Протоиерей Владимир Волгин: О Евхаристии

Мы находимся в замечательном, очень красивом, светлом, благодатном храме Трех Святителей в Архангельском. Батюшка, я счастлива, что мы сегодня с Вами встретились после некоторого перерыва: даже наши зрители волнуются и спрашивают, когда же отец Владимир продолжит беседы о Божественной литургии. Милостью Божией мы встретились, – итак, Божественная литургия...

– Как всегда, во всех программах, связанных с таинством Божественной литургии, мы немножечко возвращаемся назад.

Возглас священника перед ектенией – по сути, это окончание Евхаристического канона, когда священник произносит очень важный возглас для всех нас, заставляющий задуматься, в каком состоянии мы должны быть во время Божественной литургии. Нужно не только идти с этим состоянием на Божественную литургию, но развивать в себе во время Литургии молитвенное состояние, чтобы оно непрестанно возрастало в душе человеческой. И в кульминационный момент, когда Дары становятся Телом и Кровью Господними, это чувство должно достигать предела.

Ведь, по сути, ради Божественной литургии держится этот мир, еще живет, несмотря на все бурные потоки страстей, охватывающих человечество. Кажется, Господь уже должен бы разгневаться на нас и лишить жизни, ибо мы своей жизнью Его раздражаем, своими грехами Его раздражаем, своими страстями Его раздражаем, тем не менее мы находимся с вами как бы в Ноевом ковчеге, только не думаем о себе как о праведниках. С Ноем была его жена, его дети, и если Ной был праведен в очах Господа, то ничего не сказано о детях. И вот мы как бы в этом Ноевом ковчеге, в Церкви находимся: наверное, ковчег – это прообраз Церкви, скинии, храма Божьего. Мы носимся по волнам греховного мира, и Господь, благодаря Божественной литургии, еще оставляет нас в целости и сохранности.

И вот – предпоследний возглас священника во время Евхаристического канона, когда хлеб уже стал Телом Господним, а вино стало Кровью Господней. Если мы механистически относимся к этому, только разумом понимаем, что совершилось чудо, но сердцем не осознаём этого, – уже хорошо. Но если вдуматься, что произошло, то мурашки начинают бегать по коже, – поражаешься величию, милосердию и бесконечной любви Божественной! Сколько бы раз и где бы ни совершалась Литургия, хоть каждый день (а в некоторых местах, как, например, в монастырях, во время воскресного дня служится не по одной Божественной литургии), каждый раз Христос во время нее распинается за нас. Снова пригвождает наши грехи (не только первородный грех), которые мы исповедовали сейчас, перед Божественной литургией.

В будущем мы услышим возглас священника, который является уже кульминацией, завершением, последним словом в Божественной литургии, когда священник берет своими руками Тело Христово и возносит Его со словами: «Святая святым!». «Святая» – это Тело Господне. Оно предназначено преподасться нам во время Причастия Святых Христовых Таин. А разве мы – святые? Кто может сказать о себе или о народе Божием, стоящем в храме, что кто-то свят? Может быть, на несколько десятков миллионов и найдется такой человек, но мы-то не святые. И как же мы можем стать святыми?

Я уже опережаю то, что должен сказать в будущем, но этот возглас настолько глубок и пронизан святостью Божественной литургии, что я дерзнул остановиться на нем.

Как мы можем стать святыми? Оказывается, можем, хотя бы на мгновение, хотя бы на несколько минут. Как это может произойти? Когда это может произойти? Тогда, когда мы исповедуем свои грехи священнику глубоко и подробно. Нет, не надо составлять энциклопедию грехов, но, во всяком случае, обозначить во время исповеди свои главные страсти и главные падения. И тогда мы слышим слова священника, принимающего Исповедь: «Властию Его (Господа), мне данной свыше, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих». И в этот момент мы становимся святыми – до тех пор, пока нас не посетила греховная мысль, или помысел, или страсть, или еще какое-либо наваждение. И в этом состоянии, уже просветленном, очищенном от грехов, мы, становясь святыми, оказываемся достойными (дерзаю сказать это слово, хотя мы никогда не можем быть достойными) Святых Христовых Таин.

Итак, возглас священника: «И даждь нам единеми усты и единем сердцем славити и воспевати пречестное и великолепое имя Твое: Отца и Сына и Святаго Духа». Вот как мы должны возлюбить друг друга! Вот как мы должны присутствовать на Божественной литургии, на Евхаристии – чтобы ни единый помысел нас не разделял друг с другом, едиными устами воспевать и славить пречестное и великолепое имя Господне, выше Которого нет ничего ни на небе, ни на земле. Мы воспеваем едиными устами и единым сердцем Саму Пресвятую Троицу – Отца и Сына и Святого Духа.

После этого возгласа, когда хор, символизирующий наше христианское сообщество и общую молитву, поет «Аминь» (то есть «истинно»), предстоятель (это может быть епископ, Патриарх, священник в первой степени священнического служения), оборачиваясь лицом к народу Божиему и благословляя его, произносит слова: «И да будут милости Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами». Здесь почему-то недоумение: почему милости не Пресвятой Троицы, а только милости Сына? Господь Иисус Христос, Второе Лицо Пресвятой Троицы, Который вочеловечился по благословению Отца Своего и при поддержке и благодати Духа Святого искупил первородный грех – Он распялся на Кресте при силе Божией, могуществе и поддержке Своего Отца и благодати Духа Святого.

«Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты», – просит Господь Своего Отца. Он как Бог не мог не видеть в этом завершении домостроительства Божия страдания, поношения от людей, заплевания, заушения, насмешки первосвященников, насмешки евреев, народа Божия, ради которого и пришел на землю. Пришел к своим, и свои Его не приняли (как горько человеку, который открыт душой, старается помочь другому, открывает себя, делает что-то, а те, кому он делает добро, его не принимают). Вот поразительная неблагодарность человеческая!

Чувство благодарности и тогда отчасти было потеряно, особенно ожесточенным народом иудейским, а сейчас, когда мы так далеки от первохристианских времен, это чувство благодарности (а его нужно воспитывать в себе!) вдруг перестает присутствовать в нас. Мы воспринимаем все как должное. Когда тебе преподносят все на золотом блюдечке, вопреки исторической канве и твоей личной жизни, – и ты не благодаришь Господа! Не благодаришь Того, Кто тебе совершил благо. Хотя, с другой стороны, как Бог, конечно, Господь не испытывал от этого страданий. Но как Человеку, осознающему Себя Царем мира, Царем Неба и земли, все сотворившему, так много давшему благ человечеству, Ему было больно понимать будущую неблагодарность, которой будет преисполнен народ иудейский. Капли пота, падающие с чела, были, как капли крови, падающие на землю – вот как Он страдал от предстоящих страданий, «впрочем не как Я хочу, но как Ты...»: вот смирение, принятие и послушание вплоть до смерти, и смерти крестной...

«И да будут милости Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами» – милости искупления, которые сейчас будут тебе преподаваться в виде Тела и Крови Господних. Призывается, таким образом, весь храм к Причастию: «Со всеми вами» – не со мною, не с вами только, а «со всеми вами» – теми, кто находится в церкви. Вы готовы принять эти милости? Принимайте их, и они будут с вами всегда: если вы будете в себе поддерживать христианский образ жизни, стремиться исполнить заповеди Божии, стремиться к очищению своей души, на какой-то вершине обязательно эта чистота человеческая свяжет вас уже навсегда с Господом Иисусом Христом, с Царством Пресвятой Троицы.

На возглас «И да будут милости Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами» хор отвечает: «И со духом твоим». То есть – и вместе с тобой, чтобы и ты такие же милости принял, и привлекал бы к себе всю свою оставшуюся жизнь, чтобы они пребывали и с твоею жизнью, с твоим хождением по пути спасения.

Дальше начинается ектения. Основная часть Евхаристии закончена. На престоле уже находятся Тело и Кровь Господни, перед которыми мы должны благоговеть велико. Говорят, что святой праведный отец Иоанн Кронштадтский уже после того, как причащал народ Божий, сам причащался и целовал Чашу с таким благоговением, с такой радостью, с такой любовью, – понимая и осознавая (не так, как мы), что он причастился таинства Нового Завета, Крови Господней, которая с него сняла грех и сейчас его сотворила сыном Божиим, причастником славы Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа.

Диакон выходит и произносит ектению: «Вся святые помянувше, паки и паки миром Господу помолимся». Что значит «вся святые помянувше»? Мы во время Божественной Евхаристии вспоминали сонм святых, которые вместе с сонмом ангелов присутствовали и присутствуют на Божественной литургии, на Божественной Евхаристии. Мы призывали к молитвенному участию и первосвятителей, и патриархов, и епископов, и священников, и диаконов, и преподобных, разного образа служения людей, прославившихся в лике святых, и мучеников к тому, чтобы они молитвенно помогали совершению Божественной литургии. И несмотря на то, что поименно мы, безусловно, не в состоянии произнести всех святых во время Евхаристии, тем не менее как бы группами мы вспоминали и призывали святых к молитвенному участию во время Божественной Евхаристии, которая совершалась, совершается и совершится.

Итак, мы подошли к ектении, совершаемой диаконом уже после Евхаристии: «Вся святые помянувше, паки и паки (то есть всегда) миром Господу помолимся». Всегда, всегда Господу помолимся. Ведь Церковь нас призывает, нас призывает Господь, нас призывают апостолы к непрестанной молитве. И Церковь как бы через повторение «паки и паки» напоминает нам, что самым основным и важным деланием нашей жизни является молитва. Помните, апостол говорит: «Непрестанно молитесь, за все благодарите»? Вот этими апостольскими словами я обращаюсь ко всем нашим добрым православным христианам: непрестанно молитесь.

Мы вспомнили всех святых во время Божественной Евхаристии и во время Божественной литургии – этим обусловлен возглас «Вся святые помянувше», дальше диакон произносит: «О принесенных и освященных Честных Дарех Господу помолимся». Дары принесены, уже освящены, поэтому – «о принесенных и освященных». Сначала принесли просфоры, будущего Агнца – священник совершил проскомидию, а сейчас агнец уже стал Агнцем Божьим, Телом Божьим, Он уже освящен, и Дары освящены.

Диакон продолжает ектению: «Яко да Человеколюбец Бог наш, прием я во святый и пренебесный и мысленный Свой жертвенник...». Он принял эти Дары в пренебесный (то есть превыше всех Небес – туда, где Престол Господень) Престол, который мы с вами физически не можем увидеть, осязать, потрогать. Мы можем только попытаться проникнуть мыслью в Царство Духа, Царство Божие, поэтому и сказано «пренебесный и мысленный Свой жертвенник», иначе нам никак невозможно будет вообразить, представить и понять, что таинство Божественной литургии начинается именно там, и там принимаются и освящаются благодатью Духа Святого Дары. Это тот жертвенник, на котором духовно распялся Господь Иисус Христос ради нужд и неправд человеческих, чтобы снова оправдать их Честною Своею Кровью.

«...В воню благоухания духовного, возниспослет нам Божественную благодать и дар Святаго Духа, помолимся»: благоухание, источение запаха не сравнится ни с какими самыми тонкими цветочными запахами, ни со смолой, из которой изготавливается ладан, который иногда бывает настолько, я бы сказал, красив по ощущениям при вдыхании. И с этими тончайшими запахами, которые разлиты на земле, благоухание, о котором говорится в ектении, в этом прошении, несравнимо, его более нигде нет. «...Возниспослет нам Божественную благодать и дар Святаго Духа». Божественная благодать приходит вместе с даром Святого Духа, и мы способны ее прочувствовать после принятия Святых Христовых Таин. Я все время напоминал, напоминаю и буду напоминать слова Господа: «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем».

Следующее прошение – «О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды», оно всем понятно, его не надо переводить. Во время ектении, этих прошений, священник читает молитву – у некоторых толковников Божественной литургии начала этого века читаешь, что священник тайно произносит молитву. Происходит это в силу объективных причин: из-за того, что хор не останавливается в своем пении, из-за того, что мы, священники, не дерзаем просить регентов, чтобы они приостановились и дали выслушать данные молитвы. Они наполнены таким широченным смыслом и такой глубиной! Жалко, что их не слышит церковный народ. В связи с этим я могу дать совет – приобрести служебник и читать вместе со священником молитву, когда мы не имеем возможности читать эти молитвы велегласно.

Какую же молитву читает священник? «Тебе предлагаем живот наш весь и надежду, Владыко человеколюбче, и просим, и молим, и мили ся деем, сподоби нас…» – жизнь свою мы предлагаем Господу, а на что мы надеемся? На Его милосердие, на Его любовь, на Его всепрощение. Надеемся, что, хотя мы ведем неподобающий образ жизни, Он смилостивится над нами и введет нас в Царствие Божие, и мы надеемся стать сонаследниками Царствия Божия. Чтобы не превозноситься своим духом, душой тогда, когда мы в большей или меньшей степени исполняем заповеди Божии, нам надо помнить слова пророка Исаии: «Все мы сделались – как нечистый, и вся праведность наша – как запачканная одежда; и все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас». То есть какой бы святой образ жизни ни вел человек, все равно по сравнению с Господом он будет в пятнах, в черноте греховной – может быть, не в такой, как мы, но в мысленной; может быть, не чернота, а серость – цвета бывают разные, ближе к белому цвету и свету. Но, тем не менее, если судить род человеческий, то в той или иной степени каждый из нас окажется не способным выдержать Суда Божиего.

«...И просим, и молим, сподоби ны причаститися Небесных Твоих и страшных Таин...». Почему же мы не преисполняемся благоговением и страхом? Он должен был бы присутствовать в нашей душе, но несмотря на то что мы заставляем свой ум и разум верить, что это Тело и Кровь Господни, чувственно мы это как-то не совсем воспринимаем: в чувственном свете эти Дары порой остаются для нас хлебом и вином – может быть, освященными, но не Телом и Кровью Господними. «Да не в суд или во осуждение будет мне причащение Святых Христовых Таин» – вот этого мы не понимаем, не можем осознать, что эти Дары – как огонь, который может «потребить (испепелить) тернии грехов» и наших страстей либо испепелить нашу душу, если мы будем недостойно причащаться Христовых Таин, он может выжечь в нас что-то, что дает нам жизнь, что размягчает наши души и делает их подвижными, если они направляют свои стопы к Богу, ко Христу. Если мы будем понимать, что это действительно Тело и Кровь Господни, у нас будет другое отношение: душа наша преисполнится благоговейным страхом перед этими Дарами.

«...Сия священныя и духовныя Трапезы...» – для нас, христиан, это истинное брашно и питие. Она может завершаться агапой – вечерей или обедом любви, когда мы собираемся после Божественной литургии и как бы празднуем, это есть продолжение праздника Божественной литургии, – но это Таинство таинств называется духовной Трапезой, оживотворяющей и преисполняющей нас великим благоговением и любовью к Богу. «...С чистою совестию...». А когда чистая совесть? Когда мне не стыдно за свою жизнь, когда все наши дела направлены на исполнение заповедей, когда нас не в чем укорить перед Богом, – тогда у нас чистая совесть. Мы исполнили все – что же нам совеститься? Мы спешили и спешим делать добро – чего же нам стыдиться?

«...С чистою совестию, во оставление грехов, в прощение согрешений, во общение Духа Святаго...». Можете себе представить: вступить в общение со Святым Духом! Это то, к чему мы стремимся, то, в чем заключается цель христианской жизни, – стяжание Духа Святого. И вот Он, Дух Святой, может быть дарован тебе по твоей жизни, стремящейся к святости, и по той Божественной благодати, которая находится в Теле и Крови Господней. И тогда, если мы действительно являемся предостойными в очах Господа, мы можем вступить в общение со Святым Духом, который, по слову преподобного Симеона Нового Богослова, выжигает все остатки страстей в человеческой душе.

«...В наследие Царствия Небеснаго, в дерзновение еже к Тебе, не в суд или во осуждение». В дерзновение: мы дерзаем – Господь нас прощает. Если бы Адам и Ева дерзнули попросить прощения за то, что нарушили заповедь Божию, то не оказались бы в аду. И хотя они извлечены из ада при славном Воскресении Христовом, но мы не оказались бы в столь плачевном состоянии, в котором ныне все пребываем в той или иной степени.

Дальше диакон продолжает ектению: «Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию» – помним, что только благодать Божия может нас спасти, защитить и сохранить. «Дне всего совершенна, свята, мирна и безгрешна у Господа просим» – это прошение понятно. «Ангела мирна, верна наставника, хранителя душ и телес наших у Господа просим» – опять понятно прошение. «Прощения и оставления грехов и прегрешений наших у Господа просим. Добрых и полезных душам нашим, и мира мирови у Господа просим. Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати у Господа просим». Как бы хорошо умереть, исповедовавшись перед смертью во всех своих согрешениях, которые мы не успели еще исповедовать Богу перед священником! И дальше прошение – то, к чему мы стремимся: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем судищи Христове просим».

Нам не надо забывать, дорогие, что даже Пресвятая Богородица, извещенная о Своем успении от Господа и вознесенная в теле, молится Своему Сыну, чтобы Господь избавил Ее от мытарств, от духов злобы поднебесной: они будут предстоять и предстоят каждой душе, разлученной с телом, и каждая душа перед этими мытарями не то чтобы отчитывается, но обличается (и может быть обличена) мытарями в связи со своими грехами. Мы можем забыть эти грехи, но они-то нам, к сожалению, их всегда напомнят в день перехода из этой жизни в иную, загробную жизнь. Поэтому мы и просим «христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем судищи Христове». Я пропускаю еще диаконский возглас – кто желает посмотреть, увидит его в служебнике.

Далее возглас... Раньше, а может быть, и сейчас неообновленцы хотят перевести на русский современный язык Божественную литургию, богослужение и многое другое. Но, скажите, как возможно перевести вот этот возглас – «И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небесного Бога Отца, и глаголати»? Невозможно. Киреевский говорил, что потому-то и назван язык славянский церковным, что на нем не было написано ни одной книги безнравственного содержания. Этот язык имеет такую глубину, такую нюансировку смыслов, какой, к сожалению, в той степени не встречается в современном русском языке.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475