Епископ Иннокентий: Сердце должно трепетать от общения с Богом

Екатеринбург, 24 октября, «Информационное агентство Екатеринбургской епархии».

(Окончание. Начало в № 39)

Иконопись: вернуться к истокам

– Хочу спросить, Владыка, как Вы считаете, иконопись – искусство развивающееся?

– Это динамично развивающееся искусство, как ни странно это может показаться. Мы видим это по выставкам и по отдельным работам. Очень же много храмов открывается, очень много бригад работает над их оформлением (но иногда это оформление делается по личному вкусу какого-то человека, а это плохо). Если мы видим, скажем, иконы Чашкина, или Соколова, или Давыдова, то понимаем, что это мастера. Они разные все, но у них есть основа.

– Кто они, современные живописцы? Это люди, которые должны вести какой-то определенный образ жизни, быть воцерковленными? Или достаточно профессиональных навыков, диплома художественного училища, и все?

– Обязательно должна быть профессиональная подготовка, чувство цвета, пропорций. А все остальное – это путь. Такой путь прошел отец Зинон, архимандрит; я считаю, он очень важен для наших иконописцев – если слепо скопируем Рублева, да еще очень робко, по-ученически, то, как в речи, получим очень вялый нечленораздельный язык, а отец Зинон вернулся к истокам.

Образцы православной иконописи – в Эфиопии, Сербии, Македонии, Грузии. Если вы попадете в Барселоне в Музей каталонского искусства, то будете потрясены дороманской живописью; если увидите коптские иконы, то поразитесь тому, как они прекрасны, хотя и немножко непривычны для нас, – но весь этот путь, включая Рим, нужно пройти. И только тогда вы можете стать настоящим мастером-иконописцем, разумеется, молясь и пребывая духовно в церковной ограде. Среди иконописцев есть и священники. Часто появляются хорошие иконописцы из среды профессиональных художников, но и они сердца свои отдали Богу, молитве. Они относятся к своему делу очень серьезно, поэтому им удается очень глубоко раскрывать православные образы.

– Владыка, Вы очень согрели мое сердце, заговорив о коптской иконе: я с очень большим вдохновением и изумлением познакомился с коптскими иконами и был потрясен – потрясающее сочетание глубины огромных глаз, буквально пронзающих тебя, с детской наивностью. Можно ли еще несколько слов сказать об иконе коптской? С коптами мы не имеем литургического общения, но, глядя на эти образы, понимаешь, что люди живут очень насыщенной и высокой духовной жизнью.

– Копты, египетские христиане, с самого детства становятся воцерковленными. Когда рождается мальчик, ему сразу делают татуировочку крестика, это такое первое Крещение своеобразное. Копты очень собранны и очень берегут свою культуру. Я однажды увидел икону у уличного торговца, по которому было видно сразу, что он человек верующий. У него на прилавке лежало несколько икон, я купил образ святителя Николая; он до сих пор стоит у меня в келье и очень впечатляет, несмотря на то, что, как бы мы сказали, он примитивен. Думаю, тут дело в народной преданности Православию, она у них на генетическом уровне. Если вы побываете в коптском монастыре, то увидите, что там многие вещи делаются в простоте, и этой простоте соответствует и восприятие. Но создана удивительная пластика. Часть стены пустая, а часть стены очень изящно расписана, это изящество аскетическое, оно сродни их образу. Копты сами – аскеты, они даже босиком ходят, несмотря на утренний холод. Мне тоже очень нравится их иконопись, и я бы из нее многое мог почерпнуть. Мы не можем их пропорции повторить, не можем делать такие большие головы, это будет очень наивно и просто неудобоваримо для нашего восприятия. Но по силе и чистоте пространства, которое там есть, по пластике поразительной это может быть все освоено.

– Владыка, а как относиться к иконам, которые написаны или вырезаны заключенными?

– Наверное, заключенных надо поблагодарить за это, они вообще делают очень много разных поделок.

– Поделки – это одно, а можно ли такую икону использовать в молитвенном обиходе?

– Тут надо уточнить, в чьем молитвенном обиходе? Если это в храме, то это нужно очень строго оценивать, и не каждая икона для храмового обихода может быть применена. А может быть, изготовление такой иконы было как акт молитвы этого человека, как акт покаяния, и к этой иконе нужно отнестись как к тонкому душевному движению, и где-то она может быть использована при молении.

– То есть в доме такая икона вполне приемлема; а иконы, выполненные полиграфическим способом, и писаные иконы, между ними разница есть? И дома что лучше иметь – большие иконостасы бумажных икон или, может быть, несколько иконок, но писаных?

– Здесь трудно дать рекомендации, слезы человек может лить и перед бумажными иконами. Но я, конечно же, лучше бы имел две-три писаные иконы, может быть, старые, отреставрированные. У меня в келье находится несколько маленьких писаных иконок.

– Владыка, традиционно считается, что людей приводят в храм болезни, скорби, трагедии – свои или родственников. Но есть и другой путь к вере – через красоту богослужения, торжественность церковного пения, иконопись. И мы знаем, как многие люди еще в советские годы, приезжая на экскурсии в Троице-Сергиеву Лавру обычными советскими людьми, уезжали если не верующими, то, по крайней мере, ошеломленными и начинающими задумываться о вере, о Боге, о Церкви. Так вот, вера, обретенная не через скорби, а через красоту и радость, не сильнее?

– Конечно, Бог универсален. Миллиарды людей на Земле, и у Него столько же путей для них – благодать Его всеобъемлюща. Я, например, довольно долго был в церковной ограде и как-то соприкасался с этим, большое значение имело, наверное, чтение. Знаете, еще в 90-е годы читал Хомякова, Самарина, ездил в Оптину Пустынь, когда там еще ничего не было, знал, кто такой старец Амвросий и кого описывал Достоевский в своем романе. Делал иллюстрации к этому роману еще до того, как побывал в Оптиной, но уже нарисовал старца Амвросия. Вот такой путь у меня был – от прочитанного, услышанного, увиденного. От того, как сказал один подвижник благочестия: Господь милосерден, и Он не оставит тебя, покуда не сокрушит твое сердце или твои ребра. Я знал людей, которые приходили от болезни тяжелой к Богу и тут же умирали, счастливыми и радостными. Тут уже понимаешь, что Господь безграничен. Даже когда заходишь в секуляризированный храм Святой Софии, все равно ощущаешь мощь, любуясь гигантскими формами. А когда ты представляешь еще, что там прежде было, даже по отдельным фрагментам мозаик, то тем более. Я понимаю, что многие, кто приезжал сюда, видя всю эту красоту и величие, говорили: да, мы будем православными.

Не всегда красота сопрягается с таким величием и вдохновением. Иногда в оформлении храмов присутствует очень много декора, но мне кажется, что он помешать только может. Но в Суздаль и Владимир приезжает очень много народу. Ходят по храмам, смотрят, и где-то что-то в сердце цепляется, мы ведь не знаем, где находится та маленькая иголочка, которая кольнет тебя: благодать Божия ведь независимо от нас действует, Господь дает ее нам. Поэтому, если давать место благодати, то надо давать ей место везде и не мешать нигде. Наверное, это универсальный ответ на этот вопрос.

Строить и строить новые Храмы

– Владыка, что Вам видится на сегодня более актуальным, и как архитектору, и как архиерею вновь образованной епархии, – строительство новых храмов или восстановление старых заброшенных церквей?

– И то, и другое. Надо достраивать то, что начато и что было отставлено в силу каких-то причин. Нужно строить и строить новые храмы. Проблема реставрации тоже стоит. Во Владимирской епархии Владыка благословил такой план восстановления храмов – из 500 имеющихся 200 еще надо восстанавливать, большинство из них находятся в тех местах, где сейчас уже и люди не живут. Как-то я летел на вертолете и увидел храм, еле-еле дошел до него через болото, все заросло кругом.

– И в то же время есть новые поселения, в которых храмов нет.

– Есть, конечно, но, думаю, нельзя бросить ни один храм, в каком бы он состоянии ни находится. Постройки-то ведь прежде были очень крепкими, и если стены стоят очень мощные, храм надо восстанавливать. Как мы знаем, в каждом храме при алтаре ангел Божий стоит, и это все равно что раненого бросить на поле боя. Я считаю так: мы восстанавливаем храм, а потом туда люди приходят. Главное – это наша внутренняя динамика, и если мы эти работы с сердцем делаем, то потом люди снова возвратятся туда и, может быть, эти деревни оживут когда-нибудь, да еще люди нам за это спасибо скажут.

– Владыка, мы уже говорили о программе строительства 200 храмов в Москве, храмов шаговой доступности. К сожалению, даже верующие люди не понимают, зачем в городе так много храмов. Человеку, который, может быть, ходит в храм на Рождество или на Пасху, хватает храмов, чтобы прийти освятить яички, и он не понимает, зачем, например, строить в Москве 200 храмов, зачем в Екатеринбурге строить несколько десятков новых храмов, – кажется, что и так достаточно церквей.

– Я уже сказал, что храмов много не бывает. Храм – это святилище, это место, где приносится жертва Богу. Любое место может быть местом молитвы, но храм – это святыня. У каждого человека есть стремление к святости, а храм – то место, где мы соединяемся со святостью, и этих мест должно быть как можно больше. Именно храмы формируют наш духовный облик. Храмы должны быть в шаговой доступности, потому что они и украшают город, и становятся центром жизни общинной, местом, куда человек приходит помолиться. Это по всем параметрам необходимое место, которое взывает к совести одним своим видом. Человек не пройдет мимо храма, не перекрестившись, правда ведь? У нас вон поклонные кресты стоят вдоль почти всех дорог, потому что едет человек на машине, увидит крест, и он должен крестным знамением себя осенить. Это такой ежедневный разговор с Богом, это место непосредственного общения с Ним. Храмы хранят нас, и об этом можно очень много и долго говорить.

– А не лучше ли строить детские сады, больницы, школы, ведь в городе так мало свободного места, зачем везде втыкать храмы?

– Известен Евангельский ответ Спасителя: Меня не всегда имеете с собою, а нищих всегда. Но я думаю, что нужно и то, и другое. И детские сады нужно строить, и храмы. Нужно строить вообще новую жизнь духовную. Для человека, который приходит к Богу, как мы говорим, дорога может быть довольно длинная, но когда он приходит в храм, у него появляется чувство духовного вдохновения и восторга, в нем появляются какие-то внутренние силы. Создается такое впечатление, что человек знает, что должно что-то такое очень важное произойти.

– Владыка, Вы сказали сейчас, что нужно начинать строить новую духовную жизнь, а мне в голову пришла такая мысль: у нас до революции было очень много храмов, а мало было школ, мало было больниц, и произошло то, что произошло; после революции стало очень много детских садов, школ и больниц и не было храмов, и тоже произошло то, что произошло. Может быть, если мы будем строить и храмы, и детские сады, и больницы, то и будет все гармонично?

– Господь ведь не зря сказал, что самое трудное – это чувство меры, сложнее нет ничего. Нужно все соразмерить; наверное, в этом как раз и есть роль Церкви, чтобы эта мера нашлась у человека и он не ставил таких вопросов: давайте построим детский сад вместо церкви. Построить одно хорошее вместо другого хорошего – я это не понимаю.

– Одни считают, что храмы нужны очень величественные. И если восстанавливать, то в дореволюционном величии, в позолоте, с пятиярусными иконостасами. А другая точка зрения – что сейчас не время таких грандиозных сооружений, что это все надо делать немножко скромнее, а средства направлять на социальную работу. Какая из этих точек зрения Вам ближе?

– Считаю, что не надо строить пятиярусных иконостасов, – но это не значит, что их не надо строить. Думаю, что если такое удастся кому-то, то пусть этот храм будет таким флагманом-кораблем, за которым может разместиться целая флотилия. Главное, чтобы это получилось, чтобы этот храм действительно стал бы святилищем, предметом невыразимой Божественной красоты, а не просто украшенным домом, где очень много позолоты. Может быть, время пятиярусных иконостасов и прошло, и достаточно в храме иконы Христа Спасителя и Божией Матери. И вообще, ведь когда-то иконостасом была просто парапетная преграда, потом уже начали ставить и вывешивать иконы. Все росписи в храмах на стенах – это просто иллюстрация каких-то библейских сцен, это не иконопись, но они помогают нам воспринимать Евангелие; тот же иконостас – домостроительства Божественного иллюстрация. Но сейчас такие времена, что для настоящего восприятия нужно очень сильное, настоящее влияние на человека: настолько он засорен своими познаниями чрезмерными, что к нему нужно просто пробиваться.

Двигатель – в храме

– Владыка, сейчас очень много говорится, что приходы должны заниматься социальной работой. Не видите ли Вы в этом опасности крена от духовной работы к социальной? Мы говорим, что надо заботиться о нищих, о бездомных, но почти не говорим о настоящей подготовке к Исповеди, к Причастию, о необходимости обучения молитве, о борьбе со страстями. Ведь даже православные СМИ больше пишут о какой-то внешней деятельности, чем о работе духовной.

– Мы очень серьезно готовимся к Исповеди, к Причастию. Пастыри должны размягчить душу человека хорошей проповедью, богослужением, беседами. А потом мы причащаемся, получаем благодать, которая совершенно определенно действует в храме. Пусть какой-то крупицей, но ее хватает, чтобы зарядить целую батарейку нашей души. А потом мы идем и занимаемся с удовольствием социальной работой, потому что двигатель там, в храме, запустился во время нашей встречи с Богом – только тогда можно идти к бедным, кормить и помогать, это должно быть продолжением нашей духовной, церковной жизни. Православные христиане просто принимают в сердце какие-то прописные истины, и тут же сердце откликается и идет к другому сердцу. Вот это самый прямой путь.

– Игорь Константинович, архитектор, Москва: «Очень рад Вашему назначению; каковы перспективы открытия кафедр архитектуры в духовных семинариях и академиях?».

– Есть у нас в Екатеринбурге архитектурная академия, архитектурное отделение в строительном техникуме, с работниками которых я хотел бы встретиться. У меня вообще сейчас очень много встреч и с представителями общественности. Хотел бы провести мастер-классы, пригласить коллег из архитектурной академии, там есть мой однокашник, профессор Сергей Васильевич Казаков, он мне сразу сказал, что будем вместе работать.

– Николай Владимирович Белоусов, город Владимир: «Поздравляю Вас с назначением и желаю удачи, чтобы у Вас все получилось на новом месте».

– Большое спасибо; много у нас с ним было сделано вместе.

– Владыка, в завершение передачи мы традиционно просим Вас преподать свое Архипастырское благословление и сказать напутственное слово нашим телезрителям и радиослушателям.

– Я, конечно, хотел бы всем прихожанам пожелать благословения Божия, чтобы сердце ваше билось в унисон со всей Церковью, не заплывало жиром, трепетало от общения с Богом, с храмом. И чтобы это выражалось в делах ваших. Больше всего хотелось бы пожелать терпения всем, потому что в наше время быть смиренными – может быть, это только для совершенных, но терпеть друг друга – это очень важно: терпение как раз рождает сострадание к другому человеку, а сострадать друг другу, мне кажется, это самое важное, мы тогда обретаем почву под ногами для дел хороших. Хотелось бы, чтобы пастыри несли слово Божие, чтобы это слово согревало, чтобы мы все свои поступки соразмеряли с Божественной правдой.

– Спаси Господи, Владыка, за интересную, содержательную беседу.

Беседовал игумен Димитрий (Байбаков)

© При использовании информации ссылка на СМИ
«Информационное агентство Екатеринбургской епархии»
(свидетельство о регистрации ИА №11-1492 от 29.05.2003) ОБЯЗАТЕЛЬНА.

Смотрите программу «Архипастырь» на православном телеканале «Союз»: четверг 05.00, суббота 10.00, воскресенье 20.30. Время Екатеринбурга (+ 2 часа к московскому)

Слушайте программу «Архипастырь» в эфире православного радиоканала «Воскресение»: вторник 14.20, 20.20, среда 02.20

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475