Протоиерей Димитрий Смирнов: «Главный воспитатель патриотизма – это семья»

Беседа с председателем Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными органами протоиереем Димитрием Смирновым в прямом эфире телеканала «Союз»

– В эфире православного телеканала «Союз» программа «Беседы с батюшкой». В студии Михаил Карелин. Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Сегодняшний наш гость – председатель Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными органами протоиерей Димитрий Смирнов. Здравствуйте, батюшка, благословите наших телезрителей.

– Господь благословит всех вас, дорогие друзья.

– Отец Димитрий, хочется начать эту беседу с личного вопроса – расскажите немного о себе, чем Вы руководствовались, когда размышляли при выборе учебного заведения? Я посмотрел Вашу биографию: Вы, закончив физико-математическую школу, поступили в пединститут на художественно-графический факультет, а потом в Московскую Духовную семинарию. Путь видится интересным, но выбор кажется случайным.

– Нет, здесь нет ничего случайного. Потому что мой дедушка был великий математик, и я готовился к математической карьере. Он мне даже находил педагогов, сам мне помогал, но в МГУ я не поступил: по письменной математике, как сейчас помню, было семь задач; кто решит пять – получит пять. Я решил три, но в одной что-то неправильно посчитал, то есть двойку получил. И поэтому я потом поступил на физмат в педагогический институт, одну сессию сдал, а потом как-то почувствовал, что пять лет заниматься тем, что нам там давали, и среди тех людей, с которыми я оказался... Я как-то занемог и оставил это дело.

А среди художников я жил с семи лет, у меня был уже опыт определенный. И я стал готовиться уже к художественной карьере, если можно так выразиться. Сначала поступал в текстильный институт. Потому что я занимался такой живописью – не конкретной, а абстрактной, и хотел поступить на факультет прикладного искусства,а потом случайно узнал, что существует факультет художественно-графический в педагогическом институте. Ну, я туда пошел и оказался в кругу очень симпатичных людей. Оказалось, что это был заочный институт, вечерняя группа, и мы по вечерам учились.

– А как же Вы оказались в семинарии и в академии потом?

– Во-первых, с XVIII века в моем роду все священники, перерыв был в 1938 году, когда расстреляли прадеда. И вот выпало два поколения – мой дедушка, математик, и мой отец, который тоже на физмате учился. И мне мама сказала: «Хочешь идти по стопам предков – иди». Я уже сам регулярно в 16 лет стал в храм ходить. И поэтому были у меня мысли стать священником, но прошла дюжина лет прежде того, как я решился, получил благословение отца Тавриона, был такой замечательный старец, и уже стал готовиться к семинарии.

– Батюшка, Вы чувствовали проявление действия Промысла Божия в своей жизни?

– Я каждый день его чувствую.

– Спасибо. Вопрос к Вам из Челябинской области от нашей телезрительницы.

– Здравствуйте, Галина беспокоит. Будьте добры, скажите, стоит ли, если есть большое желание и возможность, переезжать в другой город, чтобы ребенок начал учиться в православной школе? Спасибо большое, очень Вас любим.

– Понимаете, если эта школа вами достаточно исследована – ну, например, там учатся известные вам дети, то тогда, может быть, и стоит. А вот если вам ничего не известно, кроме слова «православная», то я бы не рекомендовал. Школу нужно выбирать, и выбирать, я бы сказал, научно: нужно туда съездить, познакомиться с педагогами, нужно просто в школе побыть, посмотреть, что там за атмосфера, как себя дети ведут – это тоже очень важно. Если вас все устроит, то да.

– Отец Димитрий, как Вы считаете, нынешнее поколение, в свете обладания традиционными для нас, русских, добродетелями, лучше или хуже своих сверстников, живших в 70-е, а потом уже в 90-е годы?

– Не знаю. Но всяких инфекций, конечно, больше.

– А добродетели?

– А о добродетелях в среде современной молодежи я вообще не в курсе дела.

– Еще один вопрос о молодежи: на протяжении всей жизни человек формируется, воспитывается, подвергается влиянию окружающей среды, в том числе и интернета. Считаете ли Вы полезным и возможным введение некоей нравственной цензуры в информационном пространстве?

– Конечно, обязательно. Всенепременно это нужно сделать. Если бы я был президентом, это был бы первый мой указ, чтобы все инфекции отсечь; сначала в интернете – это первый указ, второй – на телевидении. Все, что вредит духовному здоровью молодых граждан, я бы изъял в течение первого дня моего царствования.

– А на телевидении, как Вы полагаете, что эффективнее: увеличение числа православных СМИ или увеличение, так скажем, духовно-нравственных программ в рамках существующих светских СМИ?

– Нет, я бы не стал насыщать все духовно-нравственными программами, пусть люди готовят и смотрят разные программы. Но я бы изъял то, что вредно. Потому что статистика говорит: количество убийств на улице прямо пропорционально убийствам на экране.

– Но наверняка раздадутся голоса, которые заявят, что Вы лишаете их свободы слова. Что Вы будете отвечать?

– Разумеется. А отвечать ничего не буду, потому что полно всяких дисков – смотрите дома то, что вам нравится, все, что угодно, но на телевидении и в интернете этого у нас не будет. Как, собственно, везде в порядочных странах. Я объездил весь мир, – и, вы знаете, такой порнографии, как у нас, нигде не показывают.

– Батюшка, а каково Ваше отношение к постоянному присутствию православной составляющей в образовательном процессе – от яслей до вуза? Как Вы считаете, это правильно, или опять-таки, как и в истории со СМИ, лучше Церкви организовывать свою православную систему образования?

– Тут, понимаете, у Церкви пока нет сил такую систему организовать.

– Но уже ведь есть какие-то росточки в этом направлении…

– Росточки есть, и это хорошо. Но это должно решаться только совместно с родителями, а если этого не будет, то говорить об этом бессмысленно, потому что главный воспитатель – это все-таки семья.

– Здесь мы зачастую сталкиваемся с тем, что семью тоже надо воспитывать.

– Ну разумеется; этим мы и занимаемся.

– И дети приводят родителей в храмы…

– Нет, для начала нужен какой-то общецерковный общественный канал круглосуточный, куда бы устремились все церковные силы. Такие каналы, как «Союз», «Спас», тоже нужны, но нужен и такой общедоступный, для любого человека. Это сначала. А потом, должна быть обязательна в прайм-тайм какая-то хорошая программа, может быть, одна или две в неделю, на духовно-нравственные темы.

– Вы имеете в виду, на светских каналах?

– Да. Вот такая ситуация мне представляется идеальной.

– Но не будет ли коробить, что на одном канале, что называется, из одного источника будет течь вода и сладкая, и горькая?

– Вы знаете, мы идем по Москве и дышим одним воздухом с педофилами или со взяточниками. Приходится, и ничего с этим не сделаешь.Телевидение – такой пестрый жанр, поэтому я считаю, что на нем может быть и церковный канал – стерильный, и такой современный, светский, общественный, но с духовно-просветительными элементами.

Должен быть и канал развлекательный, и пусть его смотрят все, кто любит. А так все должно быть продумано с точки зрения воспитания народа. Должны собраться самые умные люди и подумать, что вредит, а что нет, и обсудить все.

– То есть выработать концепцию...

– Конечно, да тут элементарно все, концепцию можно за два часа разработать. Просто на низменных чувствах деньги зарабатывать легче – все эти люди озабочены, прежде всего, деньгами. У нас действительно телевидение – с точки зрения зрелищной – очень профессионально, они так умело делают, что человек не может глаз оторвать. А если им запретить давать некачественный продукт, они будут думать уже над продуктом и более интеллектуальным, и более нравственным.

– Сейчас широко обсуждается проект реформы школьного образования, в частности, предполагают замену части предметов патриотическим воспитанием. Как Вы считаете, обычный школьный учитель сможет воспитать патриотические чувства, или это задача других институтов?

– Конечно, не может. Может только если он талантливый педагог, а у детей полуразрушенная семья. В этом смысле он встает на роль отца и через эти каналы может как-то повлиять на дитя. Но это уникальный случай.

Вообще патриотизм начинает появляться и воспитывается только в семье. Начиная с внутриутробного развития, когда ребенок, находясь у мамы вверх ногами, слушает, что она слушает, что она говорит, что она поет или какая музыка в доме – он в этой атмосфере рождается. Ребенок сначала любит материнскую грудь, потом любит ее самое, потом любит ее голос, тепло, потом он понимает, что есть у него отец. И это расширяется потом – до семьи, дома, города, района, губернии, потом до страны; потом на весь мир сердце уже расширяется.

– Неужели места учителю в этом не найдется? Я помню еще по своей школе, советской, что учителя в нас воспитывали патриотизм, они направляли внутреннюю любовь, которая жила уже в наших детских сердцах, на дом, на семью, на маму с папой.

– Патриотизм органичен для человека. Но все то, что учитель будет пытаться говорить на уроке, уже вечером телевидение сотрет, как резинкой, из сознания. Потому что учитель не может с такой степенью эффективности воздействовать на сознание и подсознание, как воздействуют интернет и телевидение. Учитель должен быть такой личностью, общение с которой затмит телевизор и затмит интернет.

– Отец Димитрий, сейчас активно обсуждается идея отказа от этнической самоидентификации, от национальности, есть идея ввести одну национальность – россиянин. На Ваш взгляд, каковы корни этой идеи и к чему это может привести?

– Советские корни – абсолютно бессмысленная затея.

– Но помимо того, что мы были советскими, все-таки мы были русскими, татарами, грузинами и так далее, была дружба между народами.

– Насчет дружбы мы убедились в 90-х годах, и сейчас эта «дружба» и в Дагестане проявляется, люди «дружат» и в Чечне, и в Домодедово хорошо «продружили», и так далее – сколько ни говори «халва, халва», сладко от этого во рту не становится.

– То есть одна национальность всех не объединит? Может быть, через 20-30 лет…

– Объединит, и эта национальность – русские, которые создали это великое государство, великую культуру. И точка.

– А захочет ли представитель иной национальности называться русским?

– Русские – это же не национальность, а прилагательное. Мы все русские – и татары, и армяне наши, и грузины – мы все русские. И как только наши евреи уезжают в Израиль, все их там начинают называть русскими. Мы все русские, и народ, и язык – это два тождественных понятия. Ведь как говорят: американец ирландского происхождения Джон Фицджеральд Кеннеди. Можно сказать и так: русский удмуртского происхождения. Слава Богу, что он помнит язык, он знает национальные орнаменты, танцы, песни, он владеет азбукой удмуртской, которую русские ему дали. Он это хранит, и это прекрасно, и это нужно. Вот в Византийской империи, мне кажется, это лучшая модель: все были ромеи, хотя и разных национальностей. На престоле там были и греки, и армяне, и кого там только не было, и никого, в общем-то, не волновала этническая принадлежность. В государстве ты – ромей.

– А национальность сохранялась только на уровне семьи.

– Да, семья, клан, род существовали, и ничего в этом худого нет. Все мы говорим на русском языке, но кто знает еще язык своих предков, тот вдвое умней. А особенно если это языки разных языковых групп, тогда тем более: если, скажем, знать русский и украинский это не великое достижение, а вот если ты знаешь язык эвенков или коряков и еще русский – это уже очень серьезное достижение.

– А если русский и славянский? Полезно ли знать славянский язык?

– Ну разумеется. Каждый русский, который не знает славянского, напоминает человека без корней.

– Какого уровня должны быть эти знания, как Вы понимаете?

– Чтобы человек мог свободно читать и писать, по крайней мере, читать вслух без ошибок. Это так просто, за год решается такая проблема в школе. И должны быть школы всех национальностей – в таком количестве, в котором это востребовано, обязательно. А так мы все русские – какие ж еще?

– Батюшка, а где пролегают границы между этнической, культурной самоиндентификацией и национализмом?

– Национализм возникает отчего? Первое, от комплекса неполноценности, а второе – от угнетения.

– Или от кажущегося угнетения?

– Нет, не кажущегося, почему... Но вот русские вымирают, и поэтому у них стал проявляться национализм, чего раньше не было.

– Как Вы считаете, изменится ли наша демографическая ситуация к лучшему, сможем, есть у нас силы?

– А чего гадать? Можно в течение года изменить ситуацию. Если каждый зачатый ребенок будет рожден, мы будем не вымирать по миллиону в год, а у нас будет четыре миллиона прибыли каждый год... Мы забываем, что дети – это благословение Божие, за которое надо и Бога благодарить, и жертвы благодарения Ему приносить, и воспитать ребенка так, чтобы Господь был доволен тем, что ты в дитя вложил. Вот главная национальная идея.

Если это произойдет, тогда все у нас будет хорошо, если нет – через 30-50 лет государства не будет.

– Национальная идея может вырасти из основ Православия? Из православной культуры самой?

– Понимаете, тут какое дело. К православной культуре наших современных людей нужно приобщать. Для большинства людей, которые принимают решения в нашей стране, это какая-то экзотика, они ничего в этом не понимают и уже не поймут. А что говорить о новом поколении, 50% из которого нельзя даже в армию призвать по состоянию здоровья... С этим делом трудно.

– Сейчас Церковь активно выражает свою позицию по большинству общественно значимых вопросов. Чем мотивируется такая активность? Нередко можно услышать мнение, что Церковь вмешивается не в свои, мирские дела – пусть занимается своими, церковными.

– А журналисты? А писатели? А военные? Все имеют право высказываться, для этого и существует свобода слова. Что же мы, немые или глупые? Почему журналистка, какая-то девятнадцатилетняя девочка, может говорить: «А я считаю…», и дальше идет какой-то странный текст? Значит, ей это можно? А почему умудренным опытом иерархам нельзя высказать свое отношение, причем именно в свете христианства? Это же очень важно – просвещать. Что значит «вмешивается»? Это – наше дело. Потому что это наша страна, наш мир. Хотят Церковь загнать в гетто? Не выйдет уже, хотя бы при нашей жизни. Было при советской власти гетто 73 года, когда нельзя было слова сказать, вернее, услышать. Слова-то говорились, и книги писались, и были люди, которые мало с этим считались – сначала их расстреливали, потом сажали, потом просто убирали с приходов. А теперь, извините, как одна монахиня из Дивеевского монастыря сказала: «Кончилось царство Хамово».

– Вопрос из Санкт-Петербурга.

– По благословению Владыки Псковского восстановлена церковь в сельской местности силами подвижников. За это время деревня практически вымерла. Вопрос: как Вы считаете, эффективно ли существование этой церкви в дальнейшем? Возможно ли создать приход за счет притока людей из города, якобы стремящихся в сельскую местность, или церковь так и будет пустовать?

– Как ответить на этот вопрос? Даже если там будут совершаться службы хотя бы раз в году, это тоже благо. А о том, что будет там через пять лет, мы не знаем. Может быть, там возникнет великое поселение, может быть, в Псковской области у нас появятся молодые люди, которые перестанут пить, курить, колоться наркотиками, заинтересуются духовной жизнью, покаются и станут священниками, монахами. Может такое быть? Может. Поэтому раз у вас Промыслом Божиим разрушенная церковь восстановилась, значит, Богу это было зачем-то нужно.

Я всю жизнь себя приучал, и, надеюсь, достиг этого – Богу доверять, а не гадать на кофейной гуще. Раз Господь это сделал – слава Богу, а там подождем, посмотрим, помолимся.

– Вопрос от нашего телезрителя из города Люберцы.

– Добрый вечер, раб Божий Алексей. Отец Димитрий, скажите, как Вы относитесь к восстановлению монархии в России?

– Я эти чувства разделяю, потому что если бы директором был я, я бы тоже восстановил монархию. Но не наследственную, а как в Византии – выборную. И ограниченную парламентом, что тоже обязательно.

Сейчас опять грядут президентские выборы, ну зачем они нам нужны вообще? Мне крайне неприятна вообще сама эта процедура. Все эти технологии, эти все партии – как дорогостоящая, но совершенно не нужная вещь. Абсолютно не нужная вещь. Ни верхняя палата, ни нижняя палата не нужны. Я понимаю, что люди там совершенно неплохо живут, продолжают свою деятельность... Но это не нужно, нужен определенный круг интеллектуалов, юристов, советников огромное число – у того человека, который представляет Россию на международном уровне. Поэтому я монархию как идею поддерживаю. Но когда монархия наследственная, тут, конечно, есть проблемы: может человек родиться и убогий, и не тот ген выпасть, и так далее. И зависеть от каких-то случайных вещей – это, конечно, не годится.

– Хочется задать еще такой вопрос – о 14 февраля. На днях генеральный секретарь Конференции епископов России сказал, что Католическая Церковь День влюбленных не празднует, что в этот день Католическая Церковь отмечает день святых Кирилла и Мефодия. Почему у нас в России прижилась или приживается эта традиция?

– Да это не традиция, это просто бизнес-проект: людей разводят, и через телевидение идет определенная реклама, и люди всякие финтифлюшки продают по цене, которая в сто раз превышает их себестоимость. Вот и все. А молодые люди на это ведутся. Вот им говорят: «Ах, это такой певец замечательный!», и они все начинают его слушать, хотя ничего особенного в нем нет. Потому что у них нет возможности его оценить – культуры нет, базы нет. Если посмотришь, как ребята разрисовывают дома, стены, мосты – они просто копируют то, что имеется на Западе, и нет у них ничего своего. Поэтому все это выглядит весьма убого.

– А к какому православному празднику можно было бы приурочить День влюбленных, День любви?

– Понимаете, какое дело... Влюбленность – это не любовь, хотя корень у этих слов один. Влюбленность – это, в некотором смысле, болезнь, человек теряет разум. Влюбленность проходит, и если объект не видеть и не слышать, то это все быстро кончается. Влюбленность так культивируется многие годы и поэзией, и литературой, и легендами всякими придуманными, но на самом деле она приносит только несчастья.

Так что главная ценность на нашей грешной земле – это семья. Это не значит, что не может быть влюбленности между молодыми супругами, какого-то трепета, каких-то чувств – да на здоровье. Это прекрасно, но этим нельзя долго питаться, к сожалению. Любовь бывает телесной, душевной и духовной, и человек, любя, должен пройти все эти стадии и прийти к христианской любви.

– К Вам еще один вопрос, Трехгорный у нас на проводе.

– Батюшка, я офицер, военнослужащий, Вячеслав. Вы, наверное, знаете, что в армии сейчас идут выплаты так называемых бонусов, причем выплаты только офицерам. Каково Ваше отношение к этому?

– Понимаете, те финансовые технологии, которые используются в армии, вообще-то мне неизвестны. Но мне бы очень хотелось, чтобы защитники нашего Отечества получали достаточно денег, чтобы иметь семерых детей и полноценно их вскормить и воспитать. Я считаю, что у них должно быть такое жалование и достойное жилье.

Дело в том, что наше офицерство – это лучшая часть нашего народа. Во-первых, они – самые здоровые физически, во-вторых, самые здоровые психически. В-третьих, чаще всего в этом сословии встречаются люди с двумя высшими образованиями. То есть это очень образованная часть, пусть хотя бы в военных науках, но в целом они более развиты, чем остальные сословия. Поэтому кому, как не им продолжать наш род?

– Екатеринбург у нас на проводе.

– Батюшка, я хотел задать один вопрос: как Церковь относится к полетам в космос?

– Я сам люблю летать, обожаю самолеты; в космос я бы не решился все-таки, страшновато. С некоторыми космонавтами дружу и вообще благоговею. Но полет в космос – менее опасное предприятие, чем поход Иннокентия (Попова-Вениаминова) по Сибири на лошадях, во время которого он просвещал алеутов, коряков, якутов, жителей Чукотки. А так это нужно: для развития науки, для престижа государства.

Но все-таки, я считаю, провести газ по Московской области – дело поважнее. А то в каждом украинском селе есть газ, в Чехии, Словакии, Германии – везде газ есть. Я понимаю, что в нашей стране во всех регионах газа не будет никогда, но в Московской-то области это можно сделать. Я считаю, что это тоже очень важно, потому что электричество у нас постоянно отключают. Если бы где-нибудь в Швейцарии так же часто отключали электричество, то давно бы народ с вилами пришел и всю бы власть выкинули. Но у нас народ терпеливый, и этим, к сожалению, недобросовестные люди пользуются, наживаются. Потому что недра-то наши, газ-то наш, а нам его не дают. Мне кажется, что это проблема поважнее, чем один полет в космос.

Потом есть следующая задача, потому что полстраны ходит в туалет в деревянный ящичек на улице, а мы говорим о каких-то нанотехнологиях. Какие там нанотехнологии, когда каменный век?

– Последний вопрос нашей программы. В институте Вы защищали диплом по скульптуре. Осталось место для искусства, для творчества в жизни?

– Для изобразительного искусства – нет. С другой стороны, вот я сегодня на выставке был, и даже художница, которая была там представлена, Таня, попросила меня сделать свои замечания. Я ей сделал эти замечания, я ей сказал: «Друга ругай, врага хвали». Творчество ведь внутри человека живет... хотя мне иногда хочется порисовать, но времени нет.

– Отец Димитрий, я благодарю Вас за беседу, за то, что Вы поделились своими мнениями по многим вопросам. Благословите наших телезрителей на добрые дела.

– Пусть Бог нас всех благословит и подаст нам Свое благословение на все дела, которые мы делаем во славу Божию.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475