Протоиерей Александр Абрамов: Христианин в условиях нравственного выбора

Отец Александр, каковы корни одиночества?

– Ясно, что одиночество всегда связано с неудовлетворенностью: ты недоволен тем, какое место в жизни занимаешь, недоволен своим положением, не считаешь себя оцененным должным образом, не находишь себе любимого человека, занятия по душе – и в этом всем ты не видишь того, кто тебя бы поддержал. Нередко это сопровождается тем, что у тебя радикально портится характер, потому что ты возлагаешь вину за происходящее на многих других. Хорошо, если приходит духовный ум и некоторый опыт – и ты понимаешь, что не всегда все кругом виноваты, есть доля и собственной вины. Но одиночество не уходит, и наступает тоска.

Когда мы проводим такую диагностику, легче всего будет сказать «виноваты гордыня, не-смирение», но это будут очень общие и очень плоские слова. Совершенно чудесные люди бывают одинокими и несчастливыми. Часто мы ставим знак равенства между одиночеством и несчастьем. Бывают люди одинокие, но абсолютно погруженные в свое делание, труд, творчество, в то, чтобы полностью отдавать себя людям (например, занимающиеся благотворительностью).

Одиночество очень часто бывает и определенным прикосновением Божиим, я даже решусь сказать – даром Божиим людям, которые, может быть, очень быстро износились среди людей: им тяжело среди людей, и они вольно или невольно избирают для себя такой путь. А бывает, что это следствие греха, когда тебе все кругом плохо. Всякий раз ситуации очень разные.

Когда это следствие греха, когда человеку все кругом не нравится, это в большей степени зависит от самого человека или к этому его подталкивают обстоятельства?

– Грех ведь принадлежит самому человеку, это результат злого сотрудничества дьявола и этого человека. И когда человек говорит: «Все не так, мои таланты недооценены», с ним легко согласиться: «Да, ты недооценен, ты заслуживаешь большего». А можно сказать и так: «А почему? Все ли «система заела», все ли так плохо? Если ты считаешь, что можешь рассчитывать на большее, докажи это упорным трудом, докажи достижениями, результатами, а не интригами, не подковерной борьбой, не желанием идти по головам. Докажи достойно!»

Мы привыкли к тому, что средства массовой информации культивируют рассказы о злом народе: здесь кого-то раздавили, здесь на грузовике гнались за медвежонком, здесь еще что-то. Но как много у нас людей, которые толкуют те или иные события в пользу человека, а не против. Пришел пьяненький муж – он очень устал, давайте папу побыстрее накормим и спать уложим. Не все так просто. Чаще всего не все кругом виноваты.

Очень часто надменна позиция человека: я все заслужил. «Ох, как в плохое советское время я женился. Ох, в какое время я учился». «Если бы я учился в другое время и не было бы революции, я бы учился в Сорбонне»,– сказал жене филолог, не знающий ни одного иностранного языка. А кто же тебе, мил человек, помешал выучить языки в советское время? Не твоя ли собственная лень? Не твоя ли собственная гордыня и надменность? А в Сорбонну – если это уж такая великая ценность – ты бы попал за научные достижения в любое время, в том числе и в советское.

Значит, корни одиночества – это духовная леность?

– Нередко так. Такое ощущение, что тебе что-то должны по одному факту рождения… Вообще, это огромный грех, когда человек считает, что ему кто-то что-то должен. Никто никому ничего не должен. Мы, как христиане, должны сказать: мы должны Богу. Как христиане, мы должны сказать: наше сердце принадлежит нашим близким, нашим домашним, нашей стране.

Нам никто ничего не должен, но мы чувствуем со стороны людей теплоту, помощь, поддержку... Кто-то поддерживает неоперившегося студента-выпускника: тебе нужно вести себя на работе так и так, сможешь дальше пойти. Кто-то проталкивает начинающего специалиста не ради собственной выгоды и карьеры, а просто желая его поддержать, пока крылья расправятся. Нам помогают очень и очень многие люди.

Априори никто ничего никому не должен, и в эгоистическом мире каждый сосредоточен сам на себе. Галина Волчек любит рассказывать, что, когда она проходила стажировку в американском провинциальном театре, ради эксперимента на вопрос, как ее дела, она специально сказала: «У меня умерла сестра». И ответ все равно был: «Fine!» (прекрасно!) – никто и не слушает, ответ носит ритуальный характер, как, впрочем, и вопрос. Это отношения людей друг к другу в греховном мире. Поэтому ожидать, что кто-то сконцентрирует свой взгляд на нас, не приходится. Добрые люди сконцентрируют. Христос сконцентрирует.

В чем опасность одиночества, каковы его духовные последствия?

– В одиночестве есть и благо, и опасность. Это, наверное, зависит от качества этого одиночества. Люди, которые много-много лет прожили в браке, делясь секретами семейного долголетия, говорят: иногда надо день-другой побыть друг без друга, это некая «семейная гигиена», когда ты уезжаешь на дачу или сидишь в своей комнате. Речь не идет о конфликте или прекращении отношений, просто надо побыть одному, собраться, подумать о чем-то своем, не быть все время в рутине. Это такое временное, искусственное одиночество, когда ты все равно знаешь, что любим, дорог, что ты нужен. И потом ты возвращаешься с обновленными чувствами.

Другое дело – одиночество сумрачное: «я никому не нужен, никто меня не любит». Это предтеча депрессии. И тогда твое одиночество становится клеткой, к которой ты привыкаешь и на любое движение внешнего мира смотришь как на враждебное, даже если оно таковым не является (а чаще всего так оно и есть). Ты научаешься тюремно существовать (в данном случае – в духовном отношении). А чем отличается тюремный рацион от обычного? Скудостью, однообразием и повторяемостью. У тебя все время одно и то же: дом – работа, работа – дом. Твоя эмоциональная жизнь истощается вместо того чтобы расширяться.

Бывают и другие формы одиночества. Человек находит полное растворение в своем труде, работе и совершенно не чувствует себя одиноким. Например, Господь не дает ему мужа или жену, и, если он научается жить с этим и даже как-то сродняется с мыслью, что у него пока ничего нет, это уже не полное одиночество. С Богом человек вообще никогда не одинок.

Так что я бы сказал, что есть одиночество дурное, которое люди порой культивируют из саможаления и даже несколько мазохистского чувства, а есть естественное одиночество, которое является формой отношений Бога с человеком.

Жизнь в большом городе, мегаполисе, видимо, способствует одиночеству?

– И городской образ жизни, и образ жизни, связанный с социальными сетями и формами современных коммуникаций, конечно, ведет к атомизации, расклеиванию общества.

Я помню, когда был школьником (жил в Москве, где и родился), родители спокойно отпускали нас зимой играть в хоккей, летом в футбол, устанавливая лишь время прибытия домой – не позже 22.00, как в Вооруженных Силах. И все знали, что мы в том или другом дворе. Все, конечно, знали соседей по лестничной клетке, а чаще всего и по всему дому, причем знали даже, может быть, больше, чем хотелось бы, всю подноготную: кто где работает, а кто пьет и так далее, то есть порой был даже заход на личную территорию. Моя мама, зная, что поздно придет с работы, могла оставить у соседа ключи от нашей квартиры, сказав: «Анатолий Александрович, Саша придет из школы, Вы его покормите, пожалуйста, и отдайте ему ключи» – она знала, что я все равно их потеряю.

Сейчас дома огромные, многоподъездные. Вот я знаю тех, кто живет на моей лестничной клетке в нашем большом доме, но тех, кто живет этажом выше или ниже, я уже не знаю. И мой образ жизни таков, что я ухожу из дома рано утром, возвращаюсь поздно вечером, суббота и воскресенье для священника – это его главные трудовые дни. Поэтому у меня просто нет возможности встречаться с соседями. И эта атомизация, когда человек забежал в свою нору, ключ повернул, порой связана с тем, что он старается спрятаться и от переизбытка общения, от необходимости непрерывно пребывать в ситуациях взаимодействия. Город, этот огромный муравейник, дает стрессовую нагрузку: транспорт, большие коллективы, скоротечность и острота конфликтов. Может быть, мы и ругаемся уже не так мирно и рассудительно, наши столкновения молекулярные: поругались здесь, там, и все это, конечно, очень давит на человека.

Хотя современные условия жизни в мегаполисе и социальные сети диктуют определенный образ поведения (происходит, как Вы сказали, атомизация), можно ли как-то преодолеть этот процесс и одиночество, которое нам диктуется?

– Жить в современном большом городе тяжелее, чем, например, в Москве 50–60-х годов, которая возникала как агломерация больших деревень: подмосковные села все слились в тогдашнюю Большую Москву, которая, условно говоря, была меньше, чем нынешняя в границах Третьего кольца. И все равно сельские устои патриархальной жизни сохранялись. Сейчас они разрушаются, но, конечно, тоже не до конца – здесь значительно больше надуманного.

Человек совершенно сознательно садится на наркотическую иглу социальных сетей. Например, в кафе нередко приходится наблюдать, как муж и жена или подруги сидят за одним столом и переписываются друг с другом с помощью мессенджера. Спрашиваешь, почему они так делают? Говорят, потому, что шумно. Так сядьте поближе друг к другу. То есть эта ситуация совершенно наду-манная.

Я не понимаю, почему люди поздравляют друг друга с днем рождения через сети. То есть понимаю, что за этим стоит лень снять трубку и позвонить или еще большая лень – приехать с чем угодно, с букетом скромных полевых цветов, и сказать: «Слушай, Василий, я тут вспомнил, что у тебя день рождения. Не помню точно, какая годовщина, но ты хороший человек! Эти цветы – тебе!» Лень инвестировать сердце в отношения.

Социальные сети хороши тем, что их можно настроить, совершенно не волнуясь тем, ответили тебе или нет, а ты себе галочку поставил. Календарь напомнил тебе, что такому-то сегодня исполняется тридцать семь, а завтра у такого-то рожает жена. Это снятие ответственности, отказ от обязательств, не-инвестиция.

И способ здесь очень простой – надо вылезать из виртуального болота. Я совершенно уверен, что через какое-то время все это станет диким анахронизмом и в моду войдут прежние старомодные отношения, которые неожиданно вновь возникнут как престижные. Я вот, например, совершенно сознательно не пользуюсь никакими социальными сетями. У храма, где я служу, есть «Фейсбук», но он служит как средство оповещения – и только. Я ничего никуда не пишу: то, что я хочу сказать, я могу сказать людям в глаза, в проповеди, созвонившись с ними, а лучше всего – встретившись. Мне значительно проще позвонить, чем написать.

Я замечаю, что у людей совсем молодых тяга к этим старомодным отношениям, к разговорам вживую, как и ношение наручных часов, возобновляется. У нас на приходе есть молодой алтарник, который только что окончил институт, он сказал мне: «Знаете, я тут ощутил радость рукописного ежедневника. Я не записываю в телефон, где все пропадает, а так приятно писать ручкой по бумаге. Посмотрел – и вся неделя видна». Ведь не зря все это когда-то было придумано. Этот «протуберанец» какого-то дикого, чрезмерного интереса к сетям уйдет, и вернется нечто, что можно будет определить как нормальность. А общение, особенно общение близких людей, – это нормально.

Ведь всецело одиноких людей тоже не существует, если они сами не ставят замок на свою дверь. Люди, у которых нет пары (мужа или жены), люди, лишенные детей, люди, которых мы в стародавние времена называли бобылями, встречаются, например, с теми, с кем раньше служили в армии, работали, с подругами, однокурсниками. Ты всегда можешь найти кого-то, кто тебе по сердцу. Бывает совсем уж «захлопнувшийся», интровертный человек, но ему нравятся книги, спектакли, ходить в музеи – все равно у него есть некое общение.

Как быть, если человек чувствует себя одиноким даже в кругу друзей и в кругу семьи?

– Это, конечно, горькая ситуация. Тут надо очень тщательно и без предрассудков разбираться, почему так происходит. Обычно такой человек вам говорит: мне с ними со всеми скучно, они мне ничего не могут дать. Так начинают говорить школьницы: мне неинтересно с одноклассницами, мне интересно с ребятами намного старше. Потом этот перенос продолжается и во взрослой жизни, превращаясь во «мне ни с кем не интересно». Это мы все хорошо понимаем. Давайте зададим вопрос иначе: а вам-то есть что сказать, есть что дать своему потенциальному собеседнику, кроме «спиногрызства» и непрерывного нытья?

Один человек, описывая мне как-то свою семейную ситуацию, говорит: «Мне нужна такая жена, которая бы точно понимала тонкости моего характера». А я думаю: «А какие же у тебя такие тонкости характера? Конечно, может быть, мы ничего не видим, и ты невероятно глубок и широк…». Но чаще всего – и это людям тяжелее всего признать, они этого никак не хотят признавать – мы вполне можем быть людьми средних дарований и быть счастливыми и любимыми Богом и другими людьми. Не нужно становиться Наполеоном – в конце концов, он один из крупнейших преступников. Надо признать, что ты не станешь равным Фарадею, Станиславскому, не будешь подобен Чехову, и ничего нового в этом нет.

Чехова, Фарадея и Эйнштейна мы помним потому, что таких было 3, 5, 10. Но человечество состоит из огромного количества миллиардов людей, каждый из которых уникален для Бога. И вот когда ты перестанешь ныть и говорить: «Им нечего мне дать!», подумай, что ты им можешь дать, чем наполнен ты. Ты должен быть абсолютно полным человеком, не полупустым. Если ты полный человек, ты можешь испытывать горечь и тоску, так бывает в жизни, но ты не будешь одинок (в таком понимании, когда ни с кем не хочется водиться, ни с кем не хочется быть). Твой внутренний мир открывает перед тобой огромные глубины мира Божия, в котором ты никогда не будешь одинок.

Как приходская жизнь может помочь человеку преодолеть одиночество?

– Она может как помешать человеку, так и помочь. Приходская жизнь – это не панацея. Все зависит от того, с каким настроем приходит человек. Вот он приходит, усаживается за приходскую лавку в трапезной, скрещивает руки и говорит: «Ну, давайте, помогайте мне преодолеть одиночество. Давайте-давайте, излечивайте меня. Ведь вы христиане, ваша задача – меня излечить»… Такая «принцесса-несмеяна» требует к себе повышенного внимания, забирает все время священника на Исповеди, когда за ней стоит 50 человек: ее проблемы всегда важнее. Тогда никакая приходская жизнь ничем не поможет, ведь приходская жизнь – это необходимость что-то жертвовать: свои силы, свое время, кромсать свой эгоизм. «Я-то пришла сюда с ощущением собственной исключительности и уникальности своих проблем», а со временем становится понятно, что проблемы у доброй половины рядом сидящих людей точно такие же, а наша уникальность – как куриные перья, они быстро подстригаются.

Уникальность есть у каждого человека в глазах Божиих, но в том, как мы себя ведем, мы очень похожи – и в плохом смысле, и в хорошем. Если ты приходишь с тем желанием, о котором сказал в Писании Христос («Я пришел не чтобы Мне служили, но чтобы послужить»), если ты желаешь в этом быть уподобленным Христу, если хочешь вести себя так же, как вел Себя Господь, то ты приходишь послужить: «Чем я могу помочь? Давайте я что-то возьму на себя и буду за что-то нести ответственность». И очень часто преодолевается это мнимое одиночество: находится муж или жена, завязывается крепкая дружба, – но для этого надо всегда что-то оторвать от себя, чем-то пожертвовать, что-то бросить. И бросить не что-то малозначительное для тебя (достать из сумки камень или бросить нищему 5 рублей – при том что зарабатываешь 5000 000) – нужно отдать что-то для тебя дорогое. Так требует Спаситель, говорящий: «Сыне, отдай Мне сердце» – Он не просит ничего меньшего: себя всего отдай.

Как Вы думаете, почему человек стремится к развлечениям? Это происходит от одиночества?

– Чтобы убить время. Время – самый дорогой актив; в отличие от денег и даже физических сил время – это актив даже невосполнимый. Ты никогда не знаешь, когда умрешь, ты не можешь прикупить себе времени, не можешь прибавить себе дней жизни. Ты не знаешь, идет ли обратный отсчет. Никто из нас не знает, преодолел ли он экватор своей жизни. «Безумный человече, – говорит Священное Писание, – не знаешь, в какой час умреши». И что мы выбираем? То, о чем тоже говорится в Писании: «Ешь, пей, веселись».

«Надо убить время», иначе тебе нужно с ним что-то делать. Что с ним делать? Его нужно использовать правильно, или, как говорят, продуктивно, то есть с пользой. А с пользой не хочется – хочется, чтобы вокруг меня все вращалось с головокружительной скоростью, с калейдоскопической быстротой: «Развлекайте меня – я сяду в уютное кресло, я отключусь!» Желание отключиться от всего, что составляет твою реальную проблему, является наполнением твоей жизни, и есть стремление к развлечениям. Это желание прожечь жизнь, потратиться, это мотовство – такой же грех, острый, ясный, нуждающийся в купировании: ты выбрасываешь деньги, выбрасываешь таланты, выбрасываешь время. Что же приобретаешь взамен? Иллюзию насыщенности: ткни пальцем – это все гнилушки, ничего там не останется.

Подумай, что ты вспомнишь о своих похождениях через год? Какие яркие сюжеты? «Вот, я ездил в Лас-Вегас». Ну и что? Глупо, бездарно, бестолково потратил время: «Ты рад? Ты счастлив?» – «Да нет, скучно было!» Скука – бесовское качество. Людям талантливым, умным, ярким очень редко бывает скучно. Во-первых, им некогда скучать, во-вторых, они борются с этим чувством, понимая, что это препятствие делать дело и трудиться для Бога: ее устанавливает сатана.

Как предупредить одиночество? Что сделать, чтобы оно не наступало?

– Одиночество – это как подагра: она либо есть, либо нет – так и одиночество: либо оно есть, либо его нет. «Профилактировать» его не нужно, как мне кажется. Думаю, что нужно делать свое дело, делать его честно и ответственно. Не нужно задумываться над пока еще не существующими проблемами: «Довлеет дневи злоба его», говорит нам Священное Писание, то есть на сегодня нам хватит тех проблем, которые у нас уже есть. Если мы видим какой-то вакуум вокруг себя, то стоит подвергнуть его диагностике: «В чем я прокололся, в чем в первую очередь виноват именно я? Вокруг одного человека много людей, и все они вокруг него крутятся, а вокруг меня никого нет. И чаще всего окажется, что я завидую, что я не теплый, что я слишком сосредоточен на себе». Значит, надо бороться с этим, тогда уйдет и одиночество. А бороться с одиночеством в отрыве от его корня бессмысленно.

Большое спасибо, отец Александр, за беседу. Время нашей передачи подошло к концу. Благословите наших телезрителей.

– Друзья, мы, слава Богу, никогда не одиноки у Бога, никогда не брошены Христом. Желаю вам всегда это чувствовать, и милость Божия с вами да пребывает.

Записала:
Ксения Сосновская

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475