Митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил. Жертвенник смиренного сердца

На вопросы отвечает митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил.

– Владыка, в Русской Православной Церкви не первый год идет процесс умножения епархий и образования новых митрополий. Ваша митрополия стала одной из первых, с которой начался этот процесс. Как Вы этот процесс оцениваете по прошествии времени?

– Без этого не будет дальнейшего развития Русской Православной Церкви. На самом деле, этот процесс не новый. Когда-то в нашу епархию, Архангельскую, входили Мурманск и Коми, Сыктывкар тоaже был в составе нашей епархии, а в 96-м, по моему, году Мурманск – это уже самостоятельная епархия, Коми – тоже, и Сыктывкарская епархия образовалась. Если бы не создали эти епархии, не было бы развития.

Прошло время, я приезжаю после Сахалина на новую кафедру и удивляюсь: до Нарьян-Мар можно четверо суток ехать – и то не доедешь, только на самолете. И то час – полтора лететь, как до Москвы. И как, живя в Москве, к примеру, управлять Архангельской епархией? Можно, но будет неэффективно. И живя в Архангельске, нельзя управлять Нарьян-Марской епархией. То есть это новая струя жизни, удобство руководства.

Или еще могу привести пример, когда в каком-то городе был один храм и вдруг пошло движение: «Давайте построим еще один». И я замечаю, что даже местное духовенство говорит: «Да вроде бы хватает. Зачем нам?». Все-таки построили, и, оказывается, нашлись прихожане – в старом меньше не стало, и в новом нашлись свои. Дальше еще строят. По такому же принципу идет развитие Русской Православной Церкви.

Вспоминаю Владыку, тоже за Полярным кругом. Он как-то говорит: «К нам раньше присылали нерадивых священников в наказание». А создали епархию – туда, слава Богу, епископ приехал. По-другому пошла жизнь церковная. Это просто острейшая необходимость Русской Православной Церкви.

– И если образуется новая епархия, это еще один отдел социального служения, и еще один отдел образования и катехизации... Владыка, Вы до 2010 года были архиереем на Сахалине, сейчас – Архангельск. Есть различия?

– Да, конечно. С Сахалина, с Дальнего Востока, начинается русская земля: «Мы просыпаемся первыми». На Сахалине всегда такие рекламные слова висели. Действительно, мы первые встречаем Пасху, Рождество. И я всегда первым звонил, например, в Троице-Сергиеву Лавру, другим Владыкам и говорил:«Христос Воскресе!». А там еще 9 часов вечера по Москве – Владыка берет трубку, и пауза после моих слов: думают, что кто-то уже принял на грудь и начал раньше времени кричать. А я говорю: «Мы уже отслужили, разговелись, поздравляем вас».

И Архангельск – начало России. Похоже и то, что есть море похоже даже по климату.

Разность заключается в истории, в церковных памятниках. Когда я был на Сахалинской земле, там не было часовен, храмов старинных, мне так хотелось, чтобы это было, хотелось просто послужить не в приспособленном помещении, не в переоборудованной комнате, а в храме – такой возможности не было. Я очень скорбел, молился. Сейчас, слава Богу, ситуация другая.

Когда я приехал в Архангельск, то понял, что моя мечта сбылась, но тут другая крайность: столько святынь! По древним храмам деревянным мы занимаем первое место в нашей стране, я думаю, и в мире. Но эти памятники, к сожалению, в тяжелейшем состоянии.

– И епархия несет ответственность за их сохранность. Передают их, – сразу за них ответственность…

– Что-то передали, что-то еще не передали, но все в таком состоянии… Мы не можем это все потянуть, и тут вновь начинает болеть, скорбеть сердце, и вновь обращаешься с молитвой: «Господи, помоги!». И еще – отличается народ: сахалинский более открытый, он не претерпевал такого прессинга, как на архангельской земле – она была некогда одна из самых цветущих в плане Православия. И первый храм был взорван именно на территории Архангельской епархии. Сюда много ссылали и по религиозным мотивам, и политических, просто чтобы уничтожить: вагонами, кораблями привозили людей с разных уголков нашей страны, чтобы, как скот, забить, уничтожить. Первый лагерь был создан, один из первых, – Холмогоры. Если с Соловков люди все-таки возвращались, то с Холмогор никто не возвращался. Нужно просто было уничтожить часть русского населения, самого лучшего, самого сильного. У нас самое сильное – именно вера, и наша Церковь – самая образцовая и самая сильная.

Я недавно был на Святой Земле, в Иерусалиме, говорил с греками об этом, и они согласились, против этого нет возражений. Я привожу такой пример: идет война, и вот мы видим – капитан Петров совершает подвиг. Надо же, как он все грамотно сделал и пожертвовал собой. Да, а где он учился-то? Ага, такое-то училище краснознаменное закончил. Да, вот это кадры! Потом лейтенант Петров то же самое сделал, майор Сидоров отличился. Оказывается, все эти люди заканчивали одно военное училище. Вот это уровень, вот это подготовка! И вот смотрите, заканчивается война, и все хотят своих детей именно в это училище пристроить. Вот таким училищем, которое рождало героев, была и остается Русская Православная Церковь.

Страшный период истории нашего Отечества после 1917 года показал этих героев духа. Ведь им говорили: «Отрекись. Или просто молчи. Не проповедуй». Даже спецпаек и работу предлагали. Они не соглашались. В основе нашей веры – величайшее смирение и любовь. Жертвенность.

(Продолжение следует)

Полная версия беседы

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475