Всероссийский духовник

Будущий духовник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря схиархимандрит Власий (Перегонцев) родился, когда его матери было 56 лет. Она родила семерых, но все они, не дожив до года, умерли. Восьмой была девочка, которая их пережила. И думали, что все уже обойдется, но не обошлось. Когда малышке исполнилось два года, бабки взяли ее на улицу, где она играла; там паслась лошадь. Девочка подошла к ней. Лошадь ее лягнула по головке...

Он родился в подполье, куда его мать полезла за картошкой. Она думала картошки набрать, а раз – и родился сынок. Вся его жизнь прошла в подполье: большую часть долгой монашеской жизни его гнали и преследовали за веру. И дома он был нелюбимым ребенком. После того как отец умер, мать снова вышла замуж, отчим пасынка люто невзлюбил, называя «попенком» и «монашком». Ведь до четвертого класса его воспитывала бабушка – монахиня.

А после седьмого класса он уехал из дома и стал жить самостоятельно. Самостоятельно стал студентом Смоленского мединститута, где учился на кафедре педиатрии и детских болезней. Там, в институте, он встретил свою первую большую любовь. Когда девушка узнала, что он ходит в церковь, то чистосердечно донесла на него в ректорат, и случился большой скандал. Его показательно судили перед всем курсом. Как советский студент может поменять белый халат врача на черную рясу?

Скажите, как? Белый халат на черную рясу? У руководства это в голове не укладывалось, и у студента, который до этого хорошо учился, начались проблемы со сдачей экзаменов. Преподавателям было дано указание ставить зачет, когда он откажется от своих убеждений. От убеждений студент отказываться не собирался, а девушка, поняв, что желая спасти своего суженого от церковного мракобесия, предала его, перестала ходить на занятия. А с ним случилось тяжелое нервное расстройство.

В себя он пришел, когда стучался в калитку дома схи-иеромонаха Илариона (Рыбаря), который жил в далеком Мичуринске за много километров от Смоленска. Ноги сбиты, одежда отрепана, в глазах мука. Отец Иларион оглядел молодого человека с ног до головы и провел в дом. Его вымыли, переодели, накормили и уложили спать. Он спал беспробудно двое суток. Глаза открывает – обстановка незнакомая, одеяло из лоскутков, потолок выбеленный, как в украинских мазанках. Иконы, перед образами лампады. Тут батюшка заходит, волосы подобраны, садится на табурет возле него и говорит: «Ну что, настрадался?» Он в ответ только засопел, все слова в горле комком встали. Лежит, молчит, слезы из глаз ручьем. Батюшка ему руку на голову положил и говорит: «Ничего не говори, я все знаю. Поедешь со мной?» – «Поеду». Хотя даже не знал, куда его зовут. Оказалось, батюшка был духовником в монастыре Флора и Лавра в Закарпатье. Туда он будущего схимника и отвез.

В Советском Союзе с поездками по монастырям было строго. Молодого человека объявили во всесоюзный розыск как опасного преступника. А он наконец-то попал туда, куда стремилось его сердце. В монастырь. Его тайно постригли в монахи с именем Петр. Духовник строго запретил ему сообщать о своем местоположении, и он стал жить никем не узнанным, на нелегальном положении, вдали от людей. Спустя какое-то время он написал матери, чтобы она не искала его, так как он выбрал для себя путь служить Богу.

И служит Ему всю свою долгую трудную жизнь.

В великую схиму с именем священномученика Власия его подстриг архимандрит Серафим (Тяпочкин) в восьмидесятом году. Это происходило тайно, власти за это преследовали. Постригая, отец Серафим сказал, что схима будет его крепостью, броней духовной от врагов. Еще он предсказал ему, что он будет духовником в монастыре и вокруг будет братия. В те времена монастырь, о котором шла речь, лежал в руинах, самого будущего духовника разыскивала милиция, и во все это верилось с трудом. Но вот уже больше двадцати лет схиархимандрит Власий – духовник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря.

Его гнали, его преследовали, его убивали. Однажды, когда он уже служил в Калужской епархии, грабители забрались в храм и разбили ему голову монтировкой. Это были грабители храмов, они не хотели оставлять его живым свидетелем и били наверняка. Но скуфейка на его голове самортизировала, и монтировка остановилась в сотых миллиметрах от мозга. Ему сделали сложную операцию, вшили в голову пластину, он долго лежал в больнице и выжил. А потом у него нашли рак. Ему провели шесть сложных операций, удалили часть кишечника, каждый год меняли кровь. По всем прогнозам, он должен был умереть. А он уехал на Афон, где шесть лет молился в затворе в Ватопедском монастыре, где есть чудотворная икона Пресвятой Богородицы «Всецарица» – «Пантанасса», которой молятся при онкологии. Есть история о том, что когда Афанасий Великий хотел уходить с Афона, Матерь Божья явила чудо – ударила по скале, из этого места забил святой источник. Он бьет и сейчас. В этой воде отец Власий купался и пил ее. Спустя шесть лет во время службы в храме он вдруг почувствовал, что все вокруг словно засверкало. Потом врачи сказали, что метастазы остановились. После этого он вернулся в Россию, в свой родной Пафнутьев-Боровский монастырь, где принимает людей вот уже больше двадцати лет.

Пожилой протоиерей, потомок великого русского полководца Михаила Иларионовича Кутузова, отец Владимир Кутузов рассказал мне про отца Власия такую историю: в годы советской власти, когда он молодым еще диаконом служил с батюшкой на одном из приходов, к ним в храм пришли какие-то чиновники и стали просить взятку за молодого человека, который по всем понятиям советского строя не желал строить светлое будущее, а отлынивал от работы в Церкви. Чиновники грозили большими проблемами, и от греха подальше от них откупились. Через какое-то время они снова пришли за деньгами. А что такого? Попы ведь бесправные, в милицию жаловаться не побегут. Видя, что это никогда не закончится, отец Власий благословил молодого священника устроиться на коровник в родной деревне, а по выходным приезжать в храм и служить. Так тот и сделал. Но однажды местный цыган устроил шутку – подкрался к загону, где стояло колхозное стадо, с сиреной, и так напугал коров, что те выломили загон и убежали в лес. Как отец Владимир ни бегал, как ни звал, ни одной не смог найти. Понимая, чем ему грозит потеря целого стада, он в слезах поехал к батюшке Власию и обо все ему рассказал. Тот заверил его, что все будет хорошо, и отправил обратно на коровник. Вечер. Понурый диакон идет к разбитому загону и вдруг видит, что из леса идет коровье стадо. Он радостный побежал открывать ворота. Одна, две, все стадо в целости. Все 250 коров вернулись. Он запускает последних и вдруг видит, что сзади за коровами идут… несколько огромных волков. Волки спокойно шли за коровами, дождались, когда последние из них вошли в загон, а потом, как ни в чем не бывало, развернулись и ушли в лес. От неожиданности диакону чуть не стало плохо.

В свои 81 отец Власий просто светится от счастья и очень похож на солнце. Потому что рядом с ним тепло, светло и радостно на душе. Радость сопровождает его повсюду, как теплое одеяло. Как-то раз захожу в алтарь, а там один батюшка-игумен стоит грустный, голову повесил. Заходит отец Власий. Он как печального батюшку увидел, подошел к нему, схватил в охапку, хорошенько потряс и как рявкнет: «Ну-ка не сметь мне унывать! Ты чего, ну-ка быстренько прекращай! Мы же сейчас Богу служить будем – а ты грустный!» Поцеловал троекратно и к сердцу прижал крепко-крепко. Надо было видеть глаза этого игумена, который потом служил, как в последний раз!

Даже просто глядя на него, люди преображаются. Самое холодное и безучастное сердце рядом с ним оживает. Ты просто смотришь на него – и уже хорошо. Слышишь его молитву – и понимаешь, что жив Господь, и ничего не пропало. Он – живое воплощение Пасхальной радости и света, от которой в пустыне распускаются цветы и улыбаются небеса. Смотришь и понимаешь: Господь с нами!

Когда он служит, его радостный глас гремит, заглушая все вокруг. Как дух над мертвой гладью вод, он пролетает под сводами храма и все кругом оживает. «Со умилением сердец ко Господу помолимся!» И сотрясаются стены собора. «Пресвятая Богородица, спаси нас!» Его львиный рык способен воскресить даже мертвого. Он любит монастырь трогательно и самозабвенно – как в первый раз. Надо видеть, с какой радостью и благоговением он прикладывается к монастырским святыням! «Преподобный отче Пафнутие, моли Бога о нас!» Разве может он тихо и теплохладно служить Богу, Который Любовь, Свет и Радость? Этот старый монах с большими добрыми глазами знает, как любит нас Господь. И все вокруг это чувствуют.

На людей он смотрит, как на Адама и Еву в раю. Сквозь грязь, копоть, исковерканные углы и проказу он видит неповторимый образ Божий, и властно, уверенно и радостно начинает немедленно его расчищать. Иногда это совершается в одно мгновение. Вот он только начал говорить с незнакомым совершенно человеком, и вдруг с тем что-то происходит, человек прямо на глазах меняется, расправляет плечи, начинает улыбаться. Еще минуту назад он был потерянным, унылым и одиноким, а сейчас – радостный и счастливый.

К отцу Власию приезжают из Лондона и Тибета, из Малоярославца и с Сахалина. Православные и неправославные. Верующие и неверующие. Простые и не очень. Кто только ни встретишь! Перед его кельей можно встретить афонских епископов и министра финансов и много кого еще. Как-то раз я сопровождал к нему первого помощника председателя ОБСЕ, специально прилетевшего в Москву, чтобы переговорить с русским духовником. И тот его принял, как всех, кто приходит к нему. В дни приема келья отца Власия открыта с четырех утра до девяти вечера каждый день. И когда он служит, то принимает людей на Исповедь с открытия монастыря в пять утра.

Он ставит духовный диагноз мгновенно, порой двумя фразами. «Дионисий, ты чего на пороге топчешься? Заходи в келью!» – «Батюшка, так ведь у меня все ботинки в грязи!» – «А ты все равно заходи». И вот ты ботинки, конечно, снимаешь, ты ведь не дурак пачкать пол в келье любимого батюшки. Уже через минуту он прижимает тебя к груди, треплет по волосам и говорит: «Ну в кого ты у меня такой непослушный?».

За почти двадцать лет, что мы знакомы, он дал мне множество духовных советов и наставлений, но одно я запомнил на всю жизнь. Однажды в непростых жизненных обстоятельствах я приехал к нему мрачный и расстроенный. Дела были не просто плохо, а хуже некуда. Батюшка утешал меня как мог, мы долго говорили, а в конце крепко обнял и твердым голосом тихо сказал на ухо: «Будешь со Христом – и в аду будет рай». И дал мне пук Пасхальных свечей из Иерусалима.

Его слова поразили меня в самое сердце, и я словно очнулся. За проблемами и обстоятельствами я совершенно позабыл о главном, что наполняет жизнь христианина смыслом и радостью – быть с Богом. Не метафизически и умозрительно, а просто так – лицом к Лицу. Когда ты с Богом, все меняется. Там, где Свет, – нет тьмы. Там, где Любовь, – нет места унынию и одиночеству. Сыне, даждь ми сердце твое – вот что главное.

Когда ты со Христом, перестаешь бояться боли, становишься бесстрашным, можешь бегать по снегу и не проваливаться. Мертвая пустыня с Богом становится райским садом, и для тебя нет ничего невозможного...

А вот он выходит вечером из кельи. Народ бросается благословляться. Какая-то импозантная дама в бриллиантах, протискиваясь сзади, картинно заламывает руки и трагическим голосом вопрошает: «Как жить, батюшка?» Он оборачивается и на ходу бросает: «С одним!». Дама краснеет, батюшка быстро уходит. Народ долго еще смеется.

Денис Ахалашвили,
ответственный редактор
издательства
Свято-Пафнутьева
Боровского монастыря.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475