У них просто открылась тайна несения креста

В Свято-Троицком Серафимо-Дивеевском монастыре создан музей Дивеевских новомучеников. Через их судьбы попробуем понять ту сложную эпоху и приобщиться к их духовному опыту. Наш рассказ – о святых Иакове и Михаиле Гусевых и святителе Серафиме (Чичагове).

– Эта гостиная как будто замерла в ожидании прихода хозяев: на столе самовар, в розетке малиновое варенье, на рабочем столе недописанная рукопись, мягкий свет, зеленые портьеры – одним словом, уют, какой он был в домах начала XX века. Мы с вами – в музее Серафимо-Дивеевского монастыря, экспозиция здесь посвящена жизни священнослужителей и сестер святой обители в годы гонения на Церковь.

Монахиня Аполлинария (Багрова), смотритель музея Дивеевских новомучеников: – Бережно, кропотливо собраны вещи, предметы к которым они прикасались, одежда, посуда, мебель. Здесь реконструированы уголки, которые рассказывают об эпохе. Экспозиция начинается описанием подвига прославленных святых Михаила и Иакова. Вверху портрет их отца – Иоанна Феофановича Гусева. Ниже он в более зрелом возрасте, еще ниже – дом, где жила его семья. Дом сохранился и находится как раз напротив музея. В семье Иоанна Феофановича и Лидии Петровны воспитывалось шестеро детей, и двоих из них отец Иоанн благословил на священничество – это Михаил и Иаков, их иконы перед нами.

Монастырь был закрыт, но власти разрешили совершить еще одну службу с условием: без колокольного звона. Когда отец Михаил, приступая к службе, понял, что нет колокольного звона, он пошел к колокольне, чтобы посмотреть, почему не звонят. Естественно, он был арестован и вывезен в Арзамасскую тюрьму. Через 2 недели он был освобожден и еще через 2 недели получил приход в селе Кулебаки. В этот период было очень много арестов, и вот в 1931–1932 гг. арестовали старшего брата, священника Иакова. А в 1937 г. оба брата были арестованы почти одновременно. На допросах отца Михаила обвиняли в организации церковно-фашистской группировки – это обвинение он отрицал, вообще вел себя на допросе достойно и мужественно. Его склоняли к тому, чтобы он отрекся от священнического сана, напоминали, что у него есть дочь. На семейной фотографии есть девочка – Машенька Гусева, его дочь, тогда она была еще маленькая и священнику говорили, что он ее осиротит: последствия будут самыми трагичными. А он отвечал: «Ну что же дочь? Дочь выйдет замуж, будет под покровом семьи, а я не отрекусь». И вот как раз накануне дня своего ангела, 20 ноября – а 21 ноября Церковь отмечает память Архангела Михаила, – он был арестован. После двухнедельных допросов его расстреляли.

В этот же день арестовали и его старшего брата Иакова. И через 3 недели, 26 декабря, он тоже был приговорен к высшей мере. В 2002 г. отец Михаил и в 2003г. отец Иаков были прославлены. На прославлении отца присутствовала дочь Мария Михайловна, которая рассказывала, какими были ее отец и дядя: это были очень доступные для прихожан люди, очень образованные – дом был полон книг. Вот в этой витрине выставлены некоторые книги из их дома. Отец Михаил очень любил музыку, собирал пластинки; здесь некоторые пластинки и граммофон.

Другой дивеевский священник (кстати, их родственник), дальний потомок отца Василия Садовского, Петр Соколов тоже передал священнический дар, как из рук Господа, своим сыновьям. Он – тот священник, которому было поручено отслужить Литургию для Государя Императора НиколаяII, приехавшего после Саровских торжеств в Дивеево. Литургия понравилась Государю, и он наградил священника крестом с драгоценными камнями. На этой фотографии – старший сын Евгений, а это фотография младшего сына – отца Александра. Он старался помочь дивеевским сестрам, которые побывали в лагерях уже 3–5 лет, и после возвращения они приходили к нему. Он приглашал их, устраивал на работу, а помогал и материально, и духовным советом. Вторая большая заслуга отца Александра в том, что благодаря его усилиям сохранилось много вещей: нашим гостям бросается в глаза то, что в Дивееве сохранено много вещей.

Сонм Дивеевских и Бутовских святых возглавляет не дивеевский священник – священномученик Серафим (Чичагов). На этом стенде мы видим семейные фотографии священномученика. Он родился в 1856 г. в дворянской семье, не только богатой, но и знаменитой тем, что в ее роду было много военных и государственных служащих. Будущий священномученик тоже выбрал военную стезю, стал офицером и в 1877–1878 гг. участвовал в Русско-турецкой войне. Это была кровопролитная война, но Промысл Божий сохранил его. И после этого он идет в Кронштадт к Иоанну Кронштадтскому, великому русскому пастырю, великому праведнику, нынешнему святому, который, побеседовав с ним, сказал: «Вам лучше стать священником. Вы больше нужны Русской Православной Церкви, нежели русской армии».

И Леонид Михайлович, как его звали в миру, воспринимает это как благословение. Но ему только 23 года; он женится на Наталье Николаевне Дохтуровой – тоже аристократке, в ее роду тоже было много военных. На этой выставке есть несколько семейных фотографий, на которых сняты их дочери. Вот эта дочь стала монахиней, насельницей Дивеевской обители, а остальные тоже стали монахинями, за исключением самой младшей, которая удачно вышла замуж и создала семью. В семье Леонида Михайловича было пятеро монахов (вместе с ним), четверо из них были Серафимами. Вот такая семья...

Это был человек исключительно разносторонних способностей, глубоких, обширных знаний. Это был и писатель, и художник, и композитор, и музыкант, и военный – он дослужился до полковника царской армии. И затем его жизнь меняется: до того он как бы служил отечеству земному, а когда принял монашество, начинает служить Отечеству Небесному.

Однажды он приезжает в Дивеево. И здесь встречается с Параскевой Ивановной (Пашей Саровской), которая посмотрела на него из-под руки и сказала: «А рукава-то у тебя поповские». После этого он уже твердо решает стать священником. Через некоторое время он снова посещает Дивеевскую обитель, где ему саровский старец Серафим передал: «Скажи царю, что пришло время моего прославления». И вот Леонид Михайлович думает, как выполнить это поручение, – собирает материалы и начинает писать дивеевскую летопись.

В это время скончалась Наталья Николаевна. Потрясенный этой потерей, он уходит в монастырь – в Троице-Сергиевой лавре принимает монашеский постриг с именем Серафим, затем заканчивает писать летопись и находит возможность преподнести ее в дар царю. Царь прочитал летопись и наложил резолюцию о немедленном прославлении саровского старца. Организовать торжества он поручил именно Серафиму (Чичагову). Это было сделано очень хорошо, и государь дарит ему митру с драгоценными камнями.

В 1933 г. Серафиму (Чичагову) было уже 77 лет, он уходит на покой и выбирает для себя станцию Удельная, которая находилась недалеко от Москвы. И там он провел несколько относительно спокойных лет, если не считать скорбей, что причиняют старость и болезнь. В 1937 г., когда прошла крупная волна арестов, пришли и к Серафиму (Чичагову). И когда за ним пришли, то увидели, что он был не в состоянии даже сесть в «черный ворон», на котором они приехали. Тогда они вызывают из больницы «скорую помощь» с носилками и выносят 80-летнего старца из собственного дома – в тюрьму. После допроса с пристрастием он был расстрелян. Это было 11 декабря 1937 г.

На этой фотографии мы видим раскопки, где сплошные человеческие останки, поэтому мощей священномученика Серафима у нас тоже не имеется; только вот в этой шкатулочке находится горсть земли с Бутовского полигона, который хранит в себе останки этого человека.

А здесь – реконструкция гостиной дома священномученика Серафима (Чичагова) по воспоминаниям его внучки Варвары Васильевны – вот так примерно она выглядела. Варвара в то время поступала в Московский технологический институт легкой промышленности и по вечерам приходила благословиться. В углу стояла фисгармония, дедушка был занят: он самозабвенно играл, просто никого не видел, и ей приходилось ждать, пока он закончит. На стуле рядом с фисгармонией всегда лежала стопка его нот, музыкальные произведения, а над фисгармонией на стене висела большая икона его письма с изображением Спасителя в белом хитоне.

– Об одном особенно памятном в жизни Владыки Серафима событии мы хотим вам рассказать.

Монахиня Аполлинария: – Святой Серафим (Чичагов) вспоминает: «Вдруг открывается дверь, и преподобный Серафим подходит ко мне совсем близко, делает мне глубокий поясной поклон и говорит: “Спасибо тебе за летопись”. Затем положил мне руку на плечо и говорит: “Проси у меня за нее, чего ты хочешь”. Я прижался щекой к его руке и говорю: “Мне, батюшка Серафим, сейчас так приятно, так радостно, так хорошо, что мне ничего не надо, я только хотел бы всегда оставаться вот так с Вами”. Преподобный улыбнулся в знак одобрения и стал невидим».

«И теперь только, – он вспоминал, – я понял, что это было видение. И я понял, что преподобный Серафим мне разрешил встать рядом с ним. Но как это может быть? Ведь он стоит у Престола Пресвятой Троицы, и идут помыслы: а это надо будет заработать. И заработать кровью».

– Есть период истории Дивеевской обители, о котором хочется поговорить особо – это годы репрессий, ссылок и гонений на веру. Как насельницы монастыря жили в эти непростые годы, тоже рассказывается в музее Дивеевской обители.

Монахиня Аполлинария: – Накануне закрытия монастыря, когда сестры приходили к блаженной Паше Саровской, она гнала их грубыми словами и говорила, что в этом доме касса. Сестрам это было непонятно, и только в 1927 г., когда монастырь был закрыт и в ее доме была организована сберегательная касса с такой вывеской, с плакатами, слова блаженной стали ясны.

21 сентября 1927 г. Дивеевская обитель была закрыта. Многие сестры по благословению уехали домой, некоторые расселились в окрестностях Дивеева в ожидании, что будет дальше, а некоторые, которые, вероятно, не могли жить без церкви, пустились на поиски еще не закрытых тогда храмов. И среди них как раз были и ныне прославленные святые преподобномученицы Пелагия, Марфа и преподобноисповедница Матрона.

Вот на этой иконе вы видите с правой стороны двух дивеевских сестер, двух инокинь, родных сестер – Пелагию и Марфу (Тестовых). Они нашли небольшие храмы в селе Спасском (между прочим, они шли не вместе, а порознь) и в селе Воробьево, там поселились в сторожках храмов и пели на клиросе, иногда читали Псалтирь – вот так и жили. В 1937 г. были арестованы. В это же время была арестована и Матрона (Власова), будущая исповедница, и все они были отправлены в Карагандинский лагерь.

– Карлаг, Карагандинский исправительно-трудовой лагерь – один из крупнейших лагерей Советского Союза, за 28 лет стал могилой сотен тысяч человек. По мнению властей, изнурительным ежедневным трудом заключенные должны были искупить свое инакомыслие. Но для сестер обители ссылка была путем исповедания веры, дорогой, которой они старались пройти без ропота и с благодарностью Богу.

Монахиня Аполлинария: – В их характеристиках были только положительные отзывы: «Работает хорошо, нормы выполняет, в быту ведет себя отлично», но физические силы истощались из года в год, и в 1941 скончалась старшая Тестова – Марфа и была захоронена на лагерном кладбище. Через 4 года скончалась и младшая сестра – Пелагия. На их могилах (и вообще на могилах узников), конечно, не ставили кресты, не было никаких отметок, только вбивали колышки, на которых были дощечки с номером узника. Поэтому мощей этих святых не имеется.

– Мощи преподобноисповедницы Матроны (Власовой) пребывают в Казанском храме Дивеевского монастыря. После 10-летнего заключения в 1947г. она поселилась недалеко от города Арзамаса, занималась вязанием платков; через 2 года ее снова арестовали и приговорили к переселению в Карагандинскую область, но жить в поселении оказалось сложнее, чем в лагере.

Монахиня Аполлинария: – Устроиться на работу можно было только на лесоповал, в шахту или на прополку проса – весь день под палящим солнцем. Так она жила 5 лет. В 1953 г. скончался Сталин, и многие родственники заключенных стали писать прошения об освобождении их близких. Такое же письмо написал и брат Матроны – Андрей Григорьевич Власов. Матрону освободили, Андрей Григорьевич построил рядом со своим домом деревянную келью, и там она могла молиться. Молилась, писала иконы. Вот в этой витрине мы видим икону ангела-хранителя ее письма, ее краски. За стеклом этого шкафа – ее пальто, платок и сапожки.

В верхнем углу – фотография схимонахини Маргариты (Лахтионовой), которая тоже побывала в лагерях и по прибытии в Дивеево приобрела небольшой домик. Когда дивеевские сестры возвращались из ссылок, они там поселялись.

Д/ф «Сказы матушки Фроси о монастыре Дивеевском» (режиссер Сю Баранов, автор сценария епископ Тихон (Шевкунов)):
– На той стороне был такой домик, как этот, как у нас. Там жили монашки. Пришло время это – в тюрьмы давай брать в 37-м. Какая-то явилась «тройка». Судьи такие. Нас провожали не большевики, а военные, солдаты. На каждом вагоне сидят и караулят. А этот открыл проверить: «Живы, что ли?». Открыл, хороший такой: «Ну, сестры, как живете?». Мы говорим: «Все хорошо. Слава Богу». – «Чего у вас нет?» – «Да ничего. Все терпим». А этот, который наверху сидит, как же ему трудно. Солдат сидит наверху и стучит нам: «Запевайте “Барыню”». А мы пели «Благослови душе моя, Господа» или там обедню.

Монахиня Аполлинария: – Домик Маргариты (Лахтионовой) называли осколком монастыря. Тогда за закрытыми дверями обители он продолжал существовать – то были сестры дивеевского изгнания, которые продолжили монашеское служение и создали монастырь в миру.

После закрытия монастыря игумения Александра (Траковская) попросила своих благодетелей Арцыбушевых, чтобы они разрешили ей с сестрами поселиться в их муромском доме. И когда это произошло, она берет с собой 20 сестер и уезжает в Муром – они заняли 2 дома на улице Красносельской. Уехали они вместе с Тамбовским епископом Зиновием, который занял там один дом, при нем было еще несколько дивеевских сестер, а в другом доме жили матушка игумения и остальные сестры. Там у каждой сестры было свое послушание: кто-то ходил на рынок закупать продукты, кто-то готовил, кто-то занимался уборкой, кто-то читал Псалтирь, и все занимались своим делом. И так прошло более 5-ти лет.

В 1932 г. они были обнаружены и приговорены к 3-м годам лагерных работ, но по возвращении из лагерей они опять заняли эти дома и продолжали здесь жить, и в этих домах как раз сосредоточились все вещи, которые они сумели сохранить до конца, почти до самого открытия монастыря. Так или примерно так выглядела комната дивеевской сестры – здесь нет ничего особенного, но все располагает к молитве, к раздумьям. В уголочке мы видим икону, которую писала преподобноисповедница Матрона, – икону Божией Матери «Знамение». Вот эти 2 иконы с темными ликами тоже дивеевского письма, но пока неизвестно, кто их писал. Вот здесь четки Анны Бобковой, вот это аналой схимонахини Маргариты (Лахтионовой). Здесь книги дивеевской сестры Марии (Гайновой).

– А в следующей комнате нас ждет еще одна реконструкция того времени.

Монахиня Аполлинария: – Это реконструкция монастырской кельи матушки игумении Александры (Траковской). Здесь сохранились некоторые ее вещи – аналой, Псалтирь, деревянный диванчик, некоторые чашки в шкафу и ширма, которую сестры подарили ей ко дню ангела. Здесь, над дверью, обратите внимание, домик, где сестры жили в Муроме на первом этаже; здесь матушка Александра на смертном одре, и перед нами ее фотография в окружении близких, родных, знакомых, друзей.

Дворянка по происхождению, она в молодости почувствовала, что нет ничего интересного в светской жизни, и решила, что спасение в Боге – и ушла в монастырь. Игумения Мария сразу заметила в ней организаторские способности и приблизила ее к себе. Когда она была посвящена в игумении, монастырь находился в цветущем состоянии, но она тоже нашла для себя дело – построила Преображенский собор, сохранила много вещей батюшки Серафима, вообще монастырских вещей.

И точно так же, как она была приближена игуменией Марией, она приблизила к себе одну сестру по имени Анна Баринова (в постриге Мария). Матушка игумения говорила Марии (Бариновой) о том, что она сохранила: «Я, возможно, не доживу до открытия монастыря, а ты доживешь. Сохрани те вещи». И она считала это своим основным послушанием и хранила вещи до конца, до самого открытия монастыря для будущих поколений верующих людей. Сохранилось много фотографий – благодаря тому, что в монастыре было фотографическое послушание, – снимки сейчас представляют собой своеобразную историю. Мы можем видеть, как сестры выглядели, как они одевались, какими они были.

Дивеевские сестры сумели стяжать в себе такие смирение, терпение, при которых у них просто открылась тайна несения креста. Благодаря тому, что они еще в монастыре взрастили себя, сформировали в себе такое внутреннее древо, они сумели пройти там, где невозможно было пройти. И благодаря молитве, внутреннему смирению в них открывалась тайна несения креста.

Записала:
Елена Чурина

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз»:
http://tv-soyuz.ru/peredachi/po-svyatym-mestam-muzey-diveevskih-novomuchenikov-chast-1
http://tv-soyuz.ru/peredachi/po-svyatym-mestam-muzey-diveevskih-novomuchenikov-chast-2

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475