Слово в день Рождества Христова. Иннокентий, архиепископ Херсонский

Когда на земле происходит что-либо новое и чрезвычайное, то обыкновенно все спрашивают, что оно значит, что надобно при этом делать и чего ожидать? Сошествие на землю Сына Божия, явление во плоти Бога есть, братие, такое чрезвычайное событие, более коего ни прежде не было, ни после не будет, в сравнении с которым все прочие события почти ничего не значат. — Что же оно само значит? Для чего Сын Божий нисшел на землю? Что принес с Собою? Как нам Его встретить, и что должно при этом делать?

На все эти — несказанной важности — вопросы премудро отвечает Церковь в одном из своих песнопений. Странное Рождество видевше, устранимся мира, ум на небеса приложше; сего бо ради высокий Бог на землю сниде, да нас к высоте привлечет (Акафист Богоматери, Кондак 8).

Итак, цель нисшествия на землю Бога — есть привлечь всех сущих долу на небо: цель самая высокая! Обязанность тех, кои, влекомые, захотят в самом деле взойти на высоту — есть устраниться мира и всех сует его: обязанность необходимая! Средство выполнить эту обязанность и достигнуть цели, есть по указанию Церкви, преложение ума и мыслей на небо; средство и близкое для каждого, и верное, и самое легкое!

Передадим, братья, эти истины не столько уму, для которого они более или менее известны, а сердцу нашему, которое так часто забывает их.

Сего ради высокий Бог на земле явися, да нас к высоте привлечет. Точно сего ради! Иначе что Его Самого могло привлечь с неба на землю? Если бы Он искал славы, то пошел бы к ангелам; а у нас что найдет, кроме яслей и креста? Только наша бедность привлекла Его. — И кого она не тронет? — Есть ли зло, которое во всех видах не свирепствовало бы над бедным родом человеческим?

Что не вредит нам? Земля питается нашею плотью, воды текут нередко нашею кровью, воздух дышит нашим тлением. Существа высшие прервали союз с нами и сокрылись; существа низшие или враждуют против нас, или стенают под одним с нами игом суеты. Песчинка, лежащая вскрай моря, долговечнее царств; мимолетящее облако постояннее судьбы многих счастливцев. Самый свет нашей мудрости немного разнится от света блуждающих огней, кои не столько освещают путь, сколько падением своим приводят в ужас путников. Самая красота добродетели нашей подобна румянцу на лице мертвого.

А помочь злу? А исправить повреждение? — Для сего нет на земли ни в ком и нигде средства. Видели мудрецов: они или плакали, или смеялись над бедствиями человечества, а бедствия остались. Встречали законодателей: они ставили преграды против потока зла; преграды одна за другою пали, а ужасный поток растет и ширится. Радовались появлению друзей человечества: они освещали всеобщий мрак некоторыми лучами отрады, но, по кратком мерцании, тьма воцарялась снова. Все было испытано, и все осталось тщетным! — Воззрех и не бе помогающего, призвах, и никтоже заступи (Исаии.63, 5), — так мог сказать о себе весь род человеческий.

Не было помогающего на земле, но был на небе! Ни ходатай, ни ангел, но Сам Бог и Господь явися во плоти, да нас к высоте привлечет. Кто создал нас, Тот Самый пришел и воссоздать нас. И поелику пришел Тот, Кто превыше всех, то и цель пришествия выше всего. Для нас довольно было быть восстановленными в первое достояние, но для Него мало! Восстановив, Он хочет потом нас возвести на высоту, — к такому совершенству, коего мы прежде не имели. И как возвести? Не призывая токмо, как находящихся в отдалении, не руководя только, как заблудших, но привлекая силою, как упорных, кои, без сильного побуждения, сами не захотят идти и на небо.

Много требовалось для этого влечения и много сделано! — Чем не влечет нас Избавитель наш! Влечет всех силою совести, влечет заповедями и угрозами закона, влечет обетованиями Евангелия, влечет примером Своим и избранных Своих, влечет служением церкви, и ее таинствами, влечет Телом и Кровью Своею, влечет невидимою благодатью Духа. Христианин, можно сказать, весь в узах любви Божией, от колыбели до гроба. Не мало и сделано уже посредством сего влечения. Сколько уже душ на высоте! Какой добродетели человеческой нет уже на небе! Есть там многочисленные сонмы пророков и учителей, мучеников и подвижников, воздержников и девственников. Все чисты, все светлы, все блаженны; — и все таковы потому, что Господь славы и блаженства был на земле, повлек их за Собою на небо и даровал им способность соделаться подобными Ему. Но среди нашей бедности и смертности мы не видим и не можем видеть теперь всех великих и благотворных следствий явления во плоти Сына Божия. Это во всей полноте познается тогда, когда наступит конец мира и всем благодатным распоряжениям Божиим, — когда придет время откровения чад Божиих, час мздовоздаяния и славы. Тогда-то, братия, узрим, из какой бездны мы извлечены, на какую высоту возведены, от чего спасены и чего мы удостоены.

Но мы ли, братия, точно ли мы извлечены из бездны и представлены на высоту? Спасение мира может ли принадлежать нам? Ибо оно принадлежит токмо тем, кои, чувствуя влечение свыше, предаются ему всецело и навсегда, — влекомые устраняются, как можно более мира и его сует, постоянно пекутся об очищении себя от всякой скверны плоти и духа. Это — необходимое условие спасения, явленного в Сыне Божием; без сего Сам Господь не может и не возможет спасти нас. Развращенное, нераскаянное сердце есть такая тяжесть, которой и всемогущество Его не может поднять на высоту. Будем ли жаловаться на сие? Сетовать о том, что нам не возможно взять с собою на небо земли, внести в рай и наших идолов? Но это было бы сетование о невозможном. Таким образом из самого неба сделался бы ад. Если бы чудом милосердия грешник неочищенный и преставлен был в рай, то не нашел бы там ничего райского. Новость предметов и места изумила бы его на время; но сердце и чувственность вскоре потребовали бы сродной себе пищи; а ее нет там и быть не может. Глад и жажда, отсюда происшедшие, составили бы адское мучение среди самого рая.

Ужасная для грешных, но отрадная для праведных истина сия дает себя чувствовать с силою уже и здесь — на земле. И здесь что для благочестивого составляет наслаждение, например: молитва, пост, хождение в храм, посещение темниц и прочее, то в человеке чувственном производит тягость и скуку. И наоборот, в чем грешник находит отраду для бедной души своей, то для человека добродетельного составляет нередко предмет отвращения. Но таковая противоположность вкуса и наслаждений еще с большею силою должна открыться за гробом. Там каждый сам из себя уже образует или рай, — если имел в себе семена рая на земле, или ад, — если дал место в себе пламени адскому, еще будучи в теле. Посему-то, братие, все священные писатели, все пророки и апостолы ничего так часто и так сильно не внушают людям, как стараться об очищении своего духа и тела. Без сего снизшествие на землю Сына Божия и все средства благодатные не принесут пользы; без сего самые блага небесные не доставили бы отрады бедной душе грешника, подобно как слепой или глухой наследник нисколько не получает удовольствия от того, что в наследстве, ему доставшемся, есть прекрасные места и виды природы, или доброгласные орудия музыкальные.

Странное убо Рождество Спасителя нашего видевше, устранимся, братие, мира: будем жить в нем так, как жил Господь наш, как жили все святые Божии человеки, — не увлекаясь соблазнами его, не совращаясь примерами его, не прилагая сердца к благам его, возносясь мыслью над всем дольным и временным, или, по выражению церкви, ум на небеса преложше.

Такое преложение ума и мыслей на небо есть самое первое, весьма удобное и надежное средство преложиться некогда туда и всем существом своим. — С чего начинается обыкновенно наше развращение? С худых мыслей. С мыслей должно начаться и наше исправление. Непрестанные мысли о земном и плотском губят нас; частое размышление о небесном и духовном может спасти нас. Что легче мысли? — Между тем, часто повторяемая мысль много значит. Как телесное зрение наше принимает даже цвет тех предметов, на кои мы долго смотрим, так бывает и с очами сердца. Начни чаще мыслить о Боге и Его совершенствах, о душе и ее предназначении, о вечности, о совести, о безобразии греха и красотах добродетели: из благих мыслей скоро появятся благие желания; эти желания, по крайней мере некоторые, перейдут в действия; из повторяемых действий образуется навык к добру; а там, — от действия благодати Божией, явится и сердце новое и новая жизнь.

Что же касается до самого образа действительного восхождения на высоту, то он указан нам самым снисхождением к нам Сына Божия: что Его низвело, то нас возведет. Его низвела на землю преданность воле Отца: се иду, вещал Он Отцу, сотворити волю твою Боже (Евр.10, 7). Для нас сия преданность есть первая и прямая стезя на небо. — Он нисшел к нам по великой любви Своей к бедному роду человеческому; мы взойдем к Нему по любви нашей к Нему и земным братиям нашим. Дела милосердия всего более приближают нас ко Всемилосердому. — Он явился на земле облеченный всеми видами смирения. Если и мы облечемся в сию одежду, будем почитать себя окаянными грешниками и полагать надежду на одну милость Божию, то сим смирением и мы — стяжем высокая. Что Его низвело, то нас возведет! Будем только всегда верно следовать по стопам Его, и мы непременно придем на небо, к Нему, нашему Спасителю и Господу. Аминь.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475