Из слова об аскетизме. Амвросий, архиепископ Харьковский

Аскетизм есть добровольное ограничение себя в удовлетворении естественных потребностей, отречение от дозволенных удовольствий и иногда обречение тела на лишения и страдания для духовных целей. Это начало нравственности противоположное современному, которое говорит: «природа твоя одна может предписывать тебе законы; делай все, чего она требует и к чему влечет тебя». Христианские подвижники знают, что такое природа, и в какой степени обязательны для человека ее законы. Они признают ее созданием Божиим, и законы ее — законами божественными. Зачем же они идут против природы? Они идут не против природы, а против расстройства в своей собственной природе, и особенно против развращенной воли человека, неспособной держать его при удовлетворении потребностей в пределах, предписываемых природою. Прежде нежели человек стал грешником против законов, предписываемых божественным Откровением, он был грешником против природы, или против законов, вложенных в нее Творцом. Все в природе имеет нужду в пище для продолжения жизни, но один человек способен обращать питание в наслаждение, доходящее до страсти, и утучнять себя пищею до потери здоровья… Итак, чтобы быть только верным природе, человек должен быть аскетом. Это сознавали еще древние языческие философы. Может ли не быть аскетом христианин, желающий воплотить в своей расстроенной природе тот высокий идеал истинно-человеческой жизни, который изображен для него в Евангелии?… Аскет ест и спит мало, чтобы не дать отучнеть и отяжелеть своему телу и не развести в нем гнезда лености и сладострастия, чтобы не сделать из него гнилого болота, из которого непрестанно поднимаются в область духа вредные испарения праздных и нечистых мечтаний и вожделений. Суровую пищу он предпочитает роскошной и лакомой, потому что при употреблении первой легче соблюсти строгое воздержание. Он остерегается вина, потому что оно производит волнение крови, пробуждающее страсти и излишнюю веселость, чрез меру развязывающую язык…

Нам скажут: «Все это еще понятно, но зачем эти власяницы и вериги, эти кельи, в которых нельзя ни встать, ни разогнуться? Зачем эти столпы и многолетнее стояние на них? Зачем жизнь под открытым небом, лежание на голой земле, питание травою и кореньями? Зачем эти непрестанные коленопреклонения и деннонощные пения и молитвословия?»… Сильные духовные болезни, и особенно застарелые, по выражению отцов, врачуются сильными средствами. Мудрено ли, что ревнители духовной чистоты и после многих усилий в борьбе со страстями были оскорбляемы в совести возникающими из глубины сердца приражениями греха, и чувством боли и страданиями отвлекали от них свое сознание. Тем более это уместно в начале огненной борьбы разгоревшегося духа с застарелым греховным навыком, так как по зову благодати выходили на это поприще сильные души из всякой глубины нравственного растления. Только тот, кто не принимался за борьбу с застарелыми греховными навыками, не знает, чего борьба эта стоит. Далее, подвижники, по учению апостола Павла, переносили свою борьбу со злом из области плоти и крови в невидимую область самих виновников греха — духов злобы: кто же может объяснить, на какие хитрости и нападения невидимых врагов они отвечали своими подвигами, видимыми только со внешней стороны? Наконец, если для них действием благодати, хотя вдали, хотя по временам, открывался светлый горизонт вечной и блаженной жизни, могли ли они не усиливать своих подвигов, чтобы приблизиться духом к вожделенной цели. Впрочем, святой апостол Павел в этих случаях полагает предел нашей пытливости одним замечанием: «духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» (1Кор.11, 15).

Высшие аскетические подвиги — дело свободных избранников: но аскетизм, как нравственное начало, доступен, как мы сказали, для всех, и самою церковью в её учении и учреждениях с великою мудростью предлагается каждому православному христианину в мере его сил и духовного возраста. Прививаемый к жизни христиан, живущих в обществе, он скоро обнаруживает не только на духовную жизнь, но и на жизнь общественную и народную благотворнейшее влияние, которого не имеет и которому может только вредить безусловное последование природе.

Прежде всего, аскетизм дает развязь и свободу духу для высших упражнений посредством постепенного отречения от лишних телесных привычек и чувственных наслаждений. Наша чувственность требовательна. Она именно становится господином духа, если дух не господствует над нею. Она, во-первых, отнимает у него время до такой степени, что он, как крепостной раб безчеловечного господина, не найдет свободного часа, чтобы поработать на себя, для своего собственного развития. Она удлиняет сон, одеванье, убиранье, завтраки, обеды; учащает выезды и приемы, умножает до бесконечности развлечения и наслаждения вкуса, зрения, слуха; изобретает разные игры и забавы, продолжающиеся многие часы дня, а иногда и целые ночи. «Некогда!» — вот ответ, который достается на долю духа от человека, порабощенного чувственности, когда голос религии или совести призывает его к размышлению о себе, к молитве, или другим духовным упражнениям. Не сдерживаемая чувственность присвояет себе все силы духа и тела и поедает весь труд их. Какой благодетельный переворот совершил бы в этом направлении общества христианский аскетизм, уменьшая потребности, упрощая жизнь, изгоняя лишние наслаждения!…

Нет сомнения, что несколько истинных аскетов в состоянии освежить и обновить умственную и нравственную жизнь многих испорченных людей, и умножение их надобно почитать притоком нравственной силы, которая дает великих деятелей во всех отраслях жизни, способных восстановлять целые народы. Но, по учению Откровения, корни, дающие жизнь самым этим цветущим духовным отраслям, лежат глубже в силе Божией. Не только отдельные народы, но и все человечество в слове Божием представляется материалом, из которого Господь избирает годное для царствия Божия. Как золотопромышленник разрабатывает месторождение золота, доколе находит в нем драгоценный металл, так и Господь щадит народы, доколе находит в них души, способные к духовному воспитанию под руководством благодати и к наследию царствия Божия. Господь терпит еще народ, если предвидит его обращение, как щадит доселе народ израильский; но если этого не предвидит, стирает его с лица земли. Так Господь погубил весь допотопный мир, потому что он утратил все духовные силы, к которым могли бы привиться действия благодати. Не имать дух Мой пребывати в человецех сих во век, сказал Господь о предпотопных людях, зане суть плоть (Быт.6, 3). Это оплотенение, это погружение людей в чувственность будет причиною кончины и настоящего мира. Господь сказал: Сын человеческий пришед обрящет ли веру на земли? (Лк.18, 8).

Наша земля утучнена костями святых; наша история полна великими деяниями угодников Божиих и знамениями благодати Божией; наша народная сила возникла от святых корней. Дадим ли ложному просвещению и обаятельному влиянию чувственного мира лишить нас этой силы, обездушить нас?…

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475