Отец Олег Патрикеев: «Для меня Литургия – как песня»

Здравствуйте, дорогие мои! Сегодня у нас в гостях священник Олег Патрикеев.

– Добрый день, дорогие братья и сестры!

Очень рад Вас видеть, отче. У меня есть идея – сделать цикл «Поющие отцы».

– Отлично.

Ведь священники не только служат, исповедуют, причащают, занимаются социальной деятельностью на приходе (сами знаете, что им приходится заниматься многим), но у них есть еще и творчество: мне кажется, это необходимо для священника.

Все прекрасно понимают, что служение священника – это такое служение, где есть возможность выгорания и перегрузок, ведь священник находится в постоянном эмоциональном перегрузе. Мне кажется, что музыка, сочинительство, творчество – один из выходов, чтобы как-то выжить в этом мире.

Были моменты, когда меня приглашали в какое-то общество, даже богословское. Они там о чем-то спорили, решали свои вопросы, а в конце, когда все садились за чай, приглашали меня спеть. Потом они говорили: «О чем мы тут спорили? В песне два слова – и все становится на свои места»… В поэзии, в музыке есть такая сила, такая глубина, которую обыкновенным словом трудно затронуть. Я с Вашим творчеством не сталкивался, но мне о нем говорили, поэтому мы и встретились: нельзя утаить свечу под спудом, да?

Можно сказать, что сегодня мы находимся на горе. Надо зрителей немножко посвятить – хочется узнать о Вас. Расскажите перед первой песней: где Вы, что Вы?

– Сейчас я настоятель храма Святой Великомученицы Варвары в поселке Рахья – это Выборгская епархия, Всеволожское благочиние. Я не такой уж маститый священник: рукоположен в 50 лет – такой подарок сделал мне Господь.

Вы сказали очень хорошую фразу, что для многих священников музыка стала как бы выходом из положения, а мне казалось, что для меня она стала входом: для меня музыка важна с детства, с колыбели, я как бы ее впитывал с молоком матери. Я не такой уж известный артист, но музыка все время как-то касалась моей жизни.

Помню, жили мы в Токсово, я там учился в первых музыкальных классах. Кстати, сейчас, там находится церковь, мы, как тогда говорили, «лабали» песни. Нам даже показывали Led Zeppelin. Там ребята нас обучали, показывали, как играть на гитаре. Ну, на чем мы учились? Конечно же, не на «тили-тили трали-вали» – они давали нам хорошую, правильную музыку, в то время она воспитывала людей.

Потом музыка все время сопровождала меня. До армии, естественно, у нас была своя группа – мы же мальчишки. В школе тоже была своя группа. Мы играли на вечерах, в том числе на выпускных, на небольших концертах. Пели чужие песни, пробовали петь и свои. Мы застали время литования песен, тогда это было серьезным делом. Мы подавались и в рок-клуб. У нас была такая группа – по тем временам мы все были модными.

Потом армия. В армии в Германии меня тут же подхватили в музыкальный коллектив, практически в музроту.

После армии время полетело очень быстро, и тоже была музыка. Началось такое время – «лихие 90-е», но с музыкой я никогда не расставался. И потом, когда мы уже играли свою музыку, у нас была своя группа. Называлась она интересно – Paradise, что в переводе означает «рай». Уже тогда мы писали интересные песни. Я сейчас смотрю: у нас уже было очень много о Боге, но как-то зашифровано. Сейчас я хочу восстановить эти песни, потихонечку пробую их вспомнить.

Когда же я познакомился с духовной музыкой, я понял, что здесь я еще как бы ученик – первый класс, ясельки. Ты понимаешь, что в духовной музыке есть своя гармония, свой стиль, своя отдача, и это уже другой опыт, и он мне очень понравился. Особенно я люблю греческую Литургию, которая полностью поется. Для меня Литургия – как песня.

А все-таки – почему священство? Откуда оно взялось?

– Это было удивительным откровением в моей жизни. Я был директором большого серьезного клуба, где выступали и музыканты из Санкт-Петербурга, и я приглашал многих известных артистов и так далее. Мой друг из нашей группы (он сейчас в протестантской Церкви), подарил мне Евангелие со словами: «Возьми, пригодится». Я носил его с собой, никогда не расставался с ним, читал его, и мне было очень интересно.

И в один прекрасный момент оно мне просто открылось, и открылось так, что я услышал два слова и стал его понимать. В первую очередь я просто поверил в него, и отсюда уже началась моя духовная жизнь. Это было 20 лет назад, в 2002 году. Первый пост – и начинается интересная духовная жизнь, желание прочитать все книги, которые существуют: сначала философские, потом православные и вообще все христианские.

Ты спокойно вошел в Православие? Не на изломе, не на нерве? Катастрофы не было?

– Это было не сразу. Никакой катастрофы не было. Сначала было как бы откровение в Евангелии: я стал его читать и очень им увлекся, начал смотреть переводы – и понимал, что теперь мне этого мало, мне нужна учеба. Тогда у нас в Санкт-Петербурге открылся православный институт, и я познакомился с архимандритом Августином (Никитиным). Он дал мне благословение, и я пошел туда учиться (он как раз там преподавал). Там была другая атмосфера, другие люди. Я говорил: «Боже мой, как это интересно!» И меня потихоньку втянуло.

Потом была семинария: института мне не хватало – мне нужно было еще учиться. А музыка, сопровождавшая меня, стала как бы двигателем. Она стала проявляться в богослужениях, в отношениях с людьми. Вы правильно говорите, что людям проще сыграть, и они все поймут: много слов не надо – спел песню, и хорошо.

Пришло время песни.

– Спасибо. (Звучит авторское произведение священника Олега Патрикеева «Мы гуляем по крышам».)

Хорошая песня, отче. Я даже не ожидал. Меня она захватила. И понятно, что она актуальна: особенно про маски, которые мешают нам улыбаться. Это тоже тема со скорбью.

– Да, здесь уже не до улыбок.

Но нам хочется быть так же открытыми. Хотя мы все время ругаем действительность, но мы же ее и ухудшили: действительность, которую мы ругали, была не такой уж и плохой – была свобода, мы улыбались, свободно ходили, не было никаких кодов, никаких прививок. Мне показалось, что ты хотел как-то философски все это отразить в своей песне. Это же не песня протеста – это песня-скорбь, да?

– Нет. У меня клип в мышлении, как у режиссера, у музыканта, и я просто вижу здесь… Она молодежная, она вообще посвящалась Виктору Цою. Там есть немножко таких переключений.

«Мы уходим в подвалы».

– Да, «уходим на крыши» и так далее. Я бегал на крышу рок-клуба, и мы спускались на концерт Виктора Цоя именно через крышу: билетов было не достать. Потом мы тихонечко снимали сверху концерты. Да, молодость была интересная...

Я эту песню написал, когда болел. А что делать? Мы с супругой, матушкой, вдвоем болели полностью три недели, как положено.

Очень похоже на меня. Я тоже песни писал.

– Да. И я думал, что надо написать какую-то бодрящую песню.

Хорошая песня получилась, лирическая. Мне кажется, она на уровне, и нужно так сделать, чтобы ее услышали как можно больше людей.

– Ну, если будет желание послушать. У нас стало так много боли в жизни, что иногда поешь песню о боли и уже сам тревожишься – если ты плачешь под песню, то как же другие люди? Поэтому людей надо все-таки больше приводить к радости.

Спаси Господи. Отче, для меня это открытие, что кто-то работает в этом стиле. Есть очень интересный священник – отец Александр Старостенко. Я с ним дружу. Он использует аранжировки – у него очень хороший аранжировщик. Он выбрал близкий себе стиль. Он подает тебе текст, и душа у тебя раскрывается: нам это привычно. Он создает свое пространство за счет современных звуков, и это хорошо.

Отче, а можно Вас пригласить? У меня есть организация – «Филармония души», и здесь, в Александро-Невской лавре, регулярно проходят концерты. Каждый раз я приглашаю разных исполнителей. Как у Вас со временем?

– Что касается времени, я мобильный человек. Сейчас веду афонскую программу на трех радиостанциях... Конечно, я с удовольствием бы поучаствовал, но боюсь, смогу ли я удовлетворить желания слушателей.

Это не будет авторский вечер – это будет так: две твои песни. Люди сидят, зал готов. Ты приходишь, берешь гитару и играешь. Мне кажется, что твои песни должны людям понравиться, а тебе нужна практика такой подачи. Думаю, что это очень нужное дело. Может быть, проезжая мимо, ты заехал бы и выступил… А вообще, сейчас очень тяжело собрать людей: во-первых, все боятся, а во-вторых, очень тяжело добраться в город. Ну, в готовую ситуацию тебя приглашу.

– Хорошо, батюшка.

Я заранее буду сообщать.

– Тогда взаимно. Я тоже буду Вас приглашать на наши концерты.

Конечно, я с удовольствием. Мне кажется, это большое упущение, что мы не взаимодействуем, ведь мы занимаемся практически одним и тем же. Ну, у тебя тема афонская.

– Да. И раз мы заговорили об Афоне, о вершине, я хотел бы сделать Вам небольшой подарок: это книга про вершину Афона.

А как называются радиостанции? Пригласим наших зрителей...

– «Град Петров», «Православное радио» и «Радио Мария» – на каждой из них я вещаю, и передача называется «Афонские встречи». 6 раз я был на Афоне, дважды на вершине. Я хотел бы подарить Вам книгу, написанную вместе с отцом Августином (Никитиным). Он сделал подборку имен людей, кто с XVII по ХХI век поднимался на вершину. Это большой его труд.

Я ему сказал: «Батюшка, через 100 лет люди возьмут книгу, например, Ваши ученики, начнут ее читать и скажут: «А что, в ХХI веке никто на вершину не поднимался?» Он говорит: «А кто поднимался?» – «Так мы с Вами – „отец мой да я“». Мы же поднимались с ним на вершину: тогда ему было 72 года, но он бежал впереди меня. В этой книге это описано, есть маленькая концовочка.

Гость студии исполняет авторскую песню «Мама».

Я плакал, когда писал эту песню, она очень больная была для меня. Все первые песни, которые сочинял в юности, приносил маме. Она их слушала и говорила: «Эта – хорошая, а эта – так себе, ничего». Она у меня рано ушла из жизни. Я все обещал написать песню в ее память. Прошло много лет. Сначала это была даже не песня, а молитва. Очень близкий мне человек – сестра моей матушки Ирина – болела ковидом, и я писал это сначала про нее, чтобы она жила. Хотел ей посвятить эту песню, чтобы она дышала и жила. Она отошла ко Господу, а я в этот день записывал эту песню в студии. Были, конечно, и молитвы, и слезы. Но что вышло, то вышло.

Отец Олег, Вы впервые показываете публично эти песни?

– Эти песни – да.

Поэтому Вам трепетно. Прошу зрителей и понять, и помочь осознать, ведь для отца Олега это важно.

– Очень важно. Ведь даже на Исповедь ты приходишь – и тебя немного потряхивает. А когда пишешь песни или стихи, это твое внутреннее «я». По песням можно узнать человека: о чем он думает, чем живет.

А иногда – и что скрывает.

– Конечно.

Дело в искренности, правильно?

– Да, если есть искреннее желание поделиться с человеком своим творчеством (стихами или песнями), то, конечно же, тот, кто слушает, должен понимать, что это часть души автора.

У меня вчера концерт был. Я пою, и то подключаюсь, то отключаюсь, погружаясь в свое собственное состояние. Допустим, поешь о маме, и встает образ мамы: «Ты только дыши, только живи». На самом деле песня – это погружение. Ты погружаешься в духовное состояние и прямо чувствуешь сердцем… Когда ты это делаешь искренне, и зритель тоже подключается к этому состоянию. А когда плаваешь (отключаешься, подключаешься) – или ты неискреннее написал (бывает, что ты приладил строчку к строчке, а сердца там нет, ты просто технически это сделал), – это уже маленькая ложь?

– Да, халтура называется. У нас музыканты часто на халтуру ездят.

Осип Мандельштам говорил, что все стихотворение заложено в первой строчке, а все остальное – нищенская логическая необходимость. Поэтому хорошо бы, чтобы каждая строчка была на острие. Вообще, в принципе, каждая строчка – это как стихотворение. Читаешь Псалтирь, там раз – смысловая строчка, и ты понимаешь, что всю жизнь можно в этой строчке разбираться: «Блажен муж иже не иде на совет нечестивых». Ты можешь размышлять об этом сколько угодно: и покаяться, и воспринять как совет на будущее.

Спасибо, отче, за настроение. Это очень ценно, что Вы в нашем современном многотрудном, многозаботливом мире пытаетесь сохранить свое настроение. Ваша музыка успокаивает, ложится на серд-це. Слушая ее, хочется успокоиться, пойти куда-нибудь в лес. Вам удается походить по лесу? Как Вы живете? Или Вы полностью с прихожанами погрязли в стройках, платежах за электричество, а денег нет?

– Все так и есть и с прихожанами, и с электричеством. И газ сейчас подвели – два года я бился. Слава Богу, у нас теперь в храме тепло, можно даже в тапочках ходить, а не в валенках.

Это большое достижение.

– Лес – это прекрасно. У нас недалеко от храма лес, река Ладога. Мы там еще один храм восстанавливаем – Петра Афонского и княгини Ольги. Древний храм. Туда приходишь и дышишь этим воздухом: нет той цивилизации, которая поглощает человека своими информационными активами.

Это очень хорошо: я в Осиновой Роще – тоже на окраине города, у меня рядом парк, четыре озера...

– Мне кажется, в таких моментах и рождаются какие-то интересные вещи. В тишине, о которой говорят афонские старцы-исихасты, из этой точки начинается слово. У меня даже было последнее написанное стихотворение о том, что было до слова. Мы говорим: В начале было Слово. А что было до Слова?

Тишина, молчание.

– Был исихазм. К исихазму стремятся монахи. Сейчас люди заинтересовываются и ищут это место. Многие ищут его на рыбалке или когда ходят в лес по грибы. Но все равно внимание отвлекается. А войти в ту тишину, которая называется Божественным мраком, – это серьезная задача для человечества. А ведь мы все туда попадем, хочешь – не хочешь, а встретимся.

Навыки иметь, по крайней мере, чтобы совсем не испугаться. Как Петр Мамонов говорил, «когда ложишься в гроб, понимаешь, что у тебя ничего нет – свет выключили, крышкой закрыли. И что ты будешь делать?»

– Один раз у меня был такой случай, когда остановился лифт – и тишина. Поначалу я испугался, торопился куда-то, а потом решил: «Куда ты торопишься? Вот именно сейчас помолись, посиди». У меня с собой было маленькое Евангелие. Я приоткрыл дверь – была маленькая щелочка, через которую проникал свет (телефонов еще не было), я наслаждался тишиной и чтением Евангелия, думал: «Что к нам в гроб положат? Священникам хоть Евангелие положат, тоже хорошо».

Все мы любим приукрашивать: на миру и смерть красна, как говорится в русской поговорке. Давайте еще одну песню.

– Сейчас у нас тема смерти актуальна в государстве и во всем мире. Люди встречаются с ней все чаще и чаще: раньше она была как-то далеко от всех нас, а сейчас пандемия и различные катастрофы. И человек, мне кажется, немного теряется в догадках: а где же Бог в таком случае? У меня многие люди спрашивают: «Куда же Бог смотрел? Неужели недосмотрел?» Трудно ответить на этот вопрос даже священнику.

А нет ответа... Я так говорю: «Вы поймете все потом, а не сейчас».

– Это правильно. Искать ответ здесь не имеет смысла. На Небесах нет вопросов «почему?» и «за что?» – там ты их уже не будешь задавать, тебе откроется вся картина, ты будешь понимать все.

Господь все души принимает. Все успокаиваются, Господи, в итоге. Так отпущено было.

– Тайна сия велика. Мы никогда не узнаем причины смерти. Смерть кажется нам удивительной: «А что, и все?» – Чик, раз… Это тоже ведь с нами произойдет.

И совершенно не так, как мы представляем, на самом деле. Вот к этому надо быть готовым. Я был в Беслане, как раз там, где похоронены дети – они все похоронены на одном кладбище («Город ангелов» называется, по-моему), 300 человек. Заходишь – и просто впадаешь в ступор. Ты просто не можешь никак объяснить даже самому себе, что это такое произошло. Трагедия... Это крик, застывший в камне.

– Если бы мы были люди неверующие, то нам можно было бы просто застрелиться – без веры в Воскресение Христово смерть не просто точка в жизни, не просто запятая, троеточие… А с Воскресением Христовым, Пасхой это, может быть, уже знак восклицания: смерть, которая побеждена Христом!

Отче, заканчивается наша передача, к сожалению. Я желаю тебе Божией помощи в твоем служении, творчестве, чтобы радовали прихожане, администрация, чтобы ты мог свой крест нести – чтобы помогали тебе. Помощников и Божией помощи. Рад был поближе с тобой познакомиться. Так нам негде посидеть и некогда...

Дорогие телезрители, Божией помощи вам, духовных успехов, вершин и чистой духовной подготовки к великому празднику Рождества.

Записали:
Людмила Белицкая,
Елена Кузоро
и Анна Топорова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз»:
https://tv-soyuz.ru/Lavrskie-vstrechi-Svyashchennik-Oleg;
https://tv-soyuz.ru/Lavrskie-vstrechi-Svyashchennik-Oleg-2

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475