Протоирей Василий Гелеван: «Всегда в православной культуре будет цениться хоровое пение»

Телезрители привыкли Вас видеть в другом формате: Вы либо отвечаете на душеполезные вопросы в программе «Беседы с батюшкой», либо высказываетесь в программе «Актуальный комментарий» на животрепещущие темы дня. Сегодня я хочу открыть Вас для наших телезрителей с другой стороны – мы будем говорить о Вас лично и о музыке в Вашей жизни: знаю, что это очень важно для Вас.

– Да, с какого-то времени я осознал, что музыка – часть меня. Это передалось по наследству. Сегодня расскажу про своего дедушку, про своего отца, про своих братьев.

Ваша семья была музыкальная?

– Семья остается музыкальной. Все идет от моего дедушки по маме – глубже мне не удалось разыскать. Они с родным братом еще в середине прошлого века имели свой творческий коллектив. В Закарпатье народная инструментальная музыка: скрипки, бубен, цимбалы. Такое красивое сопровождение всегда было на свадьбах. Даже говорили, что если его коллектив будет на свадьбе, то это будет достойное...

Брак будет сильный?

– Нет, имеется в виду само веселье и праздник будут хорошими – не знаю, какими сложатся отношения. Речь о том, что на празднике будет интересно – это будет вечер, наполненный эмоциями. Соответственно, если их не будет на свадьбе, то и не стоит идти… Была такая закономерность.

Тогда русины распределялись и на территории современного Закарпатья, и Румынии, и части Венгрии, Чехии, Словакии.

Вы рассказывали, что чуть ли не за хлебом ходили в Венгрию.

– Да, мне брат двоюродный об этом рассказывал: в Румынию – в Закарпатье на границе есть Раховский район. Там упрощенный визовый режим, легко общаются – пошли навстречу русинам: их же буквально отрезали росчерком пера – тот же населенный пункт, но на разных берегах реки.

Семью могли разделить?

– Да. Ну, это судьба – как говорится, она же метла такая. Там это все зарождалось.

Вы говорите, папа тоже музыкальный?

– Да, это по маминой линии. А еще и по папиной линии. Отец протоиерей и он, конечно, музыкальный. Он всегда любил за столом посидеть, пообщаться, потом что-нибудь спеть: какую-нибудь украинскую старинную хоровую застольную песню.

Колядки – неотъемлемая часть музыкальной культуры с самого детства, это тоже Закарпатье, Западная Украина (потом мы перенесли это сюда в Брянск, где мы теперь живем). С детства помню, всегда пели колядки. Ну и само собой – службы. С младых ногтей я пел в храме на клиросе. Там была Оля Манухина, регент и уставщик в одном лице. Она жестко щипала в бок, если я фальшивил. До сих пор помню: стоишь, поешь, от души молишься, 103 псалом и вдруг – хвать. «Что такое? А, понял: фальшивлю».

У нас есть уникальные кадры, где Вы в юности стоите на клиросе. Не так давно вы в своих соцсетях процитировали Федора Ивановича Шаляпина – в книге «Маска и душа» он признается: «Первое мое приобщение к песне произошло в русской церкви, в церковном хоре». В каком возрасте Вы познакомились с церковной музыкой?

– Мне было 8 лет. Папа стал священником, и вся семья переехала в Россию. Это тогда была Орловско-Брянская епархия. Его рукоположил архиепископ Глеб (Смирнов) – сначала диаконом, а впоследствии, очень скоро, священником – вместе с рукоположением он получил и назначение в свой первый приход. Это была Брянская область, но еще пока единая архиепископия.

Там я прикоснулся не только к церковному пению, но и к фольклору. Именно там, в селе Голубея, я впервые услышал русские народные песни. Это была песня «Посылала Ваню мати» – бабушка Варя пела эту песню. Она уже давно в лучшем мире, а песня с нами.

Это народная песня из календарных в России (на Руси это один из сегментов фольклора) – она не богословская, не нравственная, не призывает к чему-то. Это просто жатвенная песня.

Помощь в труде.

– Да, она очень тесно связана с временем года. В данном случае речь идет об уборке хлеба. (Звучит песня «Посылала Ваню мати»)

Вы сказали, что родились в воцерковленной семье. Однако у Вас был переломный этап в жизни, когда вы осознанно не хотели продолжать дело отца. С чем это было связано? Это был подростковый протест?

– Отчасти да. Но преимущественно это был испуг перед нагрузкой, которая была очевидна.

Перед обществом?

– Нет, перед семьей, может быть, перед обществом. Было видно, что папы не бывает дома: священническая жизнь очень напряженная. Видно было, с какой самоотдачей отец восстанавливал храмы, собирал общину, выстраивал отношения с миром, с руководством – это была колоссальная нагрузка. Был один храм на три района (Дубровский, Раднезенский и Жуковский): храм Троицы в селе Голубея. Мы видели это, и мне не хотелось брать на себя такой подвиг – я знал, что можно проще, легче. Было такое...

Но потом все равно Промысл Божий привел через одного человека, которого я очень уважаю: через Нину Викторовну Кулагину.

Это Ваш педагог в училище. Как Вы попали в училище?

– Через гитару.

Просто играли и любили музыку?

– Это началось немножко раньше. Надо отмотать еще на 3 года. После 8-го класса я захотел пойти учиться музыке. Понятия не имел с чем это будет связано: с гитарой или с вокалом – главное, чтобы это была музыка. И отец предложил средний вариант – пойти учиться на регента.

Уже было где учиться?

– Смоленское межъепархиальное духовное училище уже существовало: потом учебное заведение вырастет до статуса духовной семинарии, но в 1991 г. это было училище, и я попытался поступить туда – сдал экзамены, прошел письменное, устное собеседование.

Оказалось, что богословские предметы я сдал нормально, меня могли взять на пастырское отделение, но на регентское нет – по музыкальным предметам я себя плохо показал (вокал или сольфеджио, или что-то еще, да я тогда и по теории музыки ничего не знал).

Как Вы тогда попали в училище?

– Был такой юношеский задел: так обидно, я же музыкальный… И я все лето очень сильно учил теорию музыки. И выучил достаточно, чтобы поступить в училище культуры на дирижерско-хоровое отделение.

Итак, я отказался учиться на пастырском – это было из принципа: раз на регенсткое не берете, то тогда ничего не надо. Все или ничего… И поступил на дирижерско-хоровое. Нина Викторовна Кулагина, замечательный педагог и очень хороший человек, стала для меня примером. Собственно, поэтому я пришел туда.

Однажды она сказала: «Вась, будут еще фольклористы и хористы, но очень мало священников. Люди ждут от тебя слова» – и с этого начинается мой путь.

В том же году, не бросая училища культуры, я поступил в семинарию. Какое-то время учился и там, и там, а потом сосредоточился только на духовном образовании. Получил диплом – присвоили мне квалификацию: руководитель самодеятельного хорового коллектива, дирижер-хоровик.

Это образование Вам помогает?

– Оно мне очень помогло с первых же дней. Как только пришел в семинарию, сразу включился в музыку: в церкви всегда ценился вокал – всегда в православной культуре будет цениться хоровое пение.

Хор был готовый, я просто включился в него с 1-го курса, и мы поехали в Германию на большие концерты. Мы там пели и светские песни, и сопровождали богослужения. Отец ректор там пел.

Это интересная тема – перелом. Когда я шел в духовную семинарию, в моей жизни уже настал такой период неофита. Все проходят через это: чем бы человек не занимался, он сначала должен все отвергнуть ради Христа. Я помню этот осенний день – 1 сентября. Мне нужно садиться на дизель-поезд и ехать из Дубровки в Смоленск. За несколько минут до отправления поезда я беру в руки гитару и играю какую-то рифму, а потом складываю эту гитару и вспоминаю слова из утренних молитв: «Сподоби меня, Господи, ныне возлюбить Тебя, как я раньше любил те грехи, которыми грешил перед Тобой, и поработать Тебе без лености, как прежде я работал на сатану, обольстителя и обманщика. Да потружусь Тебе, Господу и Богу моему Иисусу Христу во все дни жизни моей, ныне, и всегда, и во веки веков». Вот такое категоричное отношение ко всему музыкальному, светскому, к гитаре. Категорично – нет, и все: это греховно. И теперь у меня новая жизнь.

И в этом состоянии дизель-поезд привез меня в Смоленск. Это было 1 или 2 сентября, когда я сидел и читал свои первые конспекты, и слышу: там за стеной мучают ее – она воет, она расстроенная. И мучают не только ее, но и мои уши тоже. Я сижу и с собой начинаю говорить: «Пойди помоги им – покрути колки раз-два и уходи: пусть они на настроенной гитаре играют... Нет, ты же сказал, что не будешь играть». Такое борение внутри. «Ты же сказал, что все, это грех? Да, но никто не будет грешить: ты идешь, чтобы людям настроить гитару».

Точно так же, как когда-то, не знаю сколько лет тому назад, это еще было в Алтуфьево, я иду через проселок в воинскую часть на КПП, чтобы дежурный солдатик настроил мою гитару, а потом я вернусь домой и буду уже играть – до следующего раза, когда она расстроится. Я пришел, он настроил – и я говорю: «А теперь спой».

Я знаю, что и сейчас так будет. Но что-то мне не дает слушать вот эту… Я подошел, постучался. «Кто там?» – «Я хочу помочь вам гитару настроить» – «А ты умеешь настраивать? Давай». Я быстро настроил, повернулся уходить, а они говорят: «Подожди, а теперь спой». Ну куда ж тут денешься? Старшеклассники просят. Я спел одну, вторую песню и ушел.

А утром меня вызывают в кабинет ректора. Вы представляете себе состояние? Первокурсник – и на ковер туда, наверх. И вот я стою с дрожащими коленями, а ректор говорит: «Я слышал, ты играешь и поешь. Да?» – «Да» – «Ну, сыграй и для меня тоже что-нибудь». Я не помню, что я тогда спел. А ректор говорит: «Вот, это то, что надо». А через несколько дней нашлись деньги, и семинария приобрела хорошую гитару – дорогую, качественную, ручной работы, и с ней мы ездили по гастролям. Это были 1990-е голодные годы.

Вы подыгрывали или пели?

– Мы сколотили целый народный хор. У нас был руководитель – замечательный смоленский музыкант Татьяна Федосова. У нее был свой фольклорный коллектив – «Таусень», кажется, называется. Ее пригласили, чтобы она нас теоретически подковала. Она была нашим художественным руководителем. С ней мы обсуждали репертуар и предлагали его ректору. Потом она делала хоровые партитуры, мы их перекладывали, изучали и тогда уже пели. И это имело успех.

Я читал, что Ваша мечта была петь в Троице-Сергиевой лавре в коллективе отца Матфея. И эта мечта осуществилась.

– Я помню, как сижу с митрополитом, ныне Святейшим Патриархом Кириллом, а руководитель епархии архиерей говорит: «Василий, оставайся здесь, в Смоленской семинарии, будешь регентом и учителем церковного пения». А я говорю: «Нет, я хочу в Москву, в лавру» – «Зачем?» – «Я хочу петь у отца Матфея (Мормыля)».

Владыка так удивился тогда, но благословил: раз я хочу, то надо. И потом началось… Отец Матфей сразу дал мне управлять хором, по будням. И этот состав, когда нет отца Матфея, а в качестве регента Василий Гелеван, он называл «базилиане» – и мне это так нравилось: он очень тонкий человек, гениальный, неповторимый, и он вошел в мою жизнь. Я именно из-за него пришел в лавру, именно из-за него поступил в духовную академию… Потом вернулся...

Я когда-то пытался поступить в семинарию в Москву, но не поступил – и мы приехали снова в Смоленск. В Смоленске со второго раза поступил и в лавру тоже со второго раза.

У Вас достаточно много интересных событий в жизни. Давайте закончим этот выпуск духовным подарком.

– Поскольку сейчас время духовного напряжения, я очень хочу спеть что-то из репертуара иеромонаха Романа...

Если тебя неудача постигла,
Если не в силах развеять тоску,
Осенью мягкой, осенью тихой
Выйди скорей к моему роднику.

За родником – белый Храм,
Кладбище старое.
Этот забытый край
Русь нам оставила.

Если глаза затуманились влагой,
Из родника поплещи на глаза.
Можешь поплакать, спокойно поплакать:
Кто разберет, где вода, где слеза?

Видишь, вон там журавли пролетели?
У горизонта растаял их крик.
...Если ты болен, прикован к постели,
Пусть тебе снится целебный родник.

За родником – белый Храм, Кладбище старое.
Этот забытый край Русь нам оставила...

(Окончание в следующем номере)

Записала:
Анна Вострокнутова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать по ссылке.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475