Священник Олег Патрикеев: Как увидеть свои грехи?

Тема передачи очень важна, особенно в начале Великого поста. Оказывается, мы не можем увидеть свои грехи. Может быть, нам может помочь священник, который нас знает? Может быть, можно своих близких спросить, в чем, на их взгляд, мы грешны? Или попытаться это узнать, сравнивая свои поступки с Евангельским чтением? Увидеть свои грехи очень сложно. Они бывают обличающие, когда человек совестью чувствует, что не прав. Но есть грехи, которые нам кажутся дозволительными, что ли. Мы же все-таки не святые. Помогите разобраться в этом вопросе.

– Тема очень сложная. Надо рассмотреть и мою личность, как она обрела видение своих грехов. Нельзя рассказывать другому человеку о его грехах. Это будет осуждением. Мы же не можем попросить соседку рассказать о наших детях. Она скажет, что они балуются, хулиганят, ломают забор. И у нас от этого счастья не прибудет. Так и видение своих грехов. Господь не всегда открывает эту дверь для человека, наверное для того, чтобы тот не разочаровался в самом себе.

И погружение в себя должно быть постепенным. И как раз Великий пост позволяет делать с первого дня. Через чтение Канона Андрея Критского мы опускаемся вглубь себя и познаем глубину своего грехопадения. Именно своего грехопадения. Но даже здесь должно быть чувство меры. Иначе мы можем растоптать сами себя. Возможно, возникнет чувство отчаяния и вечной вины. Я вечно грешен. Значит, я не спасусь. Тогда и не буду спасаться. Зачем мне спасаться, когда я грешен? Кому я там нужен? И человек уходит в другую сторону.

Мы должны для начала рассмотреть саму причину греха. Чтобы увидеть болезнь, надо признать, что ты болен. Невозможно человеку, с виду здоровому, сказать, что он чем-то болен. Максимум – психологи могут рассказать по взгляду на человека или по двум-трем его предложениям, какие у него фобии и так далее. Но опять же, когда он доверяет психологу. Здесь же это удивительная глубина. Глубина покаяния. Через святых отцов мы видим, насколько она бескрайняя. Покаяние – наверное, одно из самых главных черт православного вероучения. Все начинается именно с этого шага. Иоанн Креститель начинал проповедь с покаяния: «Покайтесь!» Этот глас вопиющего в пустыне звучал так громко, что люди просыпались и шли к нему на Иордан. Об этом тихо, спокойно, среди учеников в Своей первой проповеди о покаянии сказал Христос.

Православная Церковь всегда говорит о покаянии как об основе спасения человека. А теперь подумаем, от чего нас спасать-то? Если человеку рассказать о его грехах, разве это приведет ко спасению? И тогда, конечно, мы должны взять начало греха. Мы должны понять, где корень. Это антропология. Мы даже не знаем, откуда взялись. И рассуждать о себе, кто я, у меня даже мысли не было. Меня родили родители. Я знаю физические и химические законы бытия человека.

Но по своей природе мы уже рождаемся с болезнью. То есть наше тело, наша плоть, которая является трехсоставной, уже при зачатии в чреве матери греховна. А грех – это последствие проступка. Тут в первую очередь нужно вспомнить о первородном грехе. Именно он – основа нашего наследия. И если отмотать назад всю историю человечества, мы должны понять, кто же подарил нам такую плоть. Опираясь на Библию, мы видим, что первые люди передали нам по наследству не домик в деревне с речкой и банькой, а ген смерти. Ведь последствия греха – это еще и смерть. Мало того, что болеем и страдаем, мы еще и умираем. Это наследство всего человечества.

И человек не всегда входит в систему координат православного вероучения. Большая часть людей, даже крещеных, так и не понимает, зачем нам нужно это ковыряние в себе, зачем нужна Исповедь. Мы выдумываем какие-то старые воспоминания грехов и так далее. Это длительный процесс, потому что мы не знаем, зачем нам это нужно. Некоторые говорят: «Мне нужно причаститься». Бросил список своих грехов, списанных с тетрадки какого-нибудь святого, батюшка разрешил молитву, и человек причастился. А зачем? «Чтобы все было хорошо». Это все настолько образно, пока человек не коснется глубины своего Я: кто я есть в этом мире? для чего живу? для чего болею? почему умираю? для кого живу? для кого умираю? что будет дальше? И пока эти вопросы не стоят перед человечеством, мы будем просто болеть и просто умирать.

Картина ясна, но я все равно хочу найти то зеркало, которое показало бы мне мои грехи. Что нужно сделать, чтобы их увидеть? Вы очень точно подметили, что на Исповеди мы говорим в общем, каемся в гордыни, осуждении. Но если мы произносим какой-то грех, то должны стараться его исправить. А каким образом можно исправить? Я имею в виду тяжелые, основополагающие грехи. Ведь мы же произносим их на Исповеди, может быть, даже и не видя в себе гордыни, осуждения, тщеславия, самолюбования, самосожаления...

– Мы этого не видим, потому что живем в матрице, сотканной из греховных дел, которые придумал дьявол. Мы в нее поселены желанием Адама и Евы жить в этом понимании. И нам, не знавшим жизни до грехопадения, трудно себя оценить. Мы живем по своей природе в этом уже встроенном моменте, он для нас естественен. Для нас естественно быть гордыми. Мы гордимся страной, своими детьми, какими-то успехами.

Но это любовь, а не гордыня.

– Но источник этого – гордыня. Я горжусь страной, потому живу в ней. Горжусь детьми, потому что это мои дети. Моя гордыня. Все это касается как раз первого греха, совершенного Адамом и Евой. Гордыня управляет всеми остальными грехами. Она наездница, голова падения человека, в которое он попал, сам того не зная. Мы не понимаем, что живем в этом, и все это движется нами.

Но если мы выходим из этой координаты, если хотим понять, чем больны, зачем живем, если хотим познать себя, тогда в путь – открываем Евангелие и святых отцов. У святых отцов расписаны все страсти по наименованиям, и даже лекарства против каждой из них. Но никто этим не пользуется. Когда у нас болит живот, мы приходим в больницу и рассказываем все, что с ним связано, и не боимся, что он болит. Но если бы у нас вскакивал какой-нибудь прыщ после каждого нашего осуждения или помысла, то мы все были бы в язвах. Да мы и так все в язвах на самом деле, просто этого не видим. Господь охраняет нас, чтобы мы не сошли с ума.

Но иногда человек доходит до состояния, когда считает, что сам все решит, что ему никто не нужен. Бог есть, но мне важна моя жизнь, моя работа, мои дети. Я сам есть источник самого себя.

Мы же заряжаем телефоны. И если бы у нас были батарейки, которые заканчивались бы, то мы бы понимали, что их надо подзаряжать, и постоянно бегали бы к источнику. Я говорю о Причастии. Смысл его в том, что именно во Христе восстанавливается человеческая природа, именно во Христе она изменяется. Он принял нашу греховную природу, будучи сам без греха. И посмотрите, что Он с ней сделал. Преобразил. Но посредством чего? Посредством Своих страданий, страстей Христовых, которые мы будем вспоминать на Страстной пятнице, Своей смерти и Воскресения.

Изменение нашей природы возможно только во Христе, но человек об этом задумывается постепенно. Буквально вчера мы еще читали канон. И только после первого дня поста мой ум начал как-то рассматривать эти буквы, эти словосочетания в том отношении, что я это читаю сам про себя. Я увидел себя в этом ужасе. Я смотрю, что все грехи, о которых говорит преподобный Андрей Критский, присущи мне. Меня обуял ужас. Мы стоим в темном храме, а райские врата закрыты.

Вот оно, состояние смерти: я умер и смотрю на закрытые врата. Что я буду там говорить? Моим грехам нет никакого оправдания. Только покаяние. У преподобного Андрея Критского и у других святых отцов было только покаяние. Возможно, оно приоткроет завесу Царства Небесного, мы увидим там свет, и нам захочется вернуться туда, откуда мы выпали, как птенцы из гнезда. Мы появились на этой земле не сами по себе. Мы должны понимать, что у нас есть Отчий дом, куда нам надо вернуться. И тогда мы начинаем работать над собой. Тогда мы понимаем, сколько помех есть в нашей жизни, чтобы вернуться домой.

Может быть, я раскаялся еще не как блудный сын, а мне до сих пор нравится кушать со свиньями. И они вроде хорошо кушают. У них все включено, за ними ухаживают, моют, но они находятся в плоскости материи. А если я посмотрю наверх? Свинья не может взглянуть наверх. Ей не нужно смотреть туда, ей нужно смотреть вниз, где питание и то, что дает ей тепло.

Для того чтобы увидеть свои грехи, нужно все-таки посмотреть наверх. Я предполагаю, что эта способность была заложена образом Божиим, по которому мы созданы. Но мы очень часто теряем этот образ, а с ним и способность увидеть свои грехи. Поэтому в молитве мы просим: «Господи, даждь ми помысл исповедания грехов моих». Если Господь нам даст исповедание грехов, то мы наверняка тут же сойдем с ума. Поэтому Он открывает нам с игольное ушко. А как мы можем догадаться о подводной части этого айсберга наших грехов? Как это увидеть? Как воспитать в себе эту способность? Или она не существует?

– Давайте вспомним образ блудного сына. Это прообраз нашего человечества. Что сподвигло его к воспоминаниям об отце? Первое, это голод. Пост. Святые отцы говорят, что пост – двигатель нашей души.

Но там был не добровольный пост.

– Это как раз и есть. Болезнь. Пост. Это то, что он выбрал. Сказка Александра Сергеевича Пушкина про разбитое корыто – о нашей гордости. Голод, страдания привели его к воспоминаниям. Он вспомнил о Боге. Что нас заставляет вспомнить о Боге, как не болезнь? 90% людей приходит в храмы из-за скорби, из-за болезни, из-за смерти детей, близких, родных, своей личной.

Страх.

– Страх – это первое понятие о Боге. Бывает, что человеку в автобусе что-нибудь навеет, или он увидит страшные новости. И это ему естественным образом приоткрывает Господь. Просто всем нужно чуть-чуть возжелать этого. Господь открывается только ищущим Его. Первым делом мы приподнимем свою голову, и тогда Господь начинает работу над нами. Он как врач. Но мы должны сказать Ему, что больны. А если ты не болен, то никогда не пойдешь к врачу, а будешь заниматься самолечением, думать, что ничего страшного, что можешь сам поправить свое здоровье. У нас даже есть тост за здравие. Главное – здоровье, все остальное купим. А здоровья-то нет. Его по природе нет. Мы рождаемся в страданиях. Мы рождаемся уже больными. Мы все ищем здоровье, как будто бы оно самое главное в жизни.

У меня есть друг-священник, который на вопрос «Как жизнь?» отвечает: «Заканчивается».

– «С каждым днем все ближе», – у меня такая поговорка.

В храмах бывают настоящие общины, где прихожане знают друг друга. Но чаще мы не знаем ни своих соседей, ни людей в своем приходе. Я думаю, может, в общении мы способны увидеть свои грехи?

– Я понимаю ваш вопрос. Вы хотите, чтобы вам сразу дали диагноз. Это удобно, прийти к кому-то и сказать: «Дайте мне, пожалуйста, диагноз, чем я болен».

Я хочу диагноз. Хотя бы направление.

– А готовы ли вы это выслушать? Вы же сразу обидитесь, если кто-то скажет все неприятные вещи о вас. Вы не скажете: «Ой, как хорошо, наконец-то я узнал о себе такую правду». Никто этого не скажет, кроме святых людей.

То есть готовность услышать – это тоже очень важно.

– К ней нужно приготовиться как раз постом, потому что первое, что будет реагировать на информацию, – наше эго. Оно будет изменять информацию. Любая информация, приходящая через все наши пять чувств, изменяется в уме, потому что он падший. При Крещении мы как бы восстанавливаемся во Христе, полностью обновляемся, но каким-то образом снова падаем. Почему мы снова возвращаемся к тем же граблям? Я до сих пор не могу этого понять. Вроде мы должны быть, как первые христиане, – крестились, и все: смерть нам не страшна. Но, как апостол Петр говорил: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя, а потом взял и отрекся, так и мы. Нам как-то неудобно говорить о Христе в обществе, или мы стесняемся показывать свой крестик, или перекреститься перед едой в ресторане. Боже, упаси. Как на меня посмотрят? Это уже и есть отступление. Мы боимся и поэтому живем как серые мышки. Дали нам одну семечку, и мы ее погрызли. В храм сходили, и вроде как православные. На самом деле это самообольщение.

Я не представляю, что будет со мной через неделю. Как узнавать о себе такой ужас? Я вчера читал канон, и у меня дрожал голос, потому что я понимал, что сейчас исповедуюсь даже не перед людьми. Хотя у нас есть опыт такой Исповеди. На Прощеное воскресенье священник выходит и исповедуется перед всеми людьми в храме. Сейчас епископ принимает у нас Исповедь два раза в год минимум. И, конечно, мы каемся перед каждым Причастием. Перед каждой Литургией мы совершаем молитвы о покаянии.

Исповедоваться должно быть стыдно. Вот что в первую очередь нас должно волновать. Если мне не стыдно, значит, совесть не обличает. Ну, отлично, я с ней договорюсь. Это серьезный труд, это очень важно. У нас трехсоставная плоть: дух, душа и тело. И начинать надо с тела. Это как сковородка, которую не мыли месяц. Представьте себе такую сковородку, там уже налипло столько всего, она вся в сале. И что с ней надо делать? Налить средство против жира и взять щеточку. Вот оно, постное состояние. И отдирание сковородки – больно и неприятно.

Вы хорошо сказали про сковородку. Раньше в воскресенье перед постом была хорошая традиция, когда хозяйки вымывали сковородки, освобождая их от возможного жира. Такой был процесс, в основном в деревнях.

Во время поста мы становимся такие, как бы сказать, особые. Женщины носят только черные платки. Мы приходим в храм, и у нас у всех такие «постные лица», как в известном выражении. С одной стороны, это понятно, мы же начинаем думать о своих грехах.

– Радости мало.

Но, с другой стороны, ведь размышление о грехе и поиск собственной совести и осознание своих грехов не может быть связано только с днями Великого поста. Скоро Пасха, и мы тут же перестаем молиться и каяться. Все нормально. Христос Воскрес, и все хорошо, грехов больше нет.

– Наш ум так расположен. Мы не можем изменить лицо, когда идет пост и молитва в себе. У нас нет опыта счастливого обнаружения в себе грехов. Адам тоже плакал об этом. То есть все предшествующие Недели: изгнание из рая, о Страшном Суде, говорят о том, что мы должны немножко напрячься, поэтому наше лицо в принципе отражение этого. Это нормально. Не надо ходить и улыбаться сразу, что пост наконец-то начался. Ты улыбайся для Господа.

И удивительно, мы ждем пост, но забываем, что поститься можно и в другие дни. Наверное, это антропология. Святые отцы так расположили постные дни, чтобы мы могли благодарить Бога и вкушая пищу, и не вкушая ее. Невозможно поститься целый год. Невозможно все время вводить себя в такое состояние. Иначе тетива лука просто порвется. Мы не так часто напрягаем свою душу, чтобы плакать каждый день. Нам это будет трудно. А сейчас идет совместное покаяние, и это нас поддерживает. Как раз чтение святых отцов о покаянии начинает как бы цепляться за ум в тебе. Он начинает размышлять, и возникает вспоминание даже детских грехов. Ум начинает вспоминать то, что мы не исповедовали.

Я говорю про себя, потому что именно через пост пришел к вере. Я хоть и был православным, носил крестик, но именно пост начал обличать меня. Я похудел, мне все это нравилось. Это было еще до откровения. И вдруг я начал читать Евангелие. Мне просто стало интересно, потому что ум начинает искать другие интересы во время поста. Земная жизнь, все эти сериалы и музыкальные новости для меня стали на втором месте. Мне стало интересно, о чем думали философы. То есть ум надо освободить от того жира, которого очень много у нас в голове.

Кстати, иудей, когда постился, полностью исключал еду из своего организма и говорил: «Вот мой жир, я приношу его в жертву». Так и мы должны настолько утончить наше тело, чтобы оно перестало глядеть на еду как на какую-то нужность и важность в этом мире, как на самое главное.

Мы должны сразу смотреть Евангелие. Это тот антивирус, который надо поставить в свою голову. Если мы смотрим на еду и у нас, как у собаки Павлова, слюнки текут, то это говорит о том, что наш организм работает в матрице простого проживания на земле. Червячок поел, поползал, поспал и умер, затем другой родился. Круговорот жизни в природе.

А пост, он о пяти чувствах, не только вкус. У нас есть еще глаза, уши. И мы начинаем поститься ушами, глазами. То есть глазки в пол, не смотрим по сторонам на красивые платья или в телевизор. Я удалил все новостные форумы, какие у меня есть.

Мне сейчас новости вообще неинтересны. Мне интересна одно – спасусь ли я? Хоть я и священник, но мне нужно знать о моем спасении, я хочу это знать. Иногда я думаю, что, раз я священник, то могу делать все, что захочу, что уже практически спасен. Даже появляются мысли, зачем мне поститься, ведь я знаю Литургию, знаю то, другое… Знаю, какие правильные вещи нужно говорить людям, но разве сам я это исполняю? Я ведь делаю немногое из этого.

Именно пост привел меня к пониманию Евангелия. Оно открылось для меня, когда я стал задаваться вопросами: «А где путь? Куда мне идти? Зачем мне все это?» Так вот, когда вы зададите себе подобные вопросы, откройте Евангелие, и Бог моментально вам ответит, если вы, конечно, готовы услышать Его ответ.

Записали:
Анна Вострокнутова
и Людмила Белицкая

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475