Священник Олег Герасимов: О чем можно и о чем нельзя просить Бога

Дорогие друзья, когда мы говорим о прошениях ко Господу, то сталкиваемся с огромным пластом проблем, которые не можем решать сами (или нам кажется, что мы не можем). Это не только те просьбы, что мы возносим, допустим, об упокоении близких людей. Часто мы просим о совершенно бытовых вещах, и поэтому у нас, как в известном романе, «все смешалось»...

Вы постоянно сталкиваетесь с вопросами и проблемами прихожан, разных людей – верующие с опытом или молодые, при вашем храме есть и много воинов, и тех, кто только приходит к вере. Зависит ли то, о чем они просят Господа, от возраста, опыта веры или еще от чего-либо?

– Чаще всего мне приходится сталкиваться вот с чем. Когда разговариваешь о молитве с людьми не очень воцерковленными или воцерковленными недавно, всегда звучит глагол «читать». Человек говорит: «Я читаю молитву». Или спрашивает: «Какую молитву мне нужно прочитать, чтобы…» – и дальше следует результат, которого он хотел бы достичь. Еще говорят: «Ксть такая сильная молитва, которая делает то-то и то-то!» – или так: «Может, вы подскажете, какой именно молитвой нужно молиться, чтобы у моей дочки все было хорошо? Какому святому? Перед какой иконой?»

Но это, скорее, колдовской подход. Получается, что есть заклинания, которые просто нужно читать – и тогда все само по себе сработает. Главное – просто правильно произнести правильные слова: ты произнес какой-то магический религиозный текст, и все случилось само собой.

Когда начинаешь говорить, что молитва – это прежде всего сердечный настрой, это общение с Богом, поначалу возникает непонимание. Ведь когда ты общаешься с человеком, ты видишь перед собой того, с кем общаешься, ты его понимаешь и чувствуешь отклик. А чтобы в молитве почувствовать отклик, нужно сначала очистить свое сердце. Поэтому многим вначале это кажется непонятным: произносишь некие слова и в ответ не чувствуешь ничего...

К сожалению, если такое положение дел затягивается, то даже давно воцерковленные люди скатываются к «вычитыванию» всего лишь каких-то правил – начинают говорить: «Я помолился сегодня: вычитал акафист, канон, Псалтирь почитал – две кафизмы».

Мне кажется, что такой подход к молитве неправильный. Молитва – это все-таки не произнесение церковного текста, а горячее внутреннее духовное делание. Понятно, что без религиозных текстов обойтись невозможно, ведь они нас настраивают, – но к ним надо относиться как к костылям, шаблонам или как к примерам того, как и о чем молились духовно опытные люди – те, о ком Церковь засвидетельствовала, что они действительно жили достойной духовной жизнью и сподобились быть прославленными в лике святых.

В этом смысле оставленные ими тексты молитв имеют «пробу», или «знак качества», и мы понимаем, что здесь действительно то прошение, та молитва, которая достойна, чтобы ее донести до Бога. Но это не означает, что мы должны бездумно произносить слова в надежде, что они сработают сами собой – без нашей внутренней работы. Так не бывает, и быть не может.

Это похоже на то, что в присутствии какого-то человека мы будем монотонно, по бумажке говорить заготовленные для него монологи – при том, что он стоит рядом и нас слушает. Но мы к нему не обращаемся – мы произносим слова в воздух. А потом вдруг повернемся и спросим у него: «А ты меня услышал?» Так вот же он – рядом стоит!.. Это надо осознать: должно изнутри прийти понимание, что Тот, к Кому ты обращаешься, – здесь, а не где-то далеко.

Я родом из Орла. Помню, как читал жизнеописание одного из орловских блаженных 1950-х годов (к сожалению, забыл, как его зовут), и в память врезался эпизод. Тогда было очень трудно, а порой и просто невозможно достать текст Священного Писания – это были советские времена и, если у кого-то были перепечатки, к ним относились как к святыне. И однажды этот юродивый хватает драгоценный текст и начинает вычеркивать из него все местоимения 3-го лица с большой буквы: «Его», «Ему», «Он». И писать: «Ты», «Тебя»… Его спрашивают: «Что ты делаешь? Зачем ты портишь книгу?» И он отвечает: «О присутствующих нельзя говорить в третьем лице!» Вот представьте себе, какое ощущение, какое понимание того, что Бог рядом: «Ты, Господи, сейчас здесь – Ты слышишь нас, и с Тобою мы сейчас разговариваем».

Однажды тебя пронзает такое понимание, и после этого в религиозных текстах уже появляется тепло. И если начинаешь их читать, то только чтобы настроить себя на эту глубину. А настроив, понимаешь, что в какой-то момент их можно даже и оставить: если молитва пошла, то она уже искренняя, теплая. Религиозный текст хорош как подпорка – он как костыль, который помогает встать и пойти.

А если ты чувствуешь, что ноги достаточно крепкие, то в какой-то момент и этот костыль нужно поставить к стене (но не самонадеянно: «А я своими словами буду молиться!» Начинаешь у такого человека спрашивать: «О чем ты просишь Бога своими словами?» – «Я прошу, чтобы у моего сына было все хорошо!» – «А что ты вкладываешь в слова: все хорошо?»).

Вопрос телезрителя: «Мы молимся, и у каждого какие-то свои прошения. А если мы хотя бы раз в день будем в душе продолжать Литургию – будем вставлять оттуда слова, например, «о благорастворении воздухов» – чтобы не было заразы, «о временах мирных» – чтобы мир был в семье?.. Будем эти прошения повторять и вкладывать в них свой добрый смысл».

– Я думаю, что это неплохо: очень хорошее душевное поползновение. Но надо понимать – мы просим у Бога исходя из своего разумения. И Господь нам дает не то, чего мы хотим, а то, что нам надо. Поэтому то, как мы выражаем это в словах, точно показывает, как мы сами это понимаем. Вот вы сейчас сказали о «благорастворении воздухов» – чтобы не было заразы. Но тот, кто данную молитву составлял, вкладывал в эти слова другой смысл. Мне представляется, что «благорастворение воздухов» – это чтобы была хорошая погода, чтобы уродился урожай. Но мы, повторяя этот текст и вкладывая в него свой смысл, показываем Богу то, что нас волнует, что составляет наши переживания.

Господь нам дает не то, что мы просим, а то, что нам нужно. И в этом смысле мне видится, что суть любой молитвы и любого прошения заключается в следующем: мы не просим Бога сделать так, как мы хотим, а выражаем надежду, что наше желание и есть то, что нам нужно. И тогда наступает одно из двух: если просимое – действительно нужно для нашего спасения, то Господь нам его дает; если это неполезно для нас, Господь дает нам понять, почему это нам неполезно.

Он все равно дает нам то, что нам полезно, и мы понимаем, почему Бог так сделал. Потому, что молитва – такое общение, которое предполагает, что мы не просто смиряемся с волей Божией, а пытаемся понять, для чего Господь нам посылает то или иное испытание.

Например, можно попросить у Бога много-много денег (ты можешь сказать, что эти деньги нужны, чтобы построить церковь, богоугодное заведение и так далее). Но Господь знает наше сокровенное существо, знает то, о чем сами мы можем и не догадываться: что когда нам в руки попадет какая-то критическая сумма денег, и все наши добрые намерения улетучатся, – нам будет жалко эти деньги потратить, и мы будем говорить: «Церковь как-нибудь в следующий раз построим, а пока куплю-ка я себе хорошую машину – должен же я на чем-то ездить, чтобы делать добрые дела».

И Господь, зная это, или вообще нам денег не даст, или даст ровно столько, чтобы у нас не было поползновений использовать их недолжным образом.

Тогда мы можем на Бога обидеться: «Ведь я же Тебя просил!», – но если молиться достаточно искренне (не так: «Господи, хочу – сделай. Не сделаешь – обижусь», а именно: «Господи, или сделай, или дай понять, почему Ты мне этого не даешь»), тогда, я думаю, понимание придет, ведь много денег – не благо, а наоборот, проклятие или, по крайней мере, большая обуза, многие люди ее не выдерживают. Мы знаем сколько угодно примеров, когда на людей обрушиваются большие деньги, но они от этого лучше не становятся...

В молитве нужно очень аккуратно, деликатно и трепетно стараться понять: «Господи, есть ли Твоя воля в том, о чем я Тебя прошу? Если она есть, да будет воля Твоя, если нет – все равно да будет воля Твоя: я ее приму – я знаю, почему это так». Такая молитва, я думаю, будет очень полезна всегда.

Говорят: «Я прошу здоровья – это же хорошо?» Как сказать… Иногда, бывает, здоровый человек идет крушить все подряд, и Господь у него здоровье отбирает.

Блуд – тоже признак хлещущего «здоровья», которое некуда девать. Или, например, «хочу, чтобы у моего сына было все хорошо»: попробуйте сформулировать, что вы вкладываете в понятие «у моего сына все хорошо».

Боюсь, мало из тех, кто просит, чтобы у сына все было хорошо, думают, что хорошо – когда он уйдет в монастырь. Это чтобы была хорошая зарплата, жена, работа, хороший начальник и так далее: что-то земное. Господь нас как детей терпит, но хочет, чтобы мы в конце концов повзрослели и начали что-то понимать.

Вопрос телезрителя Евгения из Белгорода: «Почему мы всегда просим о материальном достатке или здоровье? Почему, по крайней мере, я нигде не слышу, чтобы кто-то молился о блаженствах (уже не говорю о ветхозаветных заповедях, чтобы не хватать то, что плохо лежит)? Почему об этом никто не молится? Зачем так ходить на Литургии, причащаться?» Это, в общем, обличение...

– Мне кажется, это обобщенно. Мы мало слышим, кто как молится: мы можем только догадываться, кто о чем молится.

Если человек молится напоказ – это уже показатель, что молитва не самая искренняя.

Поэтому говорить, что все молятся о богатстве и достатке, я бы не стал – скорее всего, вам не очень везло на те молитвы, которые вам довелось услышать от кого-то. Когда люди молятся от души – они молятся молча: это слезы, внутренний крик… Нам остается только догадываться, кто и о чем молится.

В Евангелии есть интересное место, которое у меня всегда вызывало недоумение, пока я не прочитал очень понравившееся мне толкование. Когда Господь призвал первых Своих учеников, среди них были Филипп и Нафанаил. Филипп позвал Нафанаила, который усомнился: «С чего ты вдруг взял, что это Мессия?» – Тот говорит: «Пойди и посмотри». – «Откуда Он?» – «Из Назарета». – «Из Назарета может ли быть что доброе?» – И он с таким сомнением пошел… Когда Господь увидел Нафанаила, Он сказал: «Вот израильтянин, в котором нет лести». Тот сказал: «Откуда Ты меня знаешь?» Господь говорит: «Прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя». Тот упал и сказал: «Господь мой и Бог мой!»

Что Он видел под смоковницей – для меня это всегда была загадка. Один из толкователей сказал: под смоковницей он один (никого рядом не было) молился. Кто-то добавлял: молился чтобы увидеть Мессию, – это уже то, о чем он мог молиться. Факт в том, что его никто там не видел, – и вдруг приходит Человек, Который говорит: «Я тебя видел там, под смоковницей». Это то самое: молитва, которую не знает никто. Господь сказал: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно»...

Нельзя говорить, что все молятся только об этом: каждый молится о том, о чем может молиться, о чем считает нужным.

Есть замечательная фраза Исаака Сирина, которая мне понравилась: если ты просишь у царя грязи – это не делает чести ни тебе, ни царю. О том, что мы просим, надо всегда рассуждать: не грязь ли это? Есть очень много высказываний святых отцов, от самых древних до более близких к нам, от Исаака Сирина и Нила Синайского до Иоанна Кронштадтского (практически нашего современника), которые вместо того, чтобы отвлеченно рассуждать, что надо молиться о чем-нибудь Небесном, говорили: «Проси смирения, мудрости – не проси земного: ничего хорошего это не даст».

Господь, конечно, может дать что-то для нашего удовольствия, но это или совсем пропадет, или мы этого не получим и будем на Бога озлоблены за то, что Он нам не дает того, чего мы просим.

Должно быть рассуждение: о чем можно просить Бога, а о чем нельзя. Мне кажется, что при должном искреннем и трепетном отношении к молитве есть понимание того, о чем надо и можно просить, а о чем нельзя… Нет, слово «нельзя» – неправильно: просить можно обо всем, просто надо быть готовым, что не все, о чем просишь, будет удовлетворено.

Не так много остается до Великого поста, перед ним 6 марта будет Прощеное воскресенье – мы будем подходить к священникам, просить прощения. Часто это превращается в ритуал. Я в этот момент вспоминаю, что бывает, когда человек подходит и просит прощения у другого, тот отвечает: Бог простит, но я не прощаю.

– «А я подумаю». Еще так говорят...

Есть хорошая психологическая хитрость, ее я рекомендую своим прихожанам, когда мне говорят: не могу простить человека. Я им предлагаю увидеть в этом человеке не злодея, который совершил что-то плохое, а орудие в руках Божиих.

Почему Господь избрал для этой цели именно этого человека? Это не важно – важно, что за этим стоит Сам Господь. Он почему-то устроил эту ситуацию для тебя – через него. Все твои претензии должны быть не к нему: он всего лишь скальпель в руках хирурга.

Есть замечательное высказывание: когда бросают камень, то собака смотрит на камень, а лев смотрит на бросающего. Здесь очень важно посмотреть за плечо человеку. Если хорошее – поблагодарить, если плохое – вспомнить, что он сделал это не сам. Поэтому прощая человека, мы как бы говорим: я на тебя обиду не держу – все свои обиды я передаю Господу, пусть Он решает, ты Его орудие – все мои претензии к тебе снимаются. Это очень помогает. Пока я не пойму, что человек, который меня обидел, – не злодей, а исполнил волю Божию, попущенную как лекарство, чтобы меня встряхнуть… Тогда понимаешь, что обижаться на этого человека нет смысла.

Это сделать тяжело. Легче всего сказать человеку: ты виноват, – но тогда надо забыть, что ты христианин. Если я исполняю только то, что хочу исполнять по Евангелию, значит, я избирательно исполняю Закон. Но так не бывает. Или ты нарушаешь закон, или не нарушаешь. Если не нарушаешь, то не нарушаешь во всех его пунктах, – а не так: это хочу исполнять, а это не хочу.

Однажды пришла женщина и сказала: «Не могу принять в Евангелии притчу о блудном сыне. Сын ушел сам, он сам так решил. И вдруг пришел назад. И вместо того, чтобы его наказать, отец приказывает встретить сына, который был разгильдяем и расточителем, с почетом и с радостью». Тут трудно спорить: с обывательской точки зрения, все правильно. Но, с другой стороны, это сказал Господь. Надо попытаться понять, почему Господь так сказал, и не считать себя умнее Бога. Если это Он сказал, значит, нам это нужно. И это сказано для нашей пользы, это то, что мы можем исполнить. Поэтому любите врагов своих.

О чем нужно просить Бога?

– Просить нужно, чтобы Он дал нам прийти к Нему. Все, что мы делаем гадкого, стыдного на этой земле, воздвигает непреодолимые барьеры между нами и Богом. И когда мы видим эти барьеры, думаем, что Господь от нас отвернулся...

Нет. Это мы сами от Него отворачиваемся: Он нас зовет.

Господи, дай нам сил прийти к Тебе и остаться с Тобой: там, где Ты, свет, тепло и покой, а там, где Тебя нет, темно и плохо. Не дай нам, Господи, оказаться там, где Тебя нет: это самое важное. Все остальное приложится.

Записали:
Софья Горбачева
и Ирина Обухова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475