Н.С. Лесков за границей и дома

Окончание. Начало в № 23 (728)

В Мариенбаде профанные печатные материалы попались на глаза Лескову. По этому поводу он писал Шубинскому: «Свистать» надо мною можно как над всяким, но в подлости и лицемерии меня едва ли можно уличить, как можно в том уличить бы гг. свистунов. Михневич все сделал неловко и грубо, не зная дела. То, что оказано городским муниципалитетом мне, – постоянно по коренному здешнему обычаю оказывается каждому писателю – эллину же, яко и иудею, то есть немецкому, как и иностранцу, к какой бы нации он ни принадлежал. Это так здесь всегда и для всех писателей, которых знают. Почему же узнали меня? (Тут и изощрялось надо мною остроумие)». А дело было весьма просто.

В первый же день по прибытии на отдых Лесков записался в читальный зал «на чтение книг русских и польских». В библиотечном собрании хранились книги самого Лескова, и библиотекарь-чех по фамилии Шигай сразу признал писателя. Кроме того, Шигай был также издателем местной газеты «Marienbader Zeitung». Поэтому не удивительно, что крохотный Мариенбад размером «с тарелку» мгновенно облетела новость о приезде русского автора. Лесков уже был известен в Германии по вышедшему здесь сборнику Бокка «Гражданство и администрация в России», где третья часть была составлена из перевода лесковских статей об Остзейском крае. Немцы жадно прочитали книгу, «с большими и даже, может быть, излишними мне похвалами, – замечал Лесков, – за «благородное беспристрастие и справедливость». Так что ему не было надобности «титуловаться» в курортном городке, который «весь собирается ежедневно у одного источника» и где писателя сразу могли узнать. Вот простые и понятные причины популярности Лескова в его последний приезд за границу. «Здесь просто – люди вежливы, и занятие литературою пользуется вниманием. Более ничего, – отмечал писатель. – Тут и в библиотеках с литераторов не берут денег за чтение, как с лекарей в аптеках за лекарства».

По поводу пасквильных статеек русской прессы в его адрес Лесков писал Шубинскому: «я нескромностию и нахальством никогда не отличался, а если меня знают попы, дамы и студенты, то уж это так само от дел сделалось. Над чем же свистать-то? Что их русского человека поставили не ниже, чем француза или поляка из Кракова, или венгерца из Пешта?! Экие тактичные люди мои собраты! Разъясните им, пожалуйста, при случае, что дело могло обходиться без моего радетельства об известности».

«Была бы душа в сборе да работали бы руки», – писал Лесков за год до этих событий своему другу – киевскому профессору Ф.А. Терновскому. Перед самым отъездом в Мариенбад пришло известие о смерти Терновского, судьба которого была во многом схожа с лесковской: «Мы с ним одновременно понесли одинаковые гонения несправедливых людей, и я это перенес, или, кажется, будто перенес, а он, – с его удивительно философским отношением к жизни, – опочил… Пожалуй, не выдержал…» Лесков продолжал переносить несправедливые нападки соотечественников, но до конца дней своих готов был служить Родине, насколько хватало сил.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475