Герой Российской Федерации Д. К. Юсупов: Не предавайте мечту!

Дамир Касимович, расскажите, пожалуйста, о своем детстве и о родителях.

– Я родился в городе Игарка Красноярского края. Это город в Заполярье, зоне вечной мерзлоты. Мои родители, Касим Камилович и Мянзиля Абдулхаевна, тогда молодожены, переехали из Самарской области в этот город, – их отправили туда работать. Папа как раз вертолетное училище окончил, мама – медучилище, училась на фельдшера, и их как молодых специалистов туда направили в далеком 1971 году. Папа летал на вертолетах Ми-4, потом на Ми-8, работал в аэропорту, а мама работала фельдшером в медпункте аэропорта, проверяла состояние пилотов, диспетчеров, работала медиком в аэропорту.

Я средний ребенок в семье, у меня есть братья – старший и младший. Рос я как обычный советский мальчишка, был октябренком, пионером, ходил в спортивные секции, кружки. Папа брал меня с собой на работу. Когда были полеты, папа брал меня с собой прямо в кабину вертолета, и я вместе с ним летал. Папа какие-то грузы перевозил, полеты выполнял, а я сидел в кабине и смотрел, как он работает. С детства я полюбил авиацию, полюбил небо, и мечта стать пилотом на протяжении всего детства и юности была со мной.

У Вас, наверное, проблемы выбора профессии не было? Все уже было заранее предрешено?

– Я о другой профессии даже и не думал. Когда у меня спрашивали, кем хочу быть, – я говорил, что хочу быть, как папа, – пилотом вертолета Ми-8.

Дамир, я знаю, что путь в небо был у Вас непростой, не сразу все получилось...

– Да, на Севере мы жили до 1993 года, мне было 16 лет. Переехали, когда в стране были сложные времена, Союз уже распался, и родители приняли решение уйти на пенсию и вернуться домой. Многие тогда с Севера уезжали, потому что работы не было, все закрывалось. Я к тому моменту окончил 10 классов, и когда переехали в Сызрань, поступил в 11-й класс и один год учился в Сызрани.

Когда мы проходили медкомиссию в военкомате как допризывники, я проходил окулиста и так неудачно его прошел, что мне определили зрение не 100%, а похуже, и записали эти данные в медицинскую карточку. Я понял, что что-то не то, забил тревогу, начал витамины пить, гимнастику для глаз делать, таблицу выучил на всякий случай, эти строчки. И уже когда после 11-го класса пришел, чтобы забрать документы из военкомата и отнести в летное училище для поступления, мне врач сказал, что у меня на предыдущей проверке зрение было не очень хорошее. Я как-то с этим смирился, хотя надо было настойчивость проявить, усердие, надо было еще раз все проверить. В принципе, я на зрение никогда не жаловался, в школе всегда сидел на последних партах, все видел. И вот когда мне сказали, что медицинскую карточку мне не отдадут для поступления, я расстроился, ушел в себя, никому ничего не сказал, и моя мечта ушла в сторону.

После 11-го класса поступил в юридический колледж, потом два года отслужил в армии танкистом, в танковых войсках, после армии поступил в университет учиться на юриста, потом женился, семья, дети. И все пошло вообще в другом направлении, мечта моя отдалилась, тем более уже время прошло, потому что раньше были ограничения для поступления в летное училище, принимали до 23 лет. И вот когда мне 23 года исполнилось, я понял, что, как говорится, поезд ушел, и практически больше об этом не вспоминал. Хотя небо и авиация меня волновали всегда, я всегда интересовался авиацией, самолетами, фильмы про них смотрел. Потом, когда интернет появился, на YouTube начал ролики смотреть, то есть интересовался авиацией, но понял, что мечта моя не осуществится, и немного себя винил за то, что быстро сдался, не попробовал повторно поступить, побоялся чего-то.

А как Вы смогли все-таки реализовать свою мечту?

– В нулевых годах стала возрождаться авиация, стали опять открываться авиакомпании. Если в 1990-х был упадок во всех отраслях, в том числе и в авиации, закрывались авиакомпании, летные училища закрывались, специалисты уходили на землю, были сложные времена, то в нулевые опять началось возрождение, увеличились авиаперевозки, пассажирские, грузовые, летные училища возобновили прием, и была большая нехватка пилотов. Авиация развивалась, а без пилотов ни о каком развитии речи быть не могло.

И летные училища сняли возрастные ограничения для абитуриентов, практически убрали эти ограничения. Появился интернет, какое-то вдохновение у меня появилось, я читал электронные книги про авиацию, смотрел ролики про самолеты, потом начал читать условия для поступления в летное училище, потом еще сходил на авиашоу в Сызрани. У нас в Сызрани есть единственное в России вертолетное военное училище, и каждые пять лет, в юбилейные для училища годы, там устраивают различные авиашоу, летают пилотажные группы, транспортные самолеты, вертолетчики. Я в очередной раз сходил, вдохновился – и у меня как-то сразу вернулась эта моя мечта летать, тем более лето было. И я принял решение, что попытаюсь поступать, потому что чувствовал какую-то неудовлетворенность и решил, что надо попробовать. Если получится поступить – значит, мечта моя сбудется, я стану пилотом, летчиком. А если не получится – буду спокоен, что я сделал все, что от меня зависит. Попробовал – и поступил в 32 года в летное училище.

А свой первый полет хорошо помните?

– Свой первый полет помню хорошо, это было 6 марта 2013 года, как раз в день рождения моего старшего брата. Это был самолет Ан-2. После того как мы уже прошли теорию, сдали экзамены, прошли тренажерную подготовку, начались ознакомительные полеты. То есть я сидел с левой стороны, инструктор – с правой стороны, он отпустил штурвал и говорит: давай пробуй. Помню, зима, самолет Ан-2 на лыжах, я видел землю, управлял самолетом влево, вправо, вверх, вниз. Чувство, что ты управляешь самолетом, летишь, – это море эмоций, радости от того, что наконец-то мечта воплотилась в жизнь, что ты в небе и управляешь самолетом!

А те события, которые случились 15 августа 2019 года, наверное, только в страшном сне пилота можно было себе представить? Вы до сих пор переживаете те события?

– Со временем все успокаивается уже, но вначале, конечно, переживал. Первые дни, первые месяцы возвращался мысленно в тот полет, анализировал действия свои. Конечно, такие происшествия – редкость, и это оставляет след в душе.

В своих интервью Вы говорили о том, что подобные случаи отрабатываются на тренажерах, и у меня сложилось такое впечатление, что ничего особенного не произошло. Но это в силу Вашего характера, мужественного и спокойного? Вы особо не любите свои эмоции показывать?

– Конечно, эти действия мы отрабатываем на тренажере, каждые полгода у каждого пилота в программе два дня подряд по четыре часа отработка на тренажере действий в различных аварийных и внештатных ситуациях. Есть определенная программа, мы готовимся, сдаем зачеты сначала, а потом заходим в эту большую капсулу, которая на стойках находится, со вторым пилотом или с коллегой. А тренажер представляет собой кабину, где есть все датчики, переключатели, мониторы, – то есть один в один с настоящей кабиной. Визуализация есть, мы видим, что происходит снаружи. Сзади сидит инструктор, и он по программе включает нам различные полетные ситуации: отказы техники, такие, как пожар двигателя, отказ двигателя, отказ различных систем, гидравлических систем, инерциальных; заходы на посадку в различных условиях, метеоусловиях, на различных аэродромах, в том числе горных. То есть отрабатываем все эти ситуации, прерванный взлет и так далее.

Но когда ты на тренажере все это делаешь, ты понимаешь, что ты на земле, и ты к этому готов, и все-таки эмоциональное состояние намного проще, чем тогда, когда это происходит в полете. А тут случилось все неожиданно, и психоэмоциональный всплеск был, поэтому что-то мы сделали по инструкции, а что-то сделали не по инструкции, отошли от нее, то есть действовали по ситуации, использовали те навыки, которые у нас до автоматизма были отработаны, и где-то действовали вопреки инструкции.

Это, конечно, подвиг. И самое главное, что вы спасли столько жизней... А как пассажиры реагировали в этот момент? На борту что происходило?

– Я смотрел потом видео того полета, которое снимали пассажиры на протяжении всех этих 93 секунд полета, даже больше, с начала разбега. В самолете все было спокойно, никаких криков и паники не было. Потом я разговаривал с пассажирами, и они говорили, что кто-то вообще не понимал, что происходит, кто-то уже успел заснуть, потому что люди всю ночь не спали. Самолет-то длинный, а шум был в районе двигателя, это где крылья находятся, в середине салона. Те, кто понял, конечно, напряглись, в окна стали смотреть, за руки стали держаться, кто-то молиться начал. В принципе, ситуация была такая, что люди понимали: что-то происходит не так. Потому что двигатели работали с непонятным звуком, самолет не набирал высоту стремительно, как это происходит при обычном взлете. То есть самолет набирал высоту, потом начинал снижаться, были толчки резкие от неустойчивой работы двигателя, свет мигал в салоне, потому что электрика запитана на двигатель и от оборотов двигателя зависит постоянство тока. Лампочки мигали, непонятное движение самолета было. Но паники не было, люди просто внутренне все это переживали.

Но на самом деле пассажиры не предполагали даже, что будет выполнена посадка. Даже бортпроводники не знали, что будет выполнена посадка, потому что они сидят пристегнутые на своих местах во время взлета, и у них окошки маленькие, они не могут посмотреть, что происходит. Некоторые пассажиры даже обладали большей информацией, но никто не знал, что будем садиться, в отличие от нас, пилотов. Мы видели в иллюминаторы, что происходит, видели пилотажные приборы, мы видели, какая высота, какая скорость, видели бортовой компьютер, который сигнализировал о проблемах с двигателями. И сценарий был такой, как мы и отрабатывали на тренажере при отказе одного из двигателей, – мы планировали вернуться на аэродром, предварительно выполнив определенные действия, доложив диспетчеру, встав в зону ожидания, рассчитав дистанцию принять решение, проанализировать ситуацию и выполнить посадку. Но поняли, что самолет высоту не набирает, перешел в горизонтальный полет и пошел на снижение. То есть действия по возврату на аэродром у нас вообще не получились, потому что самолет снижал скорость и высоту. И единственным решением было посадить самолет в поле.

Мы понимали, что сейчас будет посадка, что как-то переломить ситуацию уже не получится. Я осознавал, что будет жесткая посадка, пассажиры могут испугаться. Но никаких мыслей о том, что сейчас мы умрем, не было. Как некоторые говорят, когда в жизни происходит критическая ситуация, когда смерть рядом, начинает жизнь картинками перед глазами бежать, прошлое вспоминается (или, наоборот, замедляется время). Или папу, маму вспоминают, родственников, детей. Такого тоже не было. Я хоть и верующий человек, но про Бога тоже не вспомнил в этот момент. Мы были заняты анализом ситуации, перерабатывали информацию, которая шла с бортового компьютера, от приборов, анализировали, но никаких посторонних мыслей не было, потому что голова была другим занята, большим потоком информации, причем противоречивой.

Самолет снижался плавно, и весь полет, 93 секунды от взлета до посадки, мы управляли самолетом, перед посадкой убрали шасси, убирали крены, чтобы не было посадки на какое-то крыло, и плавно постарались посадить самолет. Вот так и выполнили посадку на кукурузное поле.

А после этих событий сложно было вернуться за штурвал?

– Конечно, волнение было. Хоть некоторые и называют это событие чудом, но для нас, для меня это все-таки был негативный опыт. Мы всегда отрабатываем наши действия так, чтобы любой полет, при любом отказе системы мы все-таки всегда заканчивали на аэродроме, то есть возвращались в аэропорт и выполняли посадку на взлетно-посадочную полосу, но никак не на поле или на воду. Поэтому был стресс, переживание, и первый месяц мне не удавалось выполнить полет, хоть и хотелось выполнить, хотелось этот негативный опыт закрыть обычным, нормальным полетом. Но нам не удавалось выполнить полет, потому что, во-первых, была реабилитация, отпуск был, чтобы восстановить силы, поправить здоровье. Во-вторых, приглашали на различные мероприятия. В итоге пришлось всю эту медийность оставить, потому что я летчик, я должен летать. Мне была назначена медкомиссия, психологические тестирования, тренажер, и где-то чуть больше, чем через месяц, я выполнил первый полет с командно-инструкторским составом, проверяли мое психоэмоциональное состояние, мою профессиональную подготовку. Хоть я и волновался, но, когда зашел в кабину, – успокоился, и как будто и не было этого перерыва.

Было волнение перед полетом, летчику надо летать, поддерживать свой уровень подготовки, потому что когда летчик долго не летает, то после перерыва ему кажется, что уже связь потеряна с самолетом, что-то забылось, но на самом деле у нас уже все до автоматизма доведено. И когда в кабину зашел – сразу ощутил себя в привычной обстановке, как будто бы не было этого перерыва. Вот так и начал и до сих пор летаю в той же авиакомпании, в той же должности.

Наверное, кабину самолета Вы знаете лучше, чем свой дом?

– Да, так и есть. Потому что дома отсутствуешь много и забываешь, где что лежит. А кабина – маленькая, там все на своих местах. И на самом деле я в командировках нахожусь больше, чем дома, потому что такой у нас разъездной характер работы, постоянно разные маршруты, разные рейсы, даже самолеты разные, но кабина-то у всех одинаковая, поэтому в кабине уже привычно.

Дамир, та известность, которая так неожиданно на Вас обрушилась, наверное, утомила? Как Вы ее переносите?

– Когда все это произошло, конечно, было очень тяжело, потому что я не был к этому готов, да к этому нельзя быть готовым. Спортсмены и артисты к своей популярности идут постепенно и осознанно. А я просто жил, работал, никому не был интересен – и в какой-то момент вдруг сразу стал всем нужен. Я поначалу вообще не понимал, что от меня нужно журналистам. Случилось такое жизненное потрясение, и так было тяжело. Но люди по-доброму относились, проявляли внимание, писали в соцсетях, были тысячи сообщений, звонили, приглашали – положительные эмоции были. Но даже от этого уставал, не говоря уже о том, что нужно было давать интервью, что-то говорить.

Конечно, к этому надо быть готовым, но поначалу было тяжело, хотелось спрятаться, чтобы оставили в покое. Хотелось спокойствия. Я не привык к медийности, некоторые люди хотят такой известности, идут сами к этому, а тут, наоборот, хотелось спрятаться. Но со временем ажиотаж прошел, другие новости появились, другая новостная повестка, и как-то научился себя правильно вести с журналистами. Несмотря на эту медийность и общественное признание, у меня такая же работа осталась, мне надо работать. И потом, семья. Я же муж, отец, есть домашние дела. Поэтому я работал, занимался домашними делами, стал уделять время общественной работе, тем более статус Героя России предполагает участие в различных мероприятиях патриотической направленности, встречи со школьниками, студентами. Когда есть желание, когда есть время – встречаюсь, хожу на мероприятия.

Что бы Вы пожелали юным ребятам, у которых есть какая-то мечта, но им пока не удается реализовать ее?

– Это хорошо, когда есть мечта, мечта должна быть у каждого ребенка. И я бы пожелал стремиться воплотить мечту, но стремиться не просто в мыслях, а в действиях. Если человек хочет кем-то стать, в частности, летчиком, то нужно хорошо учиться, позаботиться о своем здоровье, оставить вредные привычки. И когда уже будут конкретные шаги по воплощению мечты, даже если будет отрицательный результат, то не сдаваться, не предавать мечту, а пытаться и пытаться еще раз. В случае неудачи человек получает пусть отрицательный, но тоже опыт. В следующий раз он будет сильнее, мудрее, у него будет больше знаний, и он обязательно добьется исполнения своей мечты, если он будет более настойчив. И результат даже будет лучше, чем если он неосознанно, с первого раза легко добился своей мечты, легко поступил. А если он будет добиваться, то результат будет намного лучше. Нужно идти за мечтой, прилагать к этому все усилия и обязательно полагаться на Всевышнего. Он помогает в любом случае, и человек верующий всегда всего добивается в жизни, так как полагается на Всевышнего. Поэтому нужно обязательно действовать, двигаться вперед, к мечте.

Записала:
Полина Митрофанова

Полную версию программы вы можете прослушать по ссылке.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475