Священник Игорь Лысенко: Личный подвиг, благочестие, подвижничество и современность

Когда мы говорим о подвиге (я не говорю в этом случае о личном подвиге кого-то из известных людей, а говорю вообще о личном подвиге человека), мы произносим слово «благочестие», но часто не очень понимаем, что такое благочестие, потому что слова в нашем современном обществе порой теряют свой смысл. И одно из таких слов – «благочестие». «Подвижничество» – тоже термин сложный. Знакомый, но сложный. Поэтому я хочу у Вас спросить: как разобраться в этих терминах, чтобы они были не пустыми словами, а наполненными смыслом для души человека, понятными?

– Нет универсальных рецептов, для каждого человека есть свои смыслы, свои оттенки смысла в каждом слове, это зависит от опыта человека, его умонастроения и от степени его благочестия. Одно, если ты с детства пропитан церковным чтением, если ты с детства, еще в животике у мамы познакомился с Причастием, если для тебя Церковь является чем-то очень понятным, очень радостным… Как вот у меня жена уехала с мамой на Дальний Восток и выросла среди военных. И она мне говорила: «Знаешь, когда я видела человека в форме, мне было очень спокойно. Я знала, что это свой». Вот когда человек в Церкви свой, когда человеку известно, что любой человек Церкви – это тот, кому ты можешь довериться полностью, тогда благочестие для тебя становится уважительным отношением ко всей Церкви – как к матери.

Вот сегодня начинается день празднования Владимирской иконы Божьей Матери, которая для нас является очень значимой, особенно в рублевском исполнении, очень проникновенной. И, наверно, тогда мы и к Церкви относимся благочестиво, как к любимой маме. Тогда нам понятно, что подвиг и подвижничество – это стояние вот за то, чтобы это творилось, за то, чтобы мы распространили своим жизненным подвигом, своим служением, теми силами, которые мы получили от Спасителя, свет любви, свет нежности, свет жертвенного отдания. Не обязательного, а естественного, искреннего. То есть подвиг тогда подвиг, когда мы не принуждены к нему, когда это добровольно, когда мы доброделательны.

Соответственно, и подвижничество. Когда мы знаем, что в подвиге по каким-то причинам надо стоять долго – когда люди нас не понимают, когда у людей нет такого опыта рождения в Церкви, когда они настолько покинуты и настолько нерадостны, что наше благочестие необходимо для того, чтобы мы стали подвижниками. Не для того, чтобы нас наградили и повесили медальку, на которой будет написано «Подвижник». А для того, чтобы действительно вот это стояние в вере не было самоцелью, а было бы естественным продолжением того тепла, которое мы получили с молоком матери, по которому мы знаем, как нас любит Господь, как с Ним хорошо, как с Ним радостно.

И вот настолько мы преизбыточествуем этой радостью и благочестием, что мы готовы им делиться. Хотя нас могут гнать, от нас могут отрекаться, нас могут высмеивать, и вот тогда нужно подвижничество – чтобы наш подвиг не прекратился, чтобы наш подвиг продолжался. И личность – если уж говорить о личном подвиге – это один из атрибутов нашего понимания Святой Троицы, когда есть Единый Бог в трех Ликах, в трех Ипостасях. И если человек как личность, которая едина, в Боге, то без подвига этого не совершить.

Очень интересно. Проходят выставки, посвященные такому удивительному человеку, как протоиерей Философ Орнатский, который стал мучеником за веру Христову. И сыновья его тоже стали мучениками. Я просто подумал в связи со словами о личном подвиге, что это были обыкновенные люди, то есть можно было прийти и посмотреть на них, послушать их, можно было вступать с ними в диалог. Но что-то в этих людях было такое, что они приняли мученические венцы, и сейчас они для нас действительно святые. Но ведь это же обыкновенные люди. Личный подвиг для них был вот такой.

И, конечно, я вспоминаю Патриарха Тихона, не только его личный подвиг постоянный, но и удивительный пример подвижничества и благочестия. Эти примеры для нас – только лишь примеры, не обязывающие как-то менять свою жизнь? И мы никак не можем в себе нести личный подвиг, то подвижничество, которое приведет когда-либо кого-либо к святости?

– Знаете, меня смутили Ваши слова о том, что они были обычные люди. Ведь каждый обычный человек – это образ Божий. Словосочетание «обычный человек» не означает человека, ни на что не годящегося. Наоборот, это человек, в котором посеяно зерно святости вместе с молоком мамы. И вот он это зерно поливает своим благочестием, своим внимательным отношением, молитвой, Причастием, уважением к традиции, уважением к тому, что передано и сохранено на протяжении тысяч лет… Потому что ведь христианская Церковь очень много взяла у ветхозаветной Церкви, той, которая сумела воспитать Иоанна Крестителя и апостолов. Ведь они для того, чтобы встретиться со Спасителем, и понести дальше свое ученичество, должны были напитаться опытом молитвы, опытом благочестия.

И потому повторяю: обычный человек – это человек, в котором посеяно зерно святости.

Что в жизни православного христианина вообще можно назвать подвигом?

– Образы Божией Матери говорят о том, что, наверно, самый большой подвиг несет мать, которая принимает в себя будущего человека. И она отвечает за то, каким он будет. Очень важно, чтобы будущая мама, мама, которая уже зачала, помнила, что каждая минута ее жизни с этого момента наполнена ответственностью за того, кто родится. И когда она в чем-то себя ограничила (например, любила смотреть телевизор или сидеть перед компьютером, а ради ребенка стала это делать меньше, или пиво ограничила, или, дай Бог, совсем от него отказалась, если только организм не потребовал – иногда у беременных бывает, что немножко им надо какого-то витамина, и они немножко пива пьют, но как только начала кормить грудью, остановилась), когда вовремя ложится спать, когда знает, что надо погулять, когда знает, что надо физически поработать, – вот это подвиг ежеминутный.

Вообще, вот это слышание Бога, как младенца в себе, необходимо каждому из нас. Тогда мы живем во Христе, тогда мы совершаем подвиг уже вместе с Ним. Но вот слышание Христа – это тоже подвиг в наше время, когда мы завалены отвлекающими сюжетами, когда мы завалены объемом информации, когда нас атакуют со всех сторон. И в этот непростой мир надо прийти с Богом в душе и не потерять Его – вот как мы рождаемся, слыша маму свою. Например, когда мы крестим, я всегда говорю: после 40 дней это уже престарелые младенцы. Потому что до 40 дней их крестить – одно удовольствие, они настолько целостны, настолько мудры, они не плачут, они ощущают, что совершается что-то самое важное для их жизни. А после 40 дней они уже отвлекаются, они уже плачут, они уже не знают, куда их принесли и зачем. Ведь если принесли так поздно, то, скорее всего, не так здесь хорошо.

Еще родители трясутся, те, которые очень часто, к сожалению, вообще первый раз приходят в храм после крещения, как мне иногда говорят. Приходится с ними беседовать, объяснять, что храм не для Бога, храм для них, это место, где они могут настроиться на Бога, как раз оградившись от влияний мира. И вот тогда уже возникает этот подвиг слышания. Помните, как Серафим Саровский тысячу дней стоял на камушке, чтобы услышать Бога, чтобы связь с Богом установилась, не терялась? Чтобы потом, общаясь с другими людьми, которые к нему приходили за советом, за поддержкой, за благословением, можно было поделиться тем, что он через этот канал связи получил, через благочестивое подвижничество любви, через благочестивое стояние в вере. Нам сейчас это крайне необходимо.

Говоря о благочестии, мы вспоминаем греческое слово «ευσέβεια», то есть это благое, доброе отношение ко всему – к близким и дальним людям, к природе, к животным, вообще ко всему. И при этом в русском варианте, когда мы говорим «благочестие», мы понимаем, что это еще и соблюдение тех правил и норм церковных, которые мы действительно должны соблюдать. И вот в этом случае не бывает ли внешнего благочестия? То есть я внешне соблюдаю все – хожу в церковь, вычитываю молитвы – именно вычитываю – и, в принципе, живу по законам Церкви, считаю себя благочестивым человеком. Каким образом можно избавиться от внешнего благочестия?

– Может быть, не надо избавляться от него. Но надо его наполнять, как форму. Помните, как Спаситель говорил? Книжники и фарисеи были очень благочестивы, они знали всё Писание, но у них не хватало любви, у них не хватало понимания, что это не главное и не все. Потому Он и говорил: «…сие надлежало делать и того не оставлять». Церковь накопила вот этот опыт, и надо не принуждать себя, а понимать, что этот опыт позволит тебе совершить меньше ошибок, набить меньше шишек, очень тебе поможет.

Вопрос телезрителя Владимира из Чувашии: «Я бы хотел, чтобы вы помогли разобраться: живем ли мы в православном государстве? Вот есть выражение «Святая православная Россия». Действительно ли мы живем в православной России, когда у нас убивают миллионы нерожденных детей? Люди делают аборты, и закона, чтобы остановить это убийство, нет. Хотя у нас и президент православный, и члены правительства православные. И вот мы в семье не можем понять: или мы живем в каком-то государстве неправославном и только двигаемся к православию? Объясните, пожалуйста».

– Благодарю Владимира за вопрос. Он близок к моему авторскому курсу, который я читаю в духовной академии и в общецерковной аспирантуре и докторантуре, – «Отношения Церкви и государства». Если мы будем считать современное состояние Российской Федерации православным, наверно, это будет слишком большой аванс. А даже если глубже посмотреть, посмотреть, откуда возникло государство, то считать, что государство может быть православным, не стоит. Потому что само государство возникло от поступка Каина, который, убив, испугался, что его убьют, и начал строить ограждение вокруг себя, его потомки уже стали строить города, которые потом стали государствами. Поэтому считать, что все государство может стать православным, наивно.

И в этом смысле российская традиция знает несколько фаз развития нашего государства. Да, было время, когда мы говорили, что у нас Святая Русь, – это где-то XV век, может быть, самое начало XVI века, но не больше. Потому что дальше раскол, и, как минимум, треть населения считали государство антихристовым, а помазанника Божьего антихристом. До манифеста 1905 года, по законам Российской империи, православие было единственной поддерживаемой религией. Начиная с Петра Алексеевича Романова император считался, может быть, не главой Церкви, а человеком, отвечающим за Церковь персонально.

Но если бы мы были православными как государство, у нас не было бы семнадцатого года, не было бы произошедших столетие назад событий, которые привели к смерти Философа Орнатского и Тихона (Белавина), Святейшего Патриарха. И сейчас очень многое из этого не делось никуда – многие люди остались на местах, главное, отношение людей к жизни осталось. Поэтому требовать от государства, от министров, даже от президента, чтобы они стали православными и чтобы тогда государство стало православным, – это наивность.

Требовать можно только от себя. Опять же вспомним Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен – и вокруг спасутся тысячи». Если каждый из нас будет нести свой подвиг благочестиво, то есть с любовью, как Господь, не заставляя, не принуждая, а показывая пример, служа ближнему, но служа в мирном духе, без осуждения, без пренебрежения, без высокомерия, вот тогда мы как жители этой страны будем православными, будем правильно славить Бога. Не называться православными, не носить маску благочестия, как это делали фарисеи, а быть подлинно православными. Значит, радостными, значит, истинно светлыми, делящимися светом. Как мы в Символе веры говорим: «Света от Света». Вот если мы как от лампадки к лампадке будем этот свет любви передавать, значит, вокруг нас будет светло и радостно. И тогда нам не надо будет рассуждать теоретически, насколько православное наше государство.

Главное, чтобы наше государство как система законодательных отношений и соответствующих властных полномочий не увеличивало количество ада на земле, чтобы оно действительно создавало условия, при которых убивать младенцев будет не только стыдно, но и страшно. И даже невыгодно. Уж если для некоторых людей деньги являются главным мерилом, то, может быть, надо помочь вот этим неопытным девушкам, не получившим, возможно, любви от своих матерей по разным причинам, не осознавшим, что главное в их жизни – это их дети. Потому что это и их пенсия, это их радость, это их спасение.

Как и сказано в Библии, женщина «спасается через чадородие». А если она сама себя лишила средства своего спасения, то есть своих детей, тех, через которых она проявится, ощутит себя подлинной женщиной, то, с одной стороны, очень жалко ее, с другой стороны, мы как граждане государства должны озаботиться тем, чтобы убивать ребенка было как можно труднее. Заставить совсем не убивать не получится, к сожалению, но стараться надо.

Я вспоминаю слова одного известного священника. Он сказал, что когда люди постятся, в том числе и Великим постом, то бывает так, что для кого-то Великий пост – это легко и просто, потому что он давно уже в Церкви, а бывает так, что алкоголику отказаться от одной рюмки – это гораздо больший подвиг, чем для привычного человека не есть 40 дней скоромную пищу. Я понимаю, что в этом случае для каждого уровень подвига свой. И вот я в этом случае хочу спросить об аскетике. Что такое в жизни православного человека аскетика? Опять-таки термин знакомый и незнакомый.

– Вы начали передачу с трех терминов, в том числе с термина «подвижничество». Аскетизм – это в основе своей всегда самоограничение, но не самостоятельное, не придуманное мной для оригинальничанья. Настоящая аскетика – это когда я доверчив к Богу, доверчив к Матери-Церкви и понимаю, что ее опыт (который нам передается через современную нам Церковь, через современные традиции, через современное богослужение, через современные богословские дисциплины, если мы говорим о священстве, которое должно это трансформировать и передать уже своей пастве) надо услышать и привить себе. Знаете, как вот к дикому дереву прививается культурный отросточек. К той же яблоньке – и плоды становятся очень вкусными, сладкими, она становится плодоносной. Но при этом надо что-то отрезать, что-то привить, надо за этим ухаживать.

Так и у нас. Если мы хотим быть аскетами, то надо смотреть не на степень нашего повреждения (дескать, подвиг – это мы себя ограничили в этом и этом и фокус нашего внимания на самоограничении как на неком подвиге, который «другие не совершают, а вот я совершаю, какой же я несчастный и какой же я молодец; вот я этого не съел и это не сделал!»). Но опять-таки вспомним Господа, Который говорил, что если постишься, то не надо выглядеть уныло и победно-благочестиво, а надо умыться, помазаться маслицем, улыбаться. Потому что это естественное состояние, потому что это ограничение от того вреда, который нам приносит излишек пищи, излишек неправильных действий. Соответственно, если мы ограничим себя от лишней пищи, от лишних вредных привычек, но мы не подвиг совершим, который надо записать и гордиться им, а мы себя подготовим для большего подвига служения, у нас сил больше будет, в нас радости больше будет, мы меньше себе повредим.

Поэтому аскетика в основе своей – это не наука о таких, знаете, грустных и гордых анахоретах, которые вот аскеты, а все остальные – ничто. А это о каждом из нас. Это и о диетах, если ты еще не в Церкви, это о настоящем отношении к посту, это о настоящем отношении к нашему служению. О том, чтобы не разбрасывать, не тратить свое время на то, что тебя убивает или что у тебя ворует твои силы, а чтобы свое время, свое внимание, свои силы употребить на ближнего. Например, на родителей, исполняя заповедь о почитании родителей, на своих детей, которые потом своим детям внимание и любовь передадут.

То есть аскетика не как самоцель, не как приобретение заслуг без любви, а как способ существования в здоровом отношении к Богу – здоровом в духовном, душевном и физическом смысле. Это когда мы понимаем, что тело наше дано нам Им для того, чтобы это тело совершало что-то доброе, чтобы тело наше не отвлекало нас своей болью, раздражением каких-то органов (например, печени). Чтобы мы не были раздражительны, неприветливы, чтобы мы в результате не бросались на людей. Вот когда тело в правильном состоянии, тогда душа тоже правильно расположена, тогда и духовность можно постепенно приобретать как любовь, как вот эту светлость, святость, соединенность с Богом. Нет другой духовности.

Когда Вы говорите об этом, я понимаю, что жизнь человека в Церкви – это, наверно, единственно возможный путь к радости. В этом случае благочестие, подвижничество и личный подвиг, получается, сливаются в одно понятие моего личного постоянного предстояния перед Господом.

– Да. Но опять же важно, чтобы это стояние не было самоцелью. Почему я начал про рождение, про понятие «с молоком матери»? Ребенок настолько мудр, настолько еще не отвлечен ложными понятиями, ложной информацией! Он ощущает своим сердцем. Вот ты в своем сердце ощущаешь, что тебе хорошо в Церкви, потому что мама спокойна, мама молится, в ней тепло – и мне в это время спокойно и хорошо, и я отношусь к Богу очень доверчиво, потому что я понимаю, что Бог меня действительно любит и что только Он и есть настоящая любовь. И тогда стояние перед Богом – это не обязанность, это не подвиг из-за того, что мне тяжело стоять (мне бы убежать куда-то пошалить, а я обязан стоять), а стояние как образ жизни, как радостное славление.

Помните, как говорят: в раю, что бы вы ни делали (а делать будете очень много), самым сладостным, самым естественным будет воспевание. Как птички. Вот солнышко восходит, и все, кто встречал восход солнца в лесу, знают, какой в этот момент птичий хор, как они искренне радуются, что солнышко встало. И это замечательно. И в этом смысле каждый человек – это храм Божий.

Это только и есть жизнь. Все остальное – это еще не жизнь. Господь сказал: «Я есть путь, истина и жизнь». Поэтому если ты с Господом, если ты соединяешься с Ним в Причастии, ты живешь. К сожалению, люди, отталкиваемые от Причастия внешним благочестием, еще не жили, еще не ощутили, что такое жизнь, потому что благом не может быть только внешнее. Благо – это всегда содержание той благодатной наполненности, которая только и может быть в Церкви.

Спасибо, дорогой отец Игорь.

– Придите в храм Божий, в любой, самый ближний к вам и принимайте Причастие, просите священника причастить вас. Тем самым вы ему дадите радость и сами этой радостью наполнитесь и сможете ею поделиться.

Записал:
Игорь Лунёв

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475