Священник Константин Корепанов: Приводит к спасению вера

Продолжение. Начало в №№31, 34 (2020 г.) – 23, 25–29, 31–36, 38–39, 41–48 (2021 г.), №№1–3,33–39, 41–43, 45–48 (2022 г.), №1, 3–11, 13 (2023 г.)

Продолжаем читать наставления святого преподобного Ефрема Сирина из второго тома «Добротолюбия». Напомню, разговор идет о братстве и служении другим. По свидетельству преподобного Ефрема Сирина, все это возможно, только если ты сначала приобретешь любовь к Богу (это, в общем-то, общее место у всех святых отцов, почему они и ушли в пустыню и пишут из пустыни).

Мы в прошлый раз читали 15-й абзац. Он как раз говорит о том, что происходит с тем, кто без любви к Богу пытается исполнять любовь к ближнему. Именно пытается, поскольку любви в нем действительно нет: раз нет любви к Богу, то нет любви и к ближним. Но он пытается что-то сделать для ближних, пытается о них заботиться, им служить.

И последнее, о чем мы говорили в прошлую беседу, это то, что происходит, если человек не понимает, что главная цель любого служения ближнему есть созидание самого себя в любви (Еф. 4:16), то есть возрастание в благодати, возрастание в Духе, возрастание во Христе, что и делает человека спасаемым, и мир, в котором он живет, к этому общению приобщает, если он любит Бога.

Если мы не любим Бога, если просто служим другому человеку, то да, мы совершаем какие-то дела, но мир от этого лучше не становится. Может, тому, кому мы помогли, становится лучше, но в целом мир все больше и больше погружается во тьму, потому что спасение мира не от добрых дел, а от благодати Божией.

О том, что мы делаем неправильно, свидетельствует собственное наше сердце, которое начинает погружаться во тьму: оно раздражается, унывает, ропщет, злится, гневается в случае неудачи и истощается. Любви никакой нет, есть только желание сделать кому-то хорошо. Какое-то терпение еще есть, но человек уже на грани истощения нервного, духовного. Он в депрессии. Он делает еще добро, но его душа свидетельствует о том, что он весь мертвый, весь во тьме вплоть до потери своей веры.

Он не смог помочь миру, потому что не смог помочь самому себе. Его сердце свидетельствует о том, что он зашел в полный тупик, хотя, конечно, его могут прославлять люди, могут любить и о его делах слагать песни и гимны. Но что это стоит, если вся слава должна быть Богу?

Представим себе ситуацию, когда мы просто делаем что-то, не помышляя о том, что мы исполняем заповедь Божию, а просто делаем какие-то дела. Мы не думаем о созидании самих себя в любви, не думаем о Боге, вообще не соотносим социальное служение с Богом. И тогда все, что мы делаем, сводится просто к исполнению определенного количества, набора добрых дел, которыми мы хотим оправдаться. У нас в сознании выстраивается картина: я должен помогать, я должен помогать, я должен помогать… Этому плохо – надо ему помочь. И вот этому тоже плохо – надо и ему помочь. И этому тоже плохо – надо ему помочь.

Замечательно! А вера тут при чем? А помогать ближнему – это что, христианский долг, что ли? А быть просто человеком и помогать нельзя? Или, скажем, я вижу, что там сироты бедствуют, я должен помочь потому, что я христианин, или потому, что я человек?

То есть, получается, только христианин может усыновить сироту, поддержать вдову, помочь бабушке перейти через улицу, или, допустим, привезти кому-то дрова, или дать определенную сумму на детдом или дом престарелых, или дать деньги на операцию ребенка? Это только христианин должен делать? Или это задача человеческая?

Когда я помогаю кому-то в его беде, я поступаю как человек, а не как христианин. Христианином меня делает не доброе дело. Сколько угодно людей, вообще не слышавших о Христе, скажем, живущих в Китае, в Японии, где-нибудь в Папуа-Новой Гвинее. И вы думаете, там нет хороших людей, что ли? Просто людей, заботящихся о тех, кто попал в беду? Полицейский, который честно защищает обездоленного человека, чиновник, который помогает социально неблагополучным семьям, обязательно должен быть христианином, что ли? Или просто честным человеком?

В любом племени, в любом государстве есть, слава Богу, те, кто думает не о себе, а о других, или, имея что-то у себя, они пытаются помочь другим или просто отзываются. Ведь в какой-нибудь Центральноафриканской Республике если носорог раздавил папу и маму, другие же возьмут ребенка к себе в семью, не бросят же его на съедение шакалам. Они так делают потому, что они христиане? Потому, что они мусульмане? Или потому, что они люди? И любой человек так.

На самом деле добрые дела – это никакое не христианское достоинство, это достоинство человеческое. Скромность не велит нам этим хвалиться: мы просто поступили так, как должны поступать люди. Даже животные порой, мы знаем, делают нечто подобное. Это просто некая данность наша физиологическая, биологическая. Чем тут гордиться?

Пожар, все сгорели, ребенок остался живой, мы взяли ребенка к себе в дом. Что тут христианского? По всему миру так делают люди, делали до Христа, будут делать после Христа. Даже во времена антихриста так будут делать. Это доброе дело, и его все делают. Ничего особенного тут нет.

Что же мы хотим тогда? Мы делаем добрые дела. Молодцы! Замечательно делать добрые дела, хорошо! Любой должен делать добрые дела: должен помогать и бабушке через дорогу перейти, и упавшего человека поднять, и сироту усыновить, и вдове помочь, и просто людям, которым нужна помощь, помочь. Это достойно, праведно и человечно для любого. При чем тут вера?

А я же и не думаю о вере. Я же и не думаю о Христе… Нет, думаю, я начинаю думать: «Так, вот я делаю добрые дела, значит, Господь видит, что я делаю эти добрые дела, жизнь трачу на эти добрые дела, и Он меня спасет». У нас в сознании выстраивается такая цепочка: я делаю добрые дела, а Бог меня спасет.

Но за дела человек не спасается. Мы же это знаем. Человек спасается верой. А где твоя вера? Твои добрые дела никак не определяются твоей верой. Добрые дела определяются твоей человечностью. Если бы ты не стал христианином, ты все равно должен был бы усыновить брошенного ребенка. Если бы ты стал мусульманином, ты все равно должен был бы помочь вдове. Если бы ты остался язычником, ты все равно должен был бы поделиться своими дровами с соседом, у которого они кончились, или помочь ему их нарубить. Это к вере не имеет отношения.

Что же тогда превратит твое служение ближнему в то, что созидает твою душу, в то, что обеспечивает тебе посмертное бытие с Богом? Вера! А в чем вера? В том, что я должен помочь? Нет. Любой должен помочь. Вера в то, что, помогая, я созидаю себя в любви, созидаю себя в благодати. Я не добрым делом спасаюсь, я вхожу в жизнь другого и созидаю себя в любви. То есть я смотрю, чтобы я к нему относился так, как велит Христос: чтобы я видел в нем брата, чтобы молился как о брате, чтобы терпел, чтобы относился как ко Христу и прочее...

То есть совершение доброго дела погружает меня в некое делание внутреннее, совершаемое перед Лицом Христа. И если мы это делаем по вере, то это дело и та внутренняя работа, которую мы исполняем, приводит к тому, что в нас прорастают какие-то плоды жизни: мы чувствуем в себе благодать.

Если мы совершаем нечто по вере, с верой, то есть перед Лицом Божиим, по послушанию Богу, по вере в Бога, в благодати Божией, славя Бога, то в нас происходят изменения внутренние.

Человек простой (скажем, атеист) взял сироту в дом и получает за это похвалу от людей или похвалу от собственной совести. Нормально. Христианин в той же самой ситуации берет ребенка (ему не важно, хвалят ли его, доволен ли он собой), но понимает, что эту работу, это послушание, это дело дал ему Бог, чтобы тот созидал самого себя в любви, чтобы стяжал любовь к этому взятому сироте, чтобы не просто как-то позаботился о нем, а изменился сам.

Он сам принял это как послушание Богу, для осуществления этого дела позвал Бога, черпая у Него силы. И когда вырос хороший человек, когда получилось то, что получилось, достойно и праведно, он благодарит Бога за то, что Он дал ему дело и помог в его осуществлении, он славит Бога. Это слова, а внутри – сердце, любящее Бога, любящее не только этого ребенка, а вообще изменившееся сердце, способное любить все – и Бога, и людей.

Изменение, преображение сердца – вот что важно в этом деле. Чтобы это получилось, и необходима вера, именно она запускает процесс изменения и, как следствие, получение благодати.

Если я делаю доброе дело, но ничего не получаю, а, наоборот, получаю только ропот, уныние и тщеславие, это и показывает, что на самом деле я делаю это потому, что это доброе дело, потому, что я хороший человек, а не потому, что я принял это дело от Бога, исполняю это дело силой Бога, в непрестанной молитве, благодарю за это дело, воздаю за него славу Богу: если бы не Он, я бы ничего не сделал. Вот такой получается расклад.

Дальше читаем как раз о любви к Богу 16-й абзац: «Всякое предприемлемое нами упражнение в добродетели да совершается во славу Божию, и да не окажется совершаемым к собственной нашей славе. Всякое последование заповедям свято бывает и совершается нами чисто тогда только, когда совершается при памятовании о Господе, со страхом Божиим и по любви к Богу. Таким настроением далеко отгоняется от нас враг, всегда покушающийся осквернить исполнение заповеди, и все повелеваемое в заповедях бывает для нас легко и удобоисполнимо, потому что любовь Божия в нас делает нетрудными заповеди, и всякое затруднение при исполнении их устраняет. Враг всячески усиливается отвлечь ум наш от памятования о Боге, от страха и любви к Господу разными земными приманками, чтобы потом какими-либо благовидностями отвратить и сердце наше к благам мнимым от блага истинного, то есть от любви к Богу. И все, что ни делает человек доброго, лукавый усиливается омрачить и осквернить, примешивая к исполнению заповеди свои семена тщеславия, или сомнения, или ропота, или чего-либо подобного, чтоб делаемое добро не было истинное добро, которое бывает только тогда, когда смиренномудренно и усердно совершается для Бога. Вот почему каждому потребно много ведения и рассуждения, чтобы ум мог распознавать козни и ухищрения врага и отревать от дел своих все греховное. Ибо и хорошее какое дело можно сделать нерадиво или небрежно, или с нечистым намерением, от чего оно окажется не благоугодным Богу, и можно сделать оное по воле Божией, тщательно, трезвенно, для Бога, так что оно окажется благоугодным пред Богом».

В этом абзаце преподобный Ефрем и говорит о том, что происходит с нами со всеми как раз тогда, когда мы начинаем делать добро в отношении наших близких. Иногда мы начинаем делать это добро, иногда мы хотим только сделать добро, иногда нам кажется, что мы делаем добро. Но все это в любом случае никакого значения не имеет, если никак не связано с любовью к Богу.

А как проявляется любовь к Богу в человеке, мы тут читаем: память о Господе, страх Божий и любовь к Богу. Вот три элемента, которые должны в нас присутствовать.

Например, мы хотим сделать добро. Мы делаем это потому, что так велит Христос. Велит! Есть такая заповедь: просящему у тебя дай (Мф. 5:42). Нуждающемуся в помощи помоги. Мы делаем это не потому, что нам кого-то жалко, а потому, что так велит Христос. А если нам так велит Христос, то, естественно, ничего особенного мы не сделали. Мы – слуги, у нас есть Хозяин, мы исполнили то, что Он сказал, как Он велел. Сказал нам постричь газон или подмести пол – мы сделали, потому что мы слуги и сделали то, что должны были сделать. Что в этом такого? За что нас благодарить? Мы не ждем никакой благодарности. Как говорит Сам Христос в Евангелии: Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17:10). Сами по себе ничего не сделали.

Хорошо, мы выполнили повеление. Если мы со страхом Божиим делаем добро, то смотрим, чтобы не согрешить при делании добра. Мы страх Божий имеем и благоговеем перед Богом, знаем, что Господь близ, как бы не допустить какой-то грубости, дерзости, самомнения... Мы со страхом Божиим исполняем вверенное нам служение.

И, естественно, поскольку есть любовь к Богу, мы всегда молимся о том, чтобы Бог помог это дело исполнить. Благодарим Его за то, что это дело было сделано, что действительно кому-то помогли. Слава Богу, что Он послал нам этого человека, что дал нам силы ему помочь и что мы не пострадали при исполнении этого дела, Бог нас оградил. И, естественно, если мы любим Бога, то в каждом, кому мы помогаем, мы видим Христа, а стало быть, не ждем от него никакой благодарности. Это если мы исполняем доброе дело так, как его нужно исполнять по заповеди Божией.

Или, например, мы захотели сделать доброе дело в отношении другого человека, скажем, оградить его от чего-то, спасти его от того зла, в котором он погряз: выпивает, объедается, грешит, блудит, сидит за компьютером, смотрит всякую дребедень по телевизору, не ходит в храм и так далее. Мы думаем, что надо же добро делать людям. Он гибнет, и надо ему помочь. Тогда мы, желая ему помочь, должны так же все взвесить, должны исполнить то, что велит Христос, то есть должна быть какая-то заповедь.

Если на это есть заповедь – мы делаем. Если заповеди на эту тему нет, значит, мы творим просто свою волю. Мы должны иметь перед глазами страх Божий, а значит, должны с трепетом человеку другому помочь, не крича, не возмущаясь, не унижая его, не оскорбляя (это же будет не со страхом Божиим, неблагоговейно). А мы должны никогда не забывать, что мы помогаем ради Бога, и Бог смотрит, как мы сейчас к этому человеку относимся. То есть нам надо не злиться, не раздражаться, видеть в этом человеке Христа, образ Божий, который гибнет, и, естественно, молиться много о том, чтобы Господь спас его, помог ему, потому что своей-то волей я не могу ему помочь; значит, я должен усиливать молитву. И когда человек спасается, я возношу славу Богу, естественно, а не себе.

Понятно, что мы так не делаем. Если мы хотим помочь человеку, мы делаем это потому, что нам его жалко или нам хочется сделать что-то доброе. Мы стараемся это исполнить. Да, это замечательно. Я говорил про это уже. Да, мы люди; естественно, нам жалко другого, нам должно быть жалко другого человека. Просто к христианству это не имеет никакого отношения. Надо понимать: если мы делаем это дело помощи по послушанию Богу, по заповеди, то мы созидаем себя во Христе. Если мы делаем это потому, что нам кого-то жалко, то мы не созидаем себя во Христе, мы просто делаем доброе дело.

Оно не делается от этого плохим. Мы можем помочь человеку потому, что нам его жалко, можем помочь потому, что так велит Христос. Дело останется делом. Помощь либо будет получена, либо не будет, все зависит от человека. Но дело доброе останется добрым делом. Оно не станет плохим от того, что мы помогли по жалости. Это все равно доброе дело. Честь и хвала! Только к спасению это не приведет.

Приводит к спасению не доброе дело. Приводит к спасению вера, с которой мы это дело совершаем по послушанию Христу. И преподобный Ефрем Сирин говорит, что помыслы, приходящие к нам во время совершения того или иного дела, приходят именно потому, что мы забыли в этот момент о Боге и делаем это доброе дело, скажем, по жалости или еще почему-то.

Мы забыли о Боге, поэтому в нас как бы образуется дырка. Мы делаем это дело не ради Бога, и в эту дыру и входит враг. Он всевает туда свои помыслы, свое состояние, свое напряжение. Раз мы на самом деле делаем это дело не по воле Божией, не с верой, то и благодатной защиты нет, и враг всевает в нас свое уныние, ропот, ожидание благодарности и ее неполучение. Если человек нам попался хороший, добрый, то в нас всевается тщеславие от того, что мы сделали.

Когда мы чувствуем, что в исполнении какого-то дела к нам примешивается какая-то нечистота (уныние, страх, ропот, тревога, тщеславие, дерзость или еще что-то, порой грубость на тех, кто мешает нам делать это доброе дело, то есть оскверняется как-то его), то не надо себя обманывать: доброе-то дело мы делаем, но душу свою не спасаем.

Еще раз повторю: доброе дело можно делать и безо всякой веры во Христа. Кто мешает-то? Иди и делай! И будет тебе честь и хвала от людей. Да пожалуйста! Никто не говорит, что помогать несчастным людям плохо. Это хорошо! Но мы-то говорим не о том, как вести себя хорошо. Это замечательно, об этом писали со времен Сократа, Будды или со времен еще кого-нибудь из древних учителей нравственности (это какой-нибудь эпос о Гильгамеше). Всегда люди говорили, что надо к другому относиться по-человечески. Ну и относись!

Но если ты хочешь изменить свою внутреннюю жизнь, спастись хочешь, вместить Христа, тогда надо иначе относиться к тому доброму делу, которое ты делаешь. Оно может тебя созидать во Христе, а может просто оставаться добрым делом.

Но в том-то и дело, что в глубине у всех нас сидит глубокая мысль, что мы стали христианами, чтобы делать добрые дела и за добрые дела спасемся. Нет! Никто никогда не спасется за добрые дела. Только за веру во Христа!

Делая все эти же самые добрые дела, мы можем созидать свою душу, а можем разрушать свою душу. Цель христианской жизни – созидание себя во Христе, в любви, стяжание Святого Духа, вхождение в вечную жизнь. И доброе дело – ступень (их много). Нам Бог посылает этих людей, чтобы, приняв их с верой, потрудившись над ними силой Божией, стяжать благодать Святого Духа.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475