю, что мы пьем кофе, потому что они – там. Я это ощущаю.

Это важно каждому ощущать. Это и есть патриотизм.

– Если у людей нет этого чувства, я думаю, может, они обделенные чем-то, может, родились без этого чувства. У меня одна Родина, один муж, одна семья. У меня по жизни особо не было выбора. Театр мой один. У меня есть одно место, куда я езжу отдыхать раз в год-два. Мне нравится. Я не ищу новых мест. Когда езжу на гастроли, хожу по городам, смотрю: красивый город, а в нем надо играть, жалко, что так мало. Надо будет вернуться, а не успеваешь, не возвращаешься никуда. Но мне нравится, когда ты в этом открываешь. А ведь надоесть может и муж. Можно все время идти по пути обмена, все время приобретая себе новое. И лицо надоест – надо менять.

Это опять к вопросу о смирении.

– Да. Я думаю, уйдет и эта мода делать себе апгрейд лица. Смотришь – лица похожие. Я думаю, какой у людей в душе непокой, если они этого не видят. А это же видно. Если я это вижу, почему они этого не видят? Какие кривые зеркала? Что это за мир? Это долгая тема. Можно бесконечно про это говорить. Но для меня все очевидно. Я такой человек, что мне все понятно.

Дай Бог, чтобы все бойцы вернулись живыми и с победой.

Как многодетный отец с более маленьким стажем, хочу поинтересоваться у Вас как у многодетной матери: как Вы все успеваете? Как остаетесь той самой мамой, о которой Вы рассказывали в самом начале нашей беседы? Нужно и уроки сделать, и погулять, время уделить, и каждый день спектакли у Вас.

– Это очень трудно. Я не все успеваю. Они ругаются, что мамы достается кому-то больше. Я успеваю потому, что у меня есть прекрасный муж – прекрасный папа. Он тоже актер. Мы все время друг друга меняем, жизнь свою выстраиваем относительно семьи. Когда мне что-то предлагают или гастроли, я открываю график, спрашиваю у Спартака, как мы можем сделать, чтобы были кружки, секции, чтобы они смогли туда попасть. Мы, честно, стараемся, с Божией помощью. У нас четверо детей, а есть мамы, у кого 5–8 и более детей, и ты думаешь, как они успевают… Как-то на все приходят силы, и все управляется.

Бог Вам в помощь.

Олеся, я предлагаю нам еще что-нибудь исполнить. Соединим наш с Вами скромный талант. У Вас есть спектакль «Вокзал на троих», откуда этот романс.

– Это романс начала XX века или конца XIX. Его исполняла Изабелла Юрьева. Также его исполняют в спектакле в «Русской песне» Надежды Георгиевны Бабкиной. Они прекрасно поют.

Вы прекрасно поете. Актерское пение – это душа.

У нас в программе существует традиция ответов на короткие вопросы.

– Ой, я так боюсь этих блицев. Всегда начинаю волноваться, думаю, как правильно сказать.

Ваша любимая песня?

– «С чего начинается Родина».

Три фильма, которые каждый должен посмотреть?

– «Три тополя на Плющихе», «Летят журавли», «Три билборда на границе штата Миссури».

Необычный выбор. Но фильм очень русский, несмотря на то что не наш.

– Абсолютно русский фильм. Я удивлена.

Книги, изменившие Вас?

– «Мастер и Маргарита», «Евангелие»...

Продолжите. «Моя профессия...»

– ... это моя любовь.

«Больше всего в людях я ценю...»

– ... честность.

Что Вас делает счастливой?

– Моя семья.

Справедливость или милосердие?

– Милосердие.

В чем сила слабого женского пола?

– В слабости.

Бог – это...?

– ... Любовь.

Записала:
Анна Купцова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475