Протоиерей Александр Агейкин: О надежде

Окончание. Начало в №14 (911)

И самое главное: поскольку мы говорим сейчас о неких изначальных понятиях надежды, то подтверждение можем найти уже в Самом Христе, в Его прощальной беседе в Евангелии от Иоанна. Наступила страшная ночь: Он прощается с учениками. Они еще не понимают, но придет утро, утро катастрофы, Христос будет предан, арестован. Апостолы разбегутся. Он будет приведен на суд, будет осужден, унижен, будет убит, умрет. Но перед этим Господь говорит апостолам: «Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас»… Вот сейчас, через несколько часов, наступит катастрофа, – а Сам Иисус Христос говорит, что даст им радость, которой никто никогда у них не отнимет. Это ли не вселение надежды? Он им говорит: «В мире будете скорбны, но дерзайте, потому что Я победил мир. И во Мне вы обретете мир». Это слова из прощальной беседы.

То есть прежде, чем они, и вообще все христианство, погрузятся в катастрофу этого утра, Спаситель дает им надежду – то, на чем можно выплыть в этой катастрофе, удержаться, не погибнуть, не впасть в уныние, отчаяние, не закончить так, как Иуда закончил, а продолжать жить, надеяться, работать, идти вперед. Вот в чем и заключается добродетель. Это не просто «я надеюсь и жду»...

Я как раз хотела спросить: а в чем же тогда суть надежды как добродетели? Вы сказали, что добродетель обязательно требует работы, совершенствования. Мы же рассуждаем просто: «Что ж, Господь сказал «надейтесь», и мы будем наде-яться потихоньку и ждать…».

– Да, будем надеяться и ждать, и ничего не произойдет.

Как нам тогда работать над собой? Я часто снимаю фильмы о храмах, монастырях Москвы и области, и, пожалуй, нет ни одного храма, где не зашла бы речь о новомучениках и исповедниках Российских. Когда начинаешь рассказывать, что они испытали, упоминаешь и слова: «Мне нигде не было так хорошо, как во время этих испытаний»… Чисто по-человечески это очень сложно понять – в ссылке ему выбили зубы, над ним издеваются, а он пишет: «Мне никогда не было так хорошо, как здесь, я никогда не был так близок с Богом».

– Опять же Послание к Римлянам: Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем. Это – уверенность в некоей надежде на то, что Бог тебя уже ждет.

В жесточайших испытаниях, да?

– Конечно. Сравниваешь с апологетами первых веков и с новомучениками: ничего не изменилось. Игнатий Богоносец идет из Сирии на суд в Рим, уже приговоренный к съедению львами. Он обрадовался этому, бежит навстречу львам и умоляет, посылает послание. Его ведут, как он говорит, «леопарды» – римские легионеры, они тащат престарелого святителя из Сирии в Рим на казнь, на съедение зверям. А он бежит и молится: «Господи, дай мне дойти, дай, чтобы эти львы съели меня и растерзали». Он пишет римским христианам: «Ради Бога, ничего не предпринимайте, я хочу пострадать за Христа, я надеюсь и верю, что Бог у меня не отнимет по моему недостоинству этого счастья, чтобы звери меня растерзали ради Христа» – мученик в этой смерти видит встречу со Христом: то, ради чего он жил, работал над собой, ради чего проповедовал.

Раз уж мы говорим о надежде, знаете, какая самая яркая Евангельская притча о надежде?

Какая?

– Притча о сеятеле. Она всем известна. Но эта притча – о наде-жде. Казалось бы, сеет сеятель на разные земли: при дороге, на камень, на хорошую землю. Он понимает, что на камне ничего не вырастет, но в нем сильна надежда. Он же сеет и на камень, и при дороге, понимая, что птицы растащат, и не каждое зерно взойдет. Современные люди будут рассуждать: совершенно глупый земледелец.

Да, бесполезно сеет.

– Он расточает зерно, сеет там, где вообще не нужно. И все же эта притча – о надежде Бога на нас, на то, что мы можем измениться. Притча о сеятеле символична, она о каждом из нас: один – такой, второй – другой, третий – иной, каждый индивидуален. И мы должны надеяться, и Бог надеется на нас.

Возвратимся в контексте этой притчи к святителю Николаю Сербскому. «Безнадежность сложа руки сидит. Упование чистит и метет непрестанно, проветривает и кадит жилище, в котором готовится принять Тебя. День и ночь заботится о том, чтобы не забыть ни о чем, что Тебе угодно. Призывает ангелов и святых-тайновидцев в помощь, чтобы пещеру свою сделать подобной небу», – обращаясь к Богу, говорит святитель Николай («Молитва 33-я»). И дальше идут уже упоминавшиеся в нашей беседе слова: он себе в помощь призывает святых и ангелов, имеющих опыт, чтобы они помогли ему превратить вот эту внутреннюю пещеру, этот камень земли неплодородной в хорошую почву, во дворец, куда он пригласил Бога.

Вот в чем и добродетельность: нужно, получив от веры надежду, еще и работать над этим, чтобы быть достойным Бога. «Конечно, Он придет и всех нас спасет, простит, помилует, всех введет в Царствие Божие. Буду-ка я сидеть и ничего не делать...» – сидит сложа руки и ничего не делает человек безнадежный, на которого Бог уже не надеется. Но Бог надеется на каждого из нас, на то, что мы повернемся к Нему, вернемся, и наш путь устремления будет именно в сторону Бога.

У каждого русского слова помимо синонима есть антоним, слово с противоположным значение. У веры – безверие, у надежды – отчаяние?

– Уныние.

Уныние? Грех.

– Уныние и надежда: от человека можно провести два вектора. И опять же, как и с верой, – возможность совершения акта свободной воли человека. В любом состоянии, в любом поступке Бог ждет от человека свободной воли. Человек может сделать шаг: впасть в уныние или шагнуть в сторону надежды, но тогда нужно работать.

Все равно в большей степени и надежду, и уныние мы, наверное, связываем не столько с Царствием Небесным и нашим спасением, сколько с делами земными. Но это естественное состояние человека, да? Мы утром встаем, нам надо идти на работу, кормить детей, мы хотим продвижения по службе, хотим, чтобы были здоровы мы и наши родные, чтобы дети хорошо учились. А у кого-то, например, на работе неприятности, дети наркоманы. Тогда у него земное уныние, бытовое?

– Уныние и отчаяние, когда человек уже совершенно не видит себя рядом с Богом. Мы сейчас часто воспринимаем Бога именно в плане языческом, когда был целый пантеон богов на все случаи, на все поползновения человеческой страстности: вот этот бог за одно отвечает, этот – за другое, и каждого нужно задобрить, чтобы не мешали тебе жить.

И сейчас тоже человек приходит в храм, ставит свечку часто с пожеланием: «Господи, я Тебе свечку принес, не мешай мне жить. Чтобы у меня все было хорошо, чтобы у меня была красивая жена, или красивый муж, обязательно с достатком и с перспективой, чтобы дети меня радовали...». Вот это совершенно языческое отношение.

Христианин строит свою жизнь как по кирпичикам, но на стержне веры во Христа, как дети одевают колечки на пирамидку, у которой должен быть стержень. Для христианина стержень – это таинство Евхаристии, основа жизни во Христе, единство со Христом в таинстве. На этот стержень все нанизывается – образование, школа, университет, замужество или женитьба, дети, все держится на этом стержне. А часто бывает – ребенок потерял стержень, вроде он ему не нужен, все друг на друга сложил (вроде все есть, и образование, и карьера, и семья), а чуть толкнули – и все раскатилось: стержня нет.

Надежда, вера – это стержень в человеке, дающий тому смысл, на нем все держится. А камень краеугольный, говорит Евангелие, – это Христос. На этом Камне, на этом фундаменте все строится. И человек должен понять, ради чего он все делает, ради чего живет. Семья – это что? Образ Церкви. Отношения мужа и жены – образ верности Богу. Все делается ради определенной цели. Поэтому цель, когда она такая яркая, светлая и совершенная, как Бог, – это самая главная цель в жизни: прийти, вернуться к Богу, соединиться с Ним.

Сердечно благодарю Вас, отец Александр!

– Спасибо!

Записала: Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475