«О вере, скорби и любви…» новый спектакль Театра-лаборатории имени Михаила Чехова

Точнее – их детей. Их привезли в светлую лунную ночь, когда над церковью Вознесения как-то по-особенному сияло небо, и все окружающее радовало их в тот день своей новизной. Незнакомый Екатеринбург казался таинственным, но не враждебным, Ипатьевский особняк – ухоженным домом, из окон которого день и ночь можно будет любоваться видом на церковь. Вот только одно удивляло отрока Алексея: почему сестры сами несут свои чемоданы в то время, когда вокруг столько мужчин?

Позднее перед домом возведут непроницаемый дощатый забор, а стекла старательно закрасят белой краской, чтобы навсегда закрыть небо.

“Почему закрашены окна?”- тоскует больше всех Анастасия, и вот они все вместе начинают придумывать сказку про волшебный замок, в окна которого глядится белая ночь. Как в Петербурге… С момента вселения в Ипатьевский дом,- последнее пристанище,- Великие Княжны и юный Цесаревич будут противостоять Злу всеми силами своих исполненных Любви душ. Впрочем, режиссер Н. Мильченко не любит слово “противостояние”. Актеры ее театра просто доносят до нас естество Татьяны, Ольги, Марии, Анастасии, Алексия, которое не могут изменить ни заточение, ни издевательства стражи. Они продолжают жить, как жили всегда, исповедуя кротость, смирение, любовь даже к врагам, и лишь прося у Господа терпения, когда становится вовсе невыносимо. Всем обликом они олицетворяют жизнь, молодость: на протяжении спектакля девушки одеты в розовые платья, головы их покрыты белоснежными платками, и лишь в самом конце, во время игры в жмурки, появляется зловещая черная повязка, которой поочередно оказываются завязанными их глаза. В спектакле много танцев, кружения, невинных ребяческих забав. Близкая трагедия то и дело прерывает их то топотом солдатских сапог, то раскатами орудий, но оборвать окончательно эту цветущую жизнь способны только пули.

Зло врывается на сцену, рядясь в черное. В образе одного охранника воплощена вся дикость новой бесовской власти. Зло кривляется, юродствует, орет, безобразничает, но – вот удивительно – не вызывает страха. Отвращение –да, изумление в глазах ребенка, жалость – тоже, но только не страх. Потому что оно все время сталкивается с Добром и оказывается перед ним бессильным. Недаром же вскоре заменяют стражу: замечено, что прежние охранники очень изменились по отношению к заточенным. На сцену приходит будущий убийца – Юровский. Вначале он пытается казаться важной персоной, но очень скоро обнаруживает свое скотство. Его кураж достигает апогея, однако, в ответ – всё то же смирение, достоинство. В спектакле есть маленький знаковый эпизод. Юровский, подыгрывая Княжнам, пытается играть с ними в слова.

“Весна”, — с трудом произносит оскорбленная Татьяна. “Тиран”, — быстро парирует Юровский. “Август, ноябрь”… “Расстрел!” – кричит Юровский. Моральные пытки становятся все тяжелее (зрители в зале порой вскрикивают), но именно мучителю, а не жертвам суждено разразиться бессильной истерикой. В чем же дело? Спектакль “Чаша скорби. Чаша милости” рассказывает нам не только о последних днях Царских наследников. Со зрителем ведётся разговор о высшем: непобедимости веры Христовой. В самом деле, можно в несколько слоев замазать окна, чтоб удалить из вида церковь, но нельзя вытравить веру в живых душах. Юные узники предпочитают ежедневно оставаться без завтрака, но продолжают становиться в свое время на утреннюю молитву. Можно глумиться над беззащитными по-всякому, но нельзя спровоцировать их на ответное зло, погасить свет в их глазах. Наконец, можно уничтожить их физически, но и тут происходит осечка: они продолжают светить нам с небес, из иного мира. В конце представления убиенные по одному возвращаются на сцену с зажжёнными свечами в руках и группируются на фоне красного занавеса. Живая икона…

Зрители не расходятся, и наш разговор с режиссером Натальей Витальевной Мильченко все время оттягивается. Наконец задаю наверное нелепый вопрос: почему после всех ее спектаклей люди плачут, откуда такое сильное воздействие?

– Не знаю, – искренне отвечает режиссер. – Все дается Богом. Особенно не готовлюсь, все происходит само собой, как будто льется… Просто я осознаю, ради чего работаю, о чем хочу сказать. В профессиональных театрах приходилось все время делать не то, что хотелось. Жаль, но сегодня театр блудит, его уничтожают. Те, кто не несет ничего для души, а наоборот, калечат, — не профессионалы, хотя и с дипломами. Создав свой авторский театр, я теперь могу делать то, что хочу. Сценарий о последних днях Царских детей написала легко, в нем использован большой документальный материал, письма из заточения. Кое-что пришлось смягчить ради эстетики спектакля. Наш театр – это еще и просвещение людей. Вы знаете, что мы сотрудничаем с отделом культуры Епархии. Все, что касается культуры, необходимо ставить на профессиональную ногу. Результат виден: в дни фестиваля православной культуры, к сожалению, каждый день на спектакль не попадали человек тридцать: не хватало мест…

Но на мое предположение, что театру пора выходить из подвальчика и расширяться, чтобы охватить больше людей, противостоять масскультуре, Н.Мильченко ответила категорично:

- Нет, буду работать только на таком пространстве, только в камерном театре. Так больше воздействия, пробоя в душу. А противостоять вообще не надо, нужно просто хорошо делать свое дело.

Материалы подготовила
Людмила Косовская

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475