Архимандрит Савва (Мажуко): Жертва Богу и жертвенность ближнему

Тема сложная, интересная. Мы знаем, что жертвенность – это один из самых знакомых терминов, который, может быть, потерял свою остроту: мы знаем слова «жертва Богу дух сокрушен» – и на этом хватит. Так что же все-таки такое жертва и жертвенность?

– Вы правильно сказали, что в нашей жизни есть феномен, не связанный исключительно с религиозным опытом, просто это человеческое, слишком человеческое – слова имеют свойство засахариваться. Как мед поэзии рано или поздно покрывается коркой сахара. Замечательный екатеринбургский поэт Борис Рыжий в одном из своих стихотворений говорил, что надо бояться произносить слова, которые ты приготовил для Бога: самые важные слова, которые ты приготовил для Бога, надо поберечь в молчании. И нам полезно лишний раз задумываться, когда мы в своей речи воскрешаем слова, для нас святые: любовь, жертва, дружба.

Почему мужчины не любят признаваться в любви? Женщины требуют: «Ну почему ты мне не скажешь, что ты меня любишь?». Мужчина говорит: «Ну, я же тебе уже говорил» (то есть проинформировал). Дело не в том, что мужчины сводят любовь к неким аналитическим моментам, но мне кажется, зрелый человек чувствует, что это святое слово, с которым нужно обращаться с максимальным уважением.

Мы ведь с благоговением относимся к Священному Писанию, к иконе – прикладываемся, целуем. Святой Игнатий (Брянчанинов) даже говорил, что Писание надо держать в том месте, где у нас стоят иконы. Видимо, то же самое относится и к святым словам. «Жертва» – слово-тайна, ибо адресует нас к таинству, которое совершил Христос – Бог Слово, воплощенный Бог, ставший Человеком, Человеком навсегда: Бог, Который стал – как это ни парадоксально – Своим собственным творением и принес Себя в Жертву за человека, за его грех, чтобы напитать человека жизнью. Как передает Евангелие от Иоанна, Он говорит: «Я пришел, чтобы вы имели жизнь, и имели с избытком» – это, наверное, самые важные слова, которые Христос говорит, рассказывая притчу о пастыре добром. О том, как Он дал нам жизнь, как мы стали способны воспринять ее, что случилось на Кресте, в чем смысл этой Жертвы, написано очень много книг – может быть, это самые сложные книги, касающиеся жертвы, принесенной Христом на Кресте, Жертвы Евхаристической, их очень тяжело читать. Но в них как раз прикровенно – как это свойственно нашему языку и нашему мышлению – насколько мы способны воспринять эту тайну, говорится о самой сердцевине мироздания.

Ведь мир зиждется на жертве. В одном из египетских мифов говорится, например, о том, что люди сотворены из слез Бога, – ведь это тоже некая интуиция, которая жила в сердце человека, забывшего райские заповеди, жившего естественной жизнью, но помнившего, что его бытие как-то связано с жертвой, которую принес Бог. Возможно, это как раз те тени, что падали от Креста Господня. Это великое таинство.

То, что я сейчас говорю, касается того, что богословы и философы называют онтологией, то есть самых принципиальных, самых начальных и самых сложных понятий нашего существования. Но чаще всего слово «жертва» мы употребляем в контексте этики и нравственности, нам это понятней: дело в том, что наша этика питается, хотя мы и не отдаем в этом себе отчета, соками, идущими из онтологии – учения о бытии, из тех Откровений, что даны о Боге и человеке в Священном Писании.

Мы ведь говорим, что жертвенная любовь ценна не просто потому, что Господь дал эту заповедь, но потому, что Он явил ее, раскрыл, показал. Он Сам есть пример жертвенной любви, и, если кто хочет следовать Ему, должен взять крест свой – тоже стать Христом: как повторяет апостол Павел и мы вслед за ним, елицы во Христа крестихомся, во Христа облекохомся. Облечение во Христа и есть готовность быть жертвенным агнцем в каком-то смысле.

Второй момент, самый сложный, связанный не с онтологией, а именно с этикой: то, что мы привыкли мыслить жертву как подвиг, как событие исключительное в нашей жизни – «я должен быть готов ее принести – отдать себя всего!», и т.д. Но я человек простой, и мне кажется, что акцент надо ставить на вещи, не связанные с подвигом – каким-то грандиозным, знаковым событием, а связанные с очень простыми вещами: хотя бы научиться уважать другого человека, ведь это тоже жертва, жертвенная любовь. Научиться слушать другого человека – это тоже очень важно: например, слушать своих детей, уважать их свободу, сознательно ограничивать себя в дружбе, понимая, что ты можешь своим замечанием, своим неистовым правдолюбием поранить своего друга, можешь своим неосторожным словом (пускай даже правдивым) вывести другого человека из равновесия, и т.д.

Для меня жертвенность начинается не с высоких понятий онтологии или этики подвига, а прежде всего с этики простых поступков, которые мы называем хорошей воспитанностью, – умение быть элементарно внимательным, приветливым, учтивым, предупредительным, нежным. Как говорит в Послании к Римлянам апостол Павел, будьте братолюбивы друг к другу с нежностью. Казалось бы, какое отношение имеет эта фраза к жертвенной любви? На самом деле, это самое начало жертвенной любви – если ты не научишься братолюбию с нежностью (а это не что иное, как то, что мы называем приличием, воспитанностью), все остальное просто никогда не случится с тобой. Поэтому братолюбие с нежностью – приветливость, учтивость, предупредительность – вот с чего надо начинать путь жертвенной любви.

Я вспоминаю книгу «Добротолюбие»; теперь понимаю, что нам всем надо изучить самую простую книгу – братолюбие. Вопрос телезрительницы Татьяны с сайта: «Сказано: “Жертва Богу дух сокрушен”, то есть Бог не принимает жертвы в гордыне. Но как же мы можем обойтись без гордыни – человеку дозволено все делать объектом познания (в том числе и Бога), как же тут не возгордиться?».

– Дорогая Татьяна, будьте попроще – вот вам мой совет. Будьте попроще, ведь в словах «жертва Богу дух сокрушен» все очень просто и понятно: даже человек, достигший больших высот в карьере, службе, власти, все равно остается дитем Божиим, и мне кажется, это самое правильное, самое естественное состояние: быть ребенком – это значит доверять своему Отцу, относиться с доверием к миру и позволить себе в том числе и ошибку. Право на ошибку есть у всех нас, ибо мы дети Божьи.

Но надо быть проще. Если продолжать линию «объект познания» и т.д.: разве ваши папочка и мамочка – объект познания? Нет, конечно. Они просто есть. И то, что они есть, замечательно. Сегодня утром вы проснулись – был дождь, вы это не любите, потому что грустно, ночью летали комары, вы не выспались и т.д., а к обеду вышло солнышко, и все хорошо.

Наверное, с Богом у нас тоже так. Не случайно Писание дает нам подсказку, что мы должны быть как дети – относиться к своему Отцу попроще, не как к какому-то объекту (ну что вы, зачем так говорить?), а как к нашему Отцу, к Которому мы однажды свалимся на ручки, когда вывалимся из этого прекрасного мира в мир еще более прекрасный.

Вопрос телезрителя Сергея из г. Новотроицка Оренбургской области: «Знаю семью, в которой бабушка прожила 98 лет, и последние 20 была в постели после тяжелой аварии. Можете себе представить, что такое ухаживать за лежачим больным? Убрать, накормить, приходили врачи. Ее дочь так относилась к своей матери. Такое отношение к своему родителю – это жертвенная любовь?».

– Конечно, а как еще? Разве у нас идет разговор о словах? Ведь даже если человек ничего не слышал о жертвенной любви, он все равно будет ухаживать за своей мамочкой до последнего – даже если не читал Священное Писание. Я, например, вырос в семье нецерковной, но с православными корнями. У нас в городе было множество людей, которые не ходили в церковь, но были очень приличными людьми: им бы никогда и в голову не пришло не ухаживать за своими родителями. Многих сегодня пугает, например, картинка в американском кино, где дети навещают своих родителей, находящихся в доме престарелых: для нашей культуры это нечто совершенно неслыханное, это большое оскорбление. Я считаю, что это очень верная интуиция: родители должны быть досмотрены своими детьми – это естественно, правильно.

Это когда есть кому позаботиться, а ведь бывают ситуации, когда человек остается в полном одиночестве. Один священник говорил об этом в связи с темой о крестных: если что-то случится с родителями, то крестные – это не просто какие-то люди, а крестные родители.

– Вы затронули очень интересную тему, Глеб Борисович. На самом деле человек никогда не бывает одинок. Это в большей степени болезнь современности: в нормальном традиционном обществе человеку с самого младенчества дают понять, что он не сам по себе, а часть большого рода. Это чувство рода относится не к христианству, не к какой-то определенной религии, а очень естественное, глубинное чутье, которое есть у всякого нормального человека. Его, конечно, можно заглушить (и у современной цивилизации это получается делать очень хорошо), но это неправильно, ведь мы – часть большого рода. Мы должны чувствовать тело рода, чувствовать ответственность за своих близких, их надо воспитывать и поддерживать.

Если человек вдруг оказался один, я полагаю (хотя, может быть, это прозвучит и жестоко), что большая часть вины за это на нем самом: если ты за свою жизнь не сумел стать кому-то другом, не сумел создать семью, удержаться рядом со своими близкими родственниками, это говорит, что таков итог твоей жизни. С другой стороны, и близкие не должны позволять человеку кочевать в океане одиночества: мы все друг за друга в ответе.

Я считаю, что чем меньше у нас детских домов и домов престарелых, тем здоровее общество. Мы очень часто говорим о гражданском обществе, что оно должно быть сознательным и ответственным, но мне кажется, что акцент у нас всегда ставится на политическом измерении, а нам надо делать ударение на измерении родовом, семейном прежде всего.

Вопрос телезрительницы Елены из г. Липецка: «У меня сын. В общем-то, хороший парень, он женился, жена хорошая, ребенок, но он стал выпивать, а сейчас практически спивается, и его уже ничто не останавливает. Мы отправляли его в специализированные учреждения, лечили, с ним работали психологи. Ходить в церковь он отказывается наотрез. Я хожу в церковь, подаю о его здравии записки на Литургию, на молебен, но ничего не помогает».

– Довольно часто так бывает, но мне бы хотелось сразу сделать оговорку, прежде чем я стану отвечать на вопрос. Дело в том, что иногда у верующего человека бывает естественный порыв аттестовать поведение человека неверующего, родственника, например, как происки нечистых духов и т.д. Если человек реагирует на молитвы, священников, на разговоры о Священных книгах, как нам кажется, неадекватно, попробуйте понять, что его иногда просто пугает некая культурная несообразность. Никогда не насилуйте своих неверующих близких Церковью, духовностью и т.д.

Мы начали наш разговор с того, что надо осторожно обращаться со святыми словами, – это справедливо и для подобных случаев. Никогда не насилуйте близких людей верой, надо действовать очень деликатно. Конечно же, он не пойдет к священнику, конечно, не будет смотреть передачи, ведь вы навязываете это.

Другой момент – ведь он, как я понял, не разведен, у него есть супруга и дети. Вообще-то, «контрольный пакет акций» на его спасение – у них. Третий момент связан с тем, что алкоголики бывают очень разные: есть запойные, есть люди, выпивающие периодически, от какой-то горькой доли, но все это очень индивидуально, и я не могу сказать на расстоянии, что надо делать. Единственное, что я заметил на своем опыте: кроме поддержки близких, которая должна быть очевидной, кроме деликатности по отношению к страдающему человеку, должна быть и деликатность по отношению к тем вещам, от которых у него горят глаза. У нас люди так сильно пьют, поскольку в России еще не привилась культура отдыха.

Кстати, сейчас с каждым годом пьют меньше и меньше: появились другие зависимости – компьютеры и что-то еще. Во-первых, люди не умеют отдыхать, но самая главная причина – человек не нашел того дела, ради которого стоит жить; эту проблему мужчины переживают гораздо сильнее, чем женщины – если женщина попала не в свою колею, устроилась не на свою работу, то как-то притерпится (у женщины огромный талант – терпение); мужчина же обязательно должен заниматься делом, которое того стоит, – тогда уйдут алкоголизм, депрессия и все прочее, связанное с ними: на первом месте должно быть дело. Если у мужчины такого дела нет, он будет искать способ заглушить эту пустоту и боль.

Елена, умоляю: будьте поосторожнее со словом «судьба». С ним связано очень тонкое учение, надо осторожно с ним обращаться. В любом случае, это не приговор, хотя в самом слове есть этимология – «суд», «присуждено», «написано на роду». Ничего подобного. У нас, христиан, нет такого учения о судьбе, какое было, например, у античных греков. «На роду написано» у него что-то другое – просто пусть человек найдет свое дело, свое место. Помогите ему – и ни в коем случае не насилуйте Православием: Православие вообще не для этого; не пугайте его батюшками, не навязывайтесь никогда, пусть все это будет деликатно, с нежностью, предупредительностью – то, с чего мы, собственно, и начали.

Но и это тоже серьезная жертвенность – не говорить все время человеку, что он должен, обязан...

– Очень точное наблюдение, да, конечно.

Еще один вопрос с нашего сайта – от Натальи Красновой: «Дорогой батюшка, огромное спасибо за Ваши жизнеутверждающие и жизнерадостные проповеди. Увидела Вас в Питере – так обрадовалась, как будто встретила родного человека после долгой разлуки. Да, единение духом – это великая сила. Вопрос – как понять, когда доброе дело делается Христа ради?».

– Друзья мои, делайте добрые дела просто потому, что это естественно для человека: «делать ради Христа» вы начнете тогда, когда Господь естественно приведет вас на путь духовного делания.

Мы все очень часто обольщаемся, что находимся на пути духовного делания. Нет, сначала нужно создать – терпеливо, очень смиренно – фундамент подлинно человеческого. Сначала надо стать человеком. Научиться делать те вещи, о которых мы говорили в самом начале.

Почему мы делаем доброе дело? Не потому, что «„Христос сказал – и я делаю”, так бы и не делал… Но сегодня воскресенье: приходится… А неверующие – люди как люди: им не надо». Скажу такую парадоксальную вещь: святость естественна для человека. Мы добрые, ибо это единственное естественное для нас состояние. Вот и все. Не надо задумываться – ради Христа, по заповедям ли? Христианство возвращает нам наше естественное состояние – то, какими мы должны быть на самом деле. В своих греховных стремнинах, в путанице даже культурной (много читаем, слушаем) мы сами сбиваемся, не знаем, какой я на самом деле: где я настоящий? И Евангелие нам подсказывает: настоящий ты тогда, когда добрый.

Апостол Иоанн Богослов говорит, что Бог есть любовь. Мы часто думаем, что это некая вселенская любовь, мистическая, глубокая – агапе. Но лучше переводить это русским современным словом «доброта»: там, где доброта, там и Христос естественно будет.

Не думайте, что «надо делать доброе дело ради Христа», – думайте, что когда вы делаете доброе дело, вы будете настоящим, у вас будет ориентир, на который вы потом будете равняться. Часто мы теряемся: «А где же я? А кто же я на самом деле?»: у Вячеслава Иванова (который здесь, в Питере собирал в своей «башне» литераторов) есть стихотворение: «Где я? Где я? По себе я возалкал». Действительно, идешь по улице, вдруг увидишь себя в витрине – и порой как-то: «Это что – я? Да неужели!». Мы иногда забываем о себе, в суете это совершенно естественно. Но Евангелие нам напоминает: ты настоящий только в тот момент, когда ты добрый. Такой простой ответ на самом деле.

Не усугубляйте. (Мой старший брат иногда говорит мне: «Савва, ты усугубляешь» – и я себе сам часто повторяю эту фразу, и она меня смешит, убирает ненужную скованность всех сложностей и ненужных построений) Не усугубляйте, товарищи. Давайте будем попроще: мы всего лишь люди, дети Божии, и зачем строить себе этические сооружения? Живите, радуйтесь жизни и других приободряйте к тому, чтобы радоваться просто тому, что мы есть. (Окончание в следующем номере)

Записала:
Ксения Сосновская

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475