Протоиерей Андрей Рахновский: Секулярный взгляд на мир чужд христианству

Церковь празднует память праведных Иосифа Обручника, царя Давида и апостола Иакова, брата Господня… Что мы знаем о Святом Семействе помимо того, что в него входили Пресвятая Богородица, Матерь Иисуса Христа, и Его отчим – праведный Иосиф Обручник?

– Нам известно об Иосифе не так много: мы знаем имя его отца из родословия в Евангелии от Матфея, также – из Евангелия от Луки. Но, мне кажется, самое интересное в том, какой это был человек. Мы не очень любим попадать в ситуации, когда на нас не просто сваливаются какие-то трудности или проблемы, а проблемы абсолютно чужих людей, которых мы совершенно не ожидали. И можно предположить, что святой Иосиф, будучи уже пожилым человеком, хотел свою старость провести в довольстве и спокойствии, насладиться прожитыми годами, посмотреть, как крепчают и взрослеют его сыновья (а он был вдовцом, насколько нам известно).

Но, получается, его просят помочь: «Выручи, обручись с Марией, Она хочет сохранить Свое девство, но неприлично девушке жить одной. Поэтому будь как бы Ее мужем». Он, будучи отзывчивым человеком, решил все-таки помочь. И тут первое испытание: почему-то девица оказывается беременной. Первый шок, первое потрясение, но реакция у него изумительная. Он не желает сделать явным Ее «грех», чтобы Ее побили камнями, он предлагает по-тихому отослать Ее от себя, разойтись. Хотя он мог возмутиться и предъявить претензии, что его подставили: «Зачем мне нужен на старости лет такой позор?». Но, слава Богу, ситуация как-то разрешается, он получает соответствующее Откровение о Рождении Спасителя.

Дальше оказывается, что этому Младенцу угрожает опасность. Представьте, что вы человек зрелых лет и вам нужно пешком с женой и маленьким ребенком бежать в другую страну – хотя не так далеко от Палестины до Египта, как, например, от Москвы до Египта, но тем не менее... Нужно прийти на новое место, там обжиться, дождаться, пока умрет царь Ирод, потом вернуться обратно, имея хлопоты по устройству жизни. В Иудее он поселиться не мог, выбрал город Назарет.

Человек, который просто согласился кому-то помочь, неожиданно обрел груз проблем. И, мне кажется, надо молиться в таких ситуациях. То есть когда ты за кого-то «впрягаешься» (извините за такой вульгаризм), хотя сам, может быть, этого не хотел, надо, чтобы Господь дал терпения, мудрости, любви. Не возмущаться, какие люди, а смиренно это принять. Мне кажется, в этом смысле праведный Иосиф – пример именно такого человека.

Как сложилась его жизнь дальше?

– Раннее Церковное Предание ничего нам об этом не говорит, Священное Писание – тоже. Тем не менее, мне кажется, то немногое, что мы знаем, характеризует его просто как уникальнейшего человека абсолютно не ветхозаветной праведности. Хотя Иосиф и называется праведным, но, будучи таким, он не захотел сделать явным Ее «грех» (понятно, что там не было греха). Поэтому этот человек уже новозаветной праведности, а не ветхозаветной. «Милости хочу, а не жертвы».

А ветхозаветная праведность – это именно следование букве Закона: побить камнями, раз такое произошло.

– Конечно, и избавить свою седую голову от позора.

Да. А про кого еще из родных Христа по плоти мы что-нибудь знаем?

– Мы знаем о Его братьях, у нас есть в Новом Завете Послание Иуды – брата Иисуса Христа, Послание апостола Иакова, и об этом Иакове говорится в Книге Деяний святых апостолов. Это тоже очень интересные судьбы. И Евангелие нам прямо говорит, что Его братья не верили в Него – даже думали, что Он сошел с ума.

Неверие продолжалось достаточно долго – скорее всего, они уверовали уже после Воскресения Иисуса Христа. Недаром апостол Павел пишет, что после Воскресения (Первое Послание к Коринфянам) Христос явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых бо́льшая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам. Понятно, что это явление Христа брату после Воскресения было переломным моментом в его вере.

Мы говорим сегодня о членах Святого Семейства. Я хотел спросить про апостола Иуду, брата Господня, Послание от которого сохранилось. Говорят, что апостол Леввей Фаддей – он же Иуда, он же брат Господень. Насколько жизнеспособна эта версия?

– Мы понимаем, что 12 учеников было с Иисусом Христом при жизни. Если Иуда, брат Иакова, который поминается среди 12-ти апостолов, брат Господень, тогда непонятно, почему сказано, что братья Его не веровали в Него. Но уточню, что имеются в виду сводные братья от предыдущего брака Иосифа – здесь возникает некоторый диссонанс.

Но вы действительно правильно сказали, что Иуда – он же Леввей Фаддей. В Евангелиях от Марка и от Матфея есть человек по прозвищу Леввей Фаддей: ни о каком Иуде, брате Иакова, не говорится, а в Евангелии от Луки, в Книге Деяний святых апостолов упоминается не Леввей Фаддей, а Иуда Иаковлев, причем непонятно, кто он Иакову: брат, сын, сват, друг? Но методом исключения получается, что действительно Леввей Фаддей – это Иуда Иаковлев.

Кстати, есть интересный момент. Вы, наверное, знаете, что такое оссуарии – это каменные коробки, в которых иудеи хоронили кости умерших людей, когда тело уже разлагалось. Там хранятся кости, и обязательно на каждом оссуарии есть надпись, кто там похоронен. Был найден не так давно оссуарий Иакова, брата Иисуса.

На нем так и было написано?

– Да. Это одна из археологических находок современности – оссуарий, на котором написано: «Иаков, брат Иисуса».

А других Иисусов быть не могло?

– Мы этого не знаем. Тем не менее это очень интересная находка. Интересно, что есть каталог надписей на оссуариях, и такое сочетание имен, как Иуда Леввей Фаддей, встречается на оссуариях I века. Но это не значит, что это оссуарий именно с останками этого апостола, а просто пример того, что прозвище Леввей Фаддей прекрасно сочетается с именем Иуда. Это я говорю потому, чтобы кто-нибудь не подумал, что, пытаясь синхронизировать немножечко отличающиеся списки апостолов разных Евангелий, мы прибегаем к натяжке. Все это имеет археологическое подтверждение.

Вопрос телезрительницы из Подмосковья: «Я бабушка, а меня всю жизнь интересует один вопрос, и нигде нет ответа. Господь сотворил человека, Адама и Еву, потом наблюдал, как человечество развивается. А мне интересно, что же Господь делал до нас, до сотворения мира, человека и так далее?».

– Мне очень хочется сейчас этот вопрос повторить, чтобы мы все в него вдумались, вслушались: что делал Господь до того как сотворил человека и мир?

Глубина и важность этого вопроса в том, что он нас ставит как бы лицом к лицу с очень важным фактом, что понятие времени – это свойство нашего тварного мира, где время началось с того момента, как мир начал быть. Не важно, что было началом этого мира – Большой взрыв или он был всего лишь очередной стадией; мы этого не знаем. Смысл в том, что время – категория нашего мира.

Поэтому вопрос, что Господь делал до того как не было нашего мира, сложен именно тем, что мы не можем сказать, что Он делал до того: понятие «до того» уже предполагает время, а времени не было. Божественное бытие – вне времени, вне пространства, и нам очень сложно это представить, невозможно.

Тем не менее этот вопрос ставит нас перед очень интересным фактом: как понять, что до нашего мира не было времени? Этого как раз не мог представить Арий. Раз Сын рождается от Отца – значит, Он после Него, и Арий не мог мыслить вне категории времени. Как так: от Отца, но не после Него? До сотворения мира не было времени. Арий не мог понять этот момент, он упорно мыслил в категориях времени, поэтому в конце концов впал в лжеучение: раз Сын после Отца, то Он творение Божие, а не Бог в подлинном смысле этого слова.

Вопрос действительно интересный: что Бог мог делать до того как появился мир… Но он нас ставит перед другим вопросом, более насущным и актуальным: что будет тогда после конца света? Это будет та же вечность, что и была? И как понять, что будет происходить тогда, когда времени нет: после всего?

– Нужно все-таки тут различать. Есть нетварная вечность – та вечность, в которой пребывает Господь. Эти понятия крайне условные: вечность уже предполагает материальный мир, некую протяженность времени, которая просто бесконечно движется. Поэтому слово «вечность» очень ограниченно применимо к Богу, и лучше вообще его не употреблять в отношении Бога. Вневременность – да, но не вечность. Есть понятие тварной вечности – это состояние творения в Царстве Божием. Поскольку творение Божие войдет в Царство Божие, то какие-то физические характеристики, присущие творению, сохранятся. И, возможно, с одной стороны, скажут, что времени уже не будет. Но в каком смысле его не будет? Ведь вечное бытие творения мы не можем сравнивать с вечным бытием Бога. Они очевидно будут разными.

Ведь вечность человека имеет начало…

– Конечно. Поэтому есть вечность Божественная (очень условный термин), а есть вечность тварная.

В вечности тварной человек будет жить как и во времени, просто это время не будет заканчиваться?

– А вот этого мы не знаем. С нашей стороны было бы крайне нечестно ответить на это, как и на предыдущий вопрос, что Бог делал до нас. Мы не знаем, и мы не можем ответить, что будем делать там.

Мы как-то вспоминали слова преподобного Максима Исповедника, который сказал: мы знаем цель нашего пребывания там, а образа (то есть конкретики) абсолютно не знаем. Вновь и вновь повторяю, что человеку, размышляющему над богословием, богослову не стыдно сказать: я не знаю. Это может быть несколько ограниченно, но зато честно, это правда. И самое, наверное, неправильное и плохое в богословии – придумывать псевдоответы, которые могут быть очень логичными и красивыми.

Но они не будут настоящими.

– Конечно.

Почему?

– Просто потому, что не будут отвечать реальности, которая от нас, увы, сокрыта. Возьмем, например, часы. Представьте, что мы не знаем, как устроен механизм часов и по какому принципу они работают. Но мы очень умные люди, у нас есть несколько мудрецов. И 10 умных людей могут предложить 10 вариантов, почему этот круг со стрелками работает и отмеряет время. Более того, ни один из 10-ти вариантов, возможно, не совпадет с реальностью, пока не будет вскрыт механизм.

Хотел еще поговорить о сегодняшнем апостольском чтении: апостол Павел, увидев Господа на дороге в Дамаск, после Крещения, не пошел к апостолам в Иерусалим, а сразу пошел проповедовать. Можно ли из этого сделать вывод, что апостол Павел проповедовал нечто другое, а не то, что должны были проповедовать 12 апостолов?

– Это уникальный случай. Я понимаю, к чему вы клоните: такие утверждения в христианской истории были. Апостол Павел – уникальная личность. Та проповедь христианства, которую он излагал (и более того, Евангелие от Луки на самом деле – Евангелие Павла: написано со слов Павла), – это откровение, которое он имел непосредственно от Иисуса Христа. Уникальность апостола Павла в том, что он научился этому не от людей (о чем читается в его послании, что он и сам признает, и показывает характер его богословия), а напрямую через сверхъестественное Откровение.

Так что, когда мы читаем об истории, произошедшей с ним по пути в Дамаск, не надо думать, что это было просто обращением Павла из иудейства в христианство. Еще был момент получения некоего Божественного знания, которое он потом излагал. Это не один раз полученное знание, которое никак не обновлялось, не осмысливалось: чтобы перевести духовный опыт в плоскость интеллектуального рассуждения, необходим в том числе и чисто человеческий труд осознания, попыток объяснения.

Поэтому ранние послания апостола Павла (такие, как послания к Фессалоникийцам) по своему языку, терминологии отличаются от поздних. Произошло развитие богословской мысли апостола. Но не потому, что он забыл открытое ему Христом и говорил что-то другое, нет. Это процесс постепенного усвоения знания, полученного апостолом сверхъестественным способом.

Другие апостолы точно так же это знание отчасти получили. Кто-то может сказать: «Но как же? Они ходили с Иисусом Христом и слушали непосредственно Его!». Слушать-то слушали, но, как мы читаем в Евангелиях (особенно это подчеркнуто в Евангелии от Марка), не очень понимали.

Когда на апостолов в день Пятидесятницы сходит Святой Дух, они начинают проповедовать с совершенно другим осознанием. Хотя и после этого Господь вразумляет их, наставляет. То есть это некая динамика, не статика, но источник этого процесса – Божественное знание, которое было дано апостолам.

Говорят, учение апостола Петра предполагало, что христианская община должна быть закрытой (христиане из иудеев – и не более того). А Павел, наоборот, открыл христианство для язычников. В этом тоже есть некое противопоставление. Как Вы считаете, нужно быть замкнутой общиной, как у апостола Петра, приводить в христианство только конкретных членов прежней общины, или же следовать апостолу Павлу?

– Я бы оспорил ваш тезис. Нельзя сказать, что община апостола Петра была закрыта. Будто Петр так воспитывал своих учеников. Нет. Иудейская среда в целом была закрытой. Там очень тяжело приживалась идея, что христианство может быть проповедано другим народам. То есть иудейской среде было свойственно сознание некой исключительности, богоизбранности.

Но апостол Петр был вынужден доказывать иудеям, что Христос есть истинный Спаситель, Мессия. Он имел дело с людьми определенного религиозного склада. Не то чтобы его община была более закрытой.

А Павел проповедовал язычникам. Он не был открытым, просто проповедовал внешнему миру, который не был знаком с иудейской религией, культурой. Но тем не менее, если изолированно рассматривать вопрос об открытости и закрытости, это противоречие всегда существовало в христианской истории и будет существовать до конца времен.

Приведу, на мой взгляд, очень яркий пример. Хотя монашество в Церкви возникает достаточно рано, всплеск монашеского движения – IV век нашей эры. С чем это совпадает? С тем, что империя язычников, Римская империя, пытается сделать христианство основой государственного мировоззрения.

Соответственно, прекращаются гонения. В Церковь приходит огромное множество людей, которые во время гонений туда бы никогда не пришли. Поэтому общая планка духовной жизни падает. Это плата за открытость. «Христианство теперь – свободная религия, она не преследуется законом. Приходите все в наши храмы! Мы всех принимаем». Как ответ появляется большое количество монашеских общин, которые хотят жить на максимуме. Они не хотят идти на компромиссы. Монастыри создаются как противовес открытости ради сохранения живой, настоящей, незамутненной христианской традиции.

Но если бы движение было только внутренним, христианство выродилось бы в закрытую систему – секту. Если бы было только движение вовне, христианство, растворившись в других верованиях, стало бы синкретической религией (не Христа, а «просто хороших людей»). Я, конечно, немножко утрирую. Но для церковной жизни важны эти два движения – и к закрытости, и к открытости. И, увы, историческое бытие Церкви показывает, что и то, и другое постоянно в ней живет и не дает уйти в ту или иную крайность.

Отец Андрей, спасибо Вам большое за эту беседу. Поздравляю Вас с Рождеством Христовым. Прошу по традиции нашей программы подвести ее итог и что-то пожелать телезрителям.

– Мне хочется всем пожелать спокойно, плодотворно с духовной точки зрения провести период святок. С любовью и радостью приступать к таинству святого Причащения в эти дни. С праздником!

Записали:
Елена Кузоро
и Светлана Волкова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475